Вот взять того же Эрика — вон он, шагает себе рядом с Драйяном. Болтают только о пациентах да о политике, разве ж это дружба? Эрик… Эх, Эрик-Эрик. Ничтожество ничтожеством, но вцепились же в тебя две женщины. И из-за чего, спрашивается? И кто — сама Крайя, яркая и языкастая! Зачем ей сдался этот неудачник?

Почему Некрида сама вцепилась в него, ей было как раз-таки понятно: её внешность не была особенной. Тонкие волосы, полная фигура, простоватые черты лица. Нос картошкой, большой рот. Разве что ресницы были длинными и пушистыми — но это скорее потому, что косметикой Некрида не пользовалась принципиально, и не успела себе их испортить. А если в глазах тоска, то кому они могут быть интересны?

Если честно, хоть в юности у неё и было несколько мужчин, Эрик был первый и единственный, кто согласился жениться на ней. Она уже становилась старой, еще десяток лет — и ей бы разрешили ребёнка, только если бы она стала Высшей. А с таким полным отсутствием талантов и жуткой профессией… Младший ассистент главного организатора научных конференций компании Фрискай, куда уж ей.

Вот Некрида с мужем и планировали ребёнка в этом году, так что нарушить данное обещание было бы свинством. На самом деле, после ребёнка он мог бы делать что угодно — но ей было нужно разрешение на ребёнка сейчас, а значит, они должны были казаться идеальной семьёй. А вот как появится у неё сын или дочка, так пусть и катится этот неудачник на все четыре стороны! А захочет еще — так его через несколько лет могут и Высшим сделать. Учёный, как-никак. Да и мозги у него… есть.

Навстречу группе шла одинокая женщина с короткими волосами в таком же камуфляже, как у Серой. Серая, она была впереди, узнала её и заговорила с ней. Женщина странно передёрнула плечами и пошла дальше. У неё были глаза как у сумасшедшей — растерянно смотрели по сторонам, не останавливаясь ни на чём. Серая обеспокоенно взглянула ей вслед.

Некрида за своими мыслями совсем забыла, где они находятся. И как раз обеспокоенный взгляд командирши напомнил ей об этом. Хотя… что об этом думать, живы будем — не помрём. Тем более раз Серая, «лучший проводник Земли», с ними. Да и жизнь Некриду не особо интересовала… Ей бы только ребёночка…

Девушка снова вздохнула, глядя на Эрика. Она до сих пор в красках помнила их первую встречу…

Тогда была конференция, посвященная «генетическим изменениям организма в течение жизненного цикла». Эрик был молодой, перспективный учёный — у него еле-еле пробивались усики. А она тогда — секретарь младшего помощника организатора. Она регистрировала прибывших, в том числе Эрика. Он был моложе её, как и принято, и когда Некрида предложила выпить вместе кофе вечером, изумлённо согласился. А потом — немного настойчивости, и вот они уже у Некриды в блоке, заказывают завтрак.

Ему пророчили мгновенную карьеру, и Высшего не далее как через пять лет, но девушка настаивала на ребёнке — и он изменил профиль учёного на врача. Занимался он всё тем же, но работы его теперь не стали бы публиковаться, а значит, и Высшего не дадут.

И они четыре года изображали из себя идеальную семейную пару, Некрида даже мирилась с тем, что он оставляет носки по всему блоку, а теперь эта Крайя приходит и всё портит. «Ты не понимаешь его тонкой душевной организации!» Некрида, между прочим, от его тонкой душевной организации детей хочет! А эта ненормальная пусть идёт… лесом.

С другой стороны, Скит… Но она же не может ему нравиться, верно? У него очень глубокий взгляд, и большие, сильные руки. А как он играет и поёт… Шрамы же только сделали его красивее. Они выгодно отличали его от толпы мягкотелых развалин, интересующихся лишь наукой да политикой. А душа? А семья, дети? Ответственность перед близкими?

У Эрика этого не было. А у Скита — было. Ей хватило одного вечера, чтобы осознать, как они духовно близки… Но Некрида не могла надеяться на его чувства. Да и вдруг… у него уже есть ребёнок? Так что лучше уж синица в руках… то есть Эрик.

