Потом сзади раздался взрыв, как будто треснула льдина. Потом... наступила тишина и ночь, в которую они оба погрузились одновременно.

И все же было еще что-то. Может, не сразу после взрыва, но Володя явственно помнил, что откуда-то подул ветер херсонской степи, пахнущий чебрецом, и частые холодные капли дождя упали на шею и заскользили по щекам. А потом уже ничего не было.

Записка, переданная из палаты N_2 в палату N_10, где помещалась Елена, гласила: "Дорогой Ленок! Сегодня утром ко мне заявился Егоров. Наверное, он будет и у тебя, когда разрешат врачи.

Он долго тряс надо мной своими усами и бородой, хрипел, скрипел, кашлял и, наконец, разразился поздравлениями. Он превозносил мой научный подвиг и находчивость в тех "стесненных", как он сказал, обстоятельствах, в которых мы с тобой оказались. Я сначала ничего не понимал, но по его восклицаниям уяснил себе ситуацию.

Оказывается, в день "белого взрыва", вечером, в Институте управления климатом Земли раздался телефонный звонок. Какой-то мужской голос сказал, что он говорит из лаборатории профессора Егорова. Он объяснил, что дескать так и так, началась цепная реакция полимеризации кислорода, которая охватила уже довольно большой район. Единственный выход заключается в том, чтобы прервать реакцию с помощью воды. Этот голос так и сказал, что ингибитором этой реакции является вода. Поэтому нужно немедленно создать в указанном районе проливной дождь, может, даже тропический ливень, чтобы катастрофа не распространилась. Затем наступило молчание. Лаборатория не отвечала на вызовы теле- и радиостанций. Сейчас же вызвали Егорова с работниками института и вместе с аппаратурой их доставили на место происшествия, прямо в наш лесок. Ну и зрелище предстало им! Егоров говорит, что все были потрясены.

На земле лежала огромная белая гора. Своей вершиной ома упиралась чуть ли не в облака, все время колыхалась на ветру и заметно увеличивалась в размерах. Егоров подтвердил рекомендации неизвестного голоса о волшебной силе воды, и метеоработники принялись за дело. Через десяток минут хлынул дождь, небывалый для нашей местности. Облако полимера стало редеть и уменьшаться. Они увидели, как в тумане, развалины нашей лаборатории.

Нас они обнаружили на дорожке, которая ведет к стадиону. Мы лежали в луже воды, среди клочьев нашего дорогого полиокса. Вид у нас с тобой был неважнецкий. Что поделаешь? И здесь старик принялся нас ругать. Он вылил на меня больше брани, чем воды на "белый взрыв". Ну, ты знаешь его репертуар. Сопляки, пеленашки, неучи и еще он придумал новое ругательство - непредвиды. Это те, кто не может предвидеть элементарных вещей. Непредвиды. Как тебе это нравится?

Я объяснил ему, что такой качественный скачок, как переход от обычной реакции к цепной, предвидеть было нельзя, так как до сих пор ничто не говорило о такой возможности. Это был немыслимый, неожиданный поворот, какие иногда устраивает природа, но которых ожидать, а тем более планировать никак нельзя. Бывает...

Но Егоров сказал: а все же вы должны были то-то и то-то. И пошел, и пошел! А потом говорит, что его порадовала наша находчивость и за это нас ожидает правительственная награда.

И тут я все понял. До меня не сразу дошло, о чем он твердит, а потом я все очень ясно представил себе и говорю ему:

- Вы об этом голосе? Так вот - это не я звонил!

И говорю ему, что за те три-четыре минуты, какие у нас были, мы ничего сообразить не успели бы. Другое дело, будь у нас побольше времени, но его было слишком мало, и мы, конечно, изрядно растерялись. А все сделал наш лабораторный робот, Рэпка. Он рассчитал скорость распространения реакции, определил, какое вещество может послужить ингибитором, какая организация занимается этим веществом, и позвонил в Институт погоды. Одним словом, он вел себя как разумное существо, к тому же без нервов и к тому же мгновенно соображающее. Вот и все.

Егоров был потрясен. Он, сказал, что этой машине надо поставить памятник, что она умница и золото. Потом он подобрел и сказал, что мы тоже молодцы и наш метод уже передается в промышленность для серийного производства. Он еще добавил, что вообще опасность реакции полимеризации кислорода не так уж велика, поскольку в воздухе всегда есть пары воды, которые помешают распространению этого процесса. Так что нам можно было не особенно пугаться, цепь оборвалась бы сама собой, наткнувшись в каком-нибудь районе на дождь или туман.

Затем он ушел. А я лежу и жду, когда мне принесут от тебя записочку. Вспоминаю Рэпку. Он славный.

До свиданья. Твой В."