Но что с того...

Я понял, что выйдя из театра, люди не становятся лучше.

Ни на йоту.

Так завершилось мое увлечение театром.

А сейчас я промерз до костей. Бррр...

Почему она не прислала мне такую же девицу?

Неужели меня она ценит меньше, чем Гримма?

Невозможно.

Зачем я, собственно, сюда приехал?

Ради этих несчастных денег?

Вздор.

Я не лакей.

Тогда зачем?

Исполнить миссию?

Исполнить миссию. Принести свет разума в эту огромную страну.

Искоренить предрассудки. Облегчить участь бедных, возвысить нравы богатых.

Богатые приятны в общении, весьма приятны...

А бедняки? Ужасны. К ним не хочется приближаться. Один только запах... Бррр...

И что с того.

Я непоследователен.

Верю в добро, в красоту, в правду.

И не нахожу согласия сам с собой.

Она красива.

И может быть добра.

Екатерина.

Фике.

Я влюбился!

Осторожно, осторожно.

Кто заменит Орлова возле нее?

Хватит.

Я старый, усталый, я смешон. Ничего мне не нужно. И никому я здесь не пригожусь.

Пора домой.

Возвращаюсь. Пора собирать пожитки и уезжать, пока не станет поздно.

Сцена 18.

Перед горящим камином сидит обнаженная девушка.

ДИДРО. Вам не холодно, барышня?

ДЕВУШКА. У огня - нет.

Пауза.

ДИДРО. Я тоже иной раз люблю сбросить одежды, но делать это по приказу, должно быть, не слишком приятно?

ДЕВУШКА. Не понимаю.

ДИДРО. Кто велел тебе войти в мою комнату и раздеться?

ДЕВУШКА. Не могу сказать.

ДИДРО. А что ты можешь сказать?

ДЕВУШКА. Мне велено сказать: Разве существует для человека ценность более высокая, чем наслаждение?

ДЕЙСТВИЕ II.

Сцена 1.

На возвышении в глубине сцены идет репетиция пьесы Екатерины II "О, время!" В ней участвуют: Мавра - девушка, с которой мы познакомились в конце I действия, и ее партнер. За репетицией наблюдают Екатерина, Дидро, Гримм и Потемкин.

МАВРА. "Проклятая безбожница, - кричала она на меня, - такой ли теперь час? Пришла ли ты, как сатана, искушать меня светскими суетами тогда, когда все мысли мои заняты покаянием и от всякого о свете сем попечения удалены!" Прокричав с великим сердцем, бросила мне в висок молитвенник. И теперь еще знак есть, но я мушкой залепливаю. (К партнеру.) А он мне: "Бедняжка, как мне тебя утешить?" А я...

ЕКАТЕРИНА. Постой! Постой! Куда ты гонишь? Господин Дидро, не откажитесь нам помочь! Сыграйте за партнера. Не сомневаюсь, что вам не раз доводилось играть роль возлюбленного.

ДИДРО. Ваше величество, в молодости я мечтал стать актером, но потом отказался от подобного намерения. Хороший актер должен быть подражателем, сохраняя холодность. А холодность извращает характер. Я же в глубине души исполнен страсти, даже экзальтации. Хоть и пытаюсь это скрывать. (Поднимается на сцену.)

ЕКАТЕРИНА. Прекрасно. А теперь со слов: "Когда все мысли мои..."

Мавра произносит свой текст до конца, затем Дидро.

Нет! Нет! Господин Дидро, где та натуральность, которую вы прославляете в своих рассуждениях об искусстве? Играть самому труднее, чем критиковать. Не забывайте об этом! А ты, Мавра, помни: одно дело, когда ты повторяешь слова той полоумной ханжи, и совсем другое, когда говоришь от себя. (Проигрывает переход от прямой речи к речи косвенной. Может быть, и текст возлюбленного.) А на мушку следует указать. (Показывает. Обращается к Мавре.) Вот теперь хорошо. На сегодня достаточно. Можешь идти! (Актеры уходят, мужчины аплодируют.)

Ну как, разве моя Мавра не лучше, чем мадемуазель Клэрон в Париже?

ГРИММ. Прежде всего, она хуже вашего императорского величества! У вас необыкновенный талант!

ПОТЕМКИН. Несомненно!

ДИДРО. Да. Вы, государыня, до конца овладели сутью этого искусства!

ПОТЕМКИН. Несомненно!

ЕКАТЕРИНА. А в чем суть этого искусства?

ДИДРО. В способности распознавать любую человеческую натуру и подражать ей.

ПОТЕМКИН. Несомненно!

ГРИММ. Прекрасно сказано. Создается впечатление, что вы, государыня немало знаете о людях. И о том, как они проявляют свои чувства.

ЕКАТЕРИНА. Я уже долго живу! И много наблюдаю.

Все смеются.

ГРИММ. Вы все шутите!

ПОТЕМКИН. Долго живу! Да ради такой не жалко принять сто палок.

ДИДРО. Двор и театр: две школы имитации чувств. Но скажите, господа, разве есть актер, способный сравниться с многоопытным царедворцем?

ЕКАТЕРИНА. Я театр ставлю выше. Он бескорыстнее, чем двор. Впрочем, я ценю и то, и другое. У них разные, но одинаково полезные цели. Только одно мне претит: имитация любви. Прежде всего - у придворных.

ГРИММ. Я, однако, полагаю, что ваше императорское величество способны безошибочно распознать подлинное чувство привязанности и почитания.

ПОТЕМКИН. Несомненно.

ЕКАТЕРИНА. Я бы рисковала показаться весьма самоуверенной, если бы не восприняла ваши, барон, слова как бесстыдную лесть. (Смеется. Мужчины ей вторят.) Но любопытно, что животные проявляют свои чувства более искренне и непосредственно. Например, петух... Генерал Потемкин умеет превосходно изображать пение петуха! Григорий Александрович, покажи нам свое искусство!

ПОТЕМКИН. Вот петух, который на рассвете просыпается и видит, что проспал. (Поднимается на сцену и поет.) А теперь - петух созывающий кур к зерну. (Поет. Все смеются.) Ну, а вот - влюбленный петух! (Поет, глядя императрице в глаза. Это, несомненно, пение влюбленного петуха. Все смеются.)

ЕКАТЕРИНА. Видите, господа, даже животные умеют делать вид.

Все, смеясь, выходят, кроме Дидро.

ДИДРО. Эпизод в театре, вопреки ожиданиям, не отдалил императрицу от меня, скорее, он нас сблизил. Мы продолжали встречаться. Она все чаще искала поводы для бесед. Однажды я был приглашен на прогулку в Летний сад. Летний сад! Стоял февраль и я чертовски мерз в своем подбитом ветром парижском пальто. Она подъехала в санях. На ней была великолепная, теплая шуба.

Сцена 2.

Звон колокольчиков на санях.

Екатерина и Дидро, последний мерзнет.

ЕКАТЕРИНА. Дидро! Просвети меня. Научи, как мне поступать с людьми, как мыслить, как преодолевать сложности этой жизни! Я чувствую себя такой одинокой и беспомощной. Как поступать, чтобы этот великий народ меня не проклял, не захотел убить. Я хочу быть для них матерью, а мне постоянно приходится подписывать смертные приговоры. Я запретила пытки. Ведь это правильное решение, не так ли?