С этими словами Эрнан бухнулся головой на подушку и спустя секунду комнату сотряс его могучий храп.

27. ЛЕДЯНОЕ ДЫХАНИЕ СМЕРТИ

Впервые король Кастилии Альфонсо XIII почувствовал себя плохо вечером во время заседания Государственного Совета. Внезапно у него закружилась голова, перед глазами поплыли разноцветные пятна, на лбу выступил холодный пот, а все тело прошиб озноб. Он мертвенно побледнел, пошатнулся и, наверное, упал бы с кресла, если бы его не поддержал камергер.

Члены Совета тотчас прекратили прения и устремили на короля встревоженные взгляды. Губы графа Саламанки тронула злорадная усмешка, но он тут же спрятал ее и изобразил на своем лице искреннее участие - даже чересчур искреннее, подозрительно искреннее.

Между тем король мягко отстранил от себя камергера, кивком поблагодарив его за помощь. Озноб и головокружение прошли. Он вытер со лба испарину, вяло улыбнулся и сказал:

- Все в порядке, господа. Верно, я переутомился.

А внутри у него что-то оборвалось. "Господи! - подумал Альфонсо. Неужели Шатофьер прав?.. Господи, я еще так молод, я так хочу жить... Ах, Фернандо, Фернандо! Как же ты мог, Каин?" Он с трудом проглотил застрявший в горле комок и продолжил совещание.

На следующее утро король был уже не в состоянии подняться с постели. Им овладела необычная слабость, мысли едва ворочались в его голове, которая время от времени начинала кружиться, и тогда перед его глазами выплясывали свой зловещий танец разноцветные пятна неприятных, отталкивающих, ядовитых оттенков. Чуть позже, к обеду, его затошнило и то и дело рвало; вскоре его стало рвать желчью. Лекари, которые всего неделю назад уверяли его, что он совершенно здоров, теперь то хватались за головы, то беспомощно разводили руками; они никак не могли взять в толк, что же происходит с их королем.

На третий день тошнота прошла, но это не обмануло Альфонсо. Слабость все больше одолевала его. Даже незначительное умственное напряжение быстро утомляло, он слишком много спал, очень мало ел - у него напрочь пропал аппетит, и каждый кусок пищи ему удавалось проглотить лишь ценой невероятных усилий.

Перечитав реляции своего посла в Риме о течении болезни Святого Отца, Альфонсо избавился от последних сомнений и одновременно лишился последних надежд - и его, и папу отравили, причем одним и тем же ядом.

Открыв эту ужасную истину, отравленный король ничем не выдал своих подозрений. Прекрасно понимая, что сейчас сторонники Инморте и Фернандо начеку, Альфонсо отверг соблазн послать навстречу Эрнану гонца с распоряжением немедленно казнить Фернандо. Он знал, что его письмо вряд ли дойдет по назначению, и этим он лишь откроет врагу все свои карты, не говоря уж о том, что приговорит гонца, в сущности, ни в чем неповинного человека, к почти неминуемой смерти.

Альфонсо оставалось только ждать и надеяться, что у Эрнана хватит ума превысить свои полномочия, или же, в крайнем случае, что он будет строго придерживаться полученных указаний передать ему брата из рук в руки, угрожая тут же прикончить его, если кто-то попытается воспрепятствовать этому. И тогда, как уже твердо решил Альфонсо, Фернандо живым из его спальни не выйдет.

Наши друзья прибыли в Толедо пополудни на седьмой день болезни короля. Дворцовая стража была предупреждена заранее, и как только Эрнан назвался, его немедленно провели в королевскую опочивальню.

При виде вошедшего Шатофьера Альфонсо приподнялся на подушках и велел всем присутствующим оставить их вдвоем. Усталый взгляд его оживился, дыхание участилось, а на щеках от волнения проступил слабый румянец.

- Ну! - нетерпеливо произнес он, едва лишь двери опочивальни затворились за последним из вышедших дворян.

Эрнан почтительно поклонился.

- Государь! Согласно вашему приказанию, ваш брат дон Фернандо, граф де Уэльва, был казнен утром восьмого ноября в замке Калаорра, принадлежащем дону Клавдию, графу де Эбро. Приговор был приведен в исполнение именем вашего величества, с согласия вышеупомянутого сеньора дона Клавдия и с соблюдением всех необходимых формальностей.

Альфонсо облегченно вздохнул. Томливая неопределенность последних дней наконец была разрешена, и у него будто гора с плеч свалилась. Он вяло махнул рукой, указывая на стул возле кровати.

- Прошу садиться, господин граф. Расскажите все по порядку.

Эрнан осторожно устроился на довольно хрупкого вида стуле и поведал королю обо всем, что произошло в Калаорре, не преминув также упомянуть и про двухсотенный отряд гвардейцев, явно пришедших на выручку Фернандо.

- Это Саламанка, - промолвил Альфонсо. - Определенно, это его рука. Оказывается, он знал больше, чем я полагал... Нет, это безобразие! Это уже ни в какие рамки не вкладывается. Я еще жив, я еще в здравом уме и твердой памяти, а мои ВЕРНЫЕ вельможи уже закусили удила. Черт-те что вытворяют! И что мне с ними делать, ума не приложу... Впрочем, с ними пусть Бланка разбирается, уж она-то найдет способ их усмирить. А я... Хотите верьте, граф, хотите нет, но я чувствую на своем затылке дыхание смерти... оно ледяное... Старуха с косой настигает меня.

Любой царедворец на месте Эрнана принялся бы убеждать короля в обратном, но Эрнан не был царедворцем. Он промолчал. Не гоже, думал он, утешать королей. Это унижает их достоинство.

- Но нет! - спустя минуту отозвался Альфонсо. - Одно я все-таки сделаю. Позовите хранителя печати, господина де Риаса, он должен быть в соседней комнате.

Эрнан исполнил просьбу короля. Хранитель печати действительно находился в соседней комнате, ожидая, когда освободиться король, и по приглашению Шатофьер вошел в спальню.

- Господин де Риаса, - сказал Альфонсо. - Велите арестовать помощника главного кравчего Трухильо и повесить его... Нет, не сразу. Сначала подвергните его пыткам, пусть признается, что подговорил его отравить меня, пусть выложит все, что ему известно. Пытайте его подольше, выжмите из него все, что можно, а как только увидите, что ему уже нечего сказать по делу и он начнет признаваться в несуществующих грехах и возводить напраслину на других, отправьте его на виселицу. Смертный приговор я подпишу позже; кстати, распорядитесь, чтобы его подготовили. Формулировка: государственная измена.