Серая, 4 сентября 3340 года

Чёрт — размеренно стучало сердце, а на глаза наворачивались слёзы. — Чёрт, чёрт, чёрт…

Лея. Да какая разница, как она мне досталась, даже если с неба свалилась. Я её потеряла. Просто потеряла.

Да, знаю, женщины не плачут, но я снова и снова вспоминала её дурацкого медведя с розовым бантом, и наш неловкий разговор на второй точке… Ну что я к ней прицепилась тогда? Да и какая разница, даже если готовится в инструкторы, или инфицирована, или даже является оружием массового поражения? Прежде всего, она была лишь маленькой девочкой, потерявшей родителей.

Родители… Я снова вспомнила своих родителей. Они сейчас управляли одним из многочисленных фермерских хозяйств на Венере, вместе с дедом и бабой, но пока я воспитывалась в интернате, они жили здесь, на Земле, и каждое последнее воскресенье месяца водили меня в подпольный парк аттракционов. А потом покупали мороженое и долго-долго сидели и смотрели на всегда пасмурное небо. Я тогда еще обещала им, что обязательно стану Правителем или как минимум Высшим, и свожу их на один из курортов, где есть солнце. Они с ласковой улыбкой отвечали, что для них главное, чтобы я про них не забыла, когда вырасту, а к небу, затянутому облаками, они давно уже привыкли, и им оно уже кажется намного роднее, чем чистое. Возможно, потому они и переехали потом к родителям отца, что на Венере очень красивые облака. Нежно-розовые. Может быть, они ждут, что и я к ним перееду, когда воспитаю сына или дочку — но пока они меня туда не звали. К тому же, мне пока было рано думать о детях. А быть фермером — не предел моих мечтаний. А вот рисовать…

Мне почему-то нестерпимо захотелось нарисовать Лею, с её дурацким медведем и робким взглядом. Что-то внутри меня подсказывало, что она жива, и я хотела верить этому, но не получалось. Ребёнку в Лабиринте не место, и, хоть и существует то ли поверье, то ли легенда, что детей Лабиринт не трогает, но даже если она жива, это вряд ли надолго.

Сейчас её искать бесполезно. Как-никак на мне лежит ответственность за других людей. И сначала я выведу своих… а потом отправлюсь на поиски. Бессмысленно? Возможно. Но я не могу по-другому.

Навстречу прошла компания людей. Они не были неадекватными, как моя знакомая-проводник до этого, а я была мельком знакома с проводницей этой группы — Аист. Её так прозвали за тонкую, как жердь, фигуру, белую кожу, белые волосы и чёрную прядь в чёлке. Ей понравилось, и она тоже стала себя так называть.

Они предложили угостить нас чаем — они в этот раз шли быстрее, чем рассчитывали, только вчера днём зашли. Если совсем повезет, до вечера будут на курорте, и чай им уже не понадобится.

У них был тот самый сбор, который прояснял мысли и поднимал настроение. Мы с радостью согласились, и, рассевшись прямо на полу пещеры, стали передавать чашки по кругу.

— Как там четвёртая? — Хоть Снимрик мне и рассказывала, что туда лучше не заходить, я ей не то чтобы не поверила, но не посчитала её слова достаточно важными для смены маршрута. Кроме того, четвёртую надо как-то обходить, а я не знала ни одной дороги в обход.

— Мы туда не заходили, — Аист угрюмо взглянула на меня.

— Что так?

— Я слышала некие сплетни. И мне они совсем не понравились. Три проводника оттуда не вернулись, — она назвала несколько имён. Кажется, одна из них была её близкой подругой.

— Сочувствую.

Она помолчала.

— Да… И вы лучше не идите. Есть отличное ответвление от этого прохода, там, где озеро. Шагов двадцать сделаете по реке, и увидите узкий проход, метр в ширину. Главное, не поскользнитесь, — она окинула взглядом моих подопечных, словно сомневаясь, что они вообще умеют ходить. — А то речка унесёт Лабиринт знает куда.

— Да… спасибо.

— А что, как третья точка?

Я сморщила лоб, пытаясь вспомнить. Ничего не вспоминалось.