Но на стороне Мовпена все же была привычка к оружию. Монах начал уставать, и, заметив это, Мовпен пустился на финт, выбил шпагу из рук Жака и приставил свою острием к его груди. Увидев это, король с новой силой закричал:

-Убей его, Мовпен, убей!

Но шут не успел привести в исполнение королевское приказание. Герцог Крильон прорвал круг зрителей и, ударом шпаги выбив оружие из рук шута, сказал:

-Разве вы не видите, что его величество шутит! Французский король знает, что в честном бою безоружного противника не убивают!

Генрих III закусил губы и крикнул:

-Вы-то чего суетесь не в свое дело, герцог?

-Простите, ваше величество,- спокойно ответил Крильон,но ограждение королевского достоинства и есть как раз мое дело!

Король повернулся к нему спиной и сказал одному из гвардейцев:

-Связать сейчас же этого мерзкого монаха, привязать его к седлу и отправить в монастырь!

Гвардеец так и поступил, и через три часа они подъехали к монастырю. Опять бедный Жак начал думать, что он и в самом деле монах, что над ним лишь посмеялись. Это подозрение перешло почти в уверенность, когда во дворе монастыря он увидел о. Антония, спокойно прогуливавшегося в обычном монашеском платье.

Но тут же ум начал мутиться у бедного юноши. Ну хорошо, положим, над ним действительно посмеялись! Но... о. Антоний! Ведь он еще утром был капитаном и предводительствовал эскортом герцогини! Ведь он оставался в гостинице, близ города Мо! Каким же образом он попал теперь в монастырь, да еще в монашеской одежде?

Гвардеец грубо сбросил Жака на землю и крикнул о. Антонию:

-Получайте-ка, вот тут один из ваших монахов!

Отец Антоний подошел и сказал:

-А! Это брат Жак! Наверное, у него опять был припадок безумия!

Отец Антоний кликнул монахов, Жака взяли и увели в келью, где переодели в монашеское платье. Оставшись один, Жак долго плакал и молил Бога лучше убить его, чем мучить так долее. В конце концов, разбитый усталостью и огорчениями, Жак заснул крепким сном.

Проснулся он в конюшне на вязанке сена. Перед ним стоял о. Антоний, снова одетый капитаном.

-Ну и мастер же ты спать, племянничек! - воскликнул он.Да, знаешь ли, ведь ты проспал добрых три часа!

Жак протер глаза, оглянулся по сторонам и вдруг отчаянно завопил:

-О, теперь не может быть сомнений, я сумасшедший! Отец Антоний ласково взял "племянника" под руку, вывел его из конюшни и сказал:

-Наверное, тебе что-нибудь приснилось, Амори?

-Я сумасшедший, я сумасшедший! - продолжал рыдать бедный юноша.

В этот момент по дороге мимо гостиницы проходил какой-то монах, при виде плачущего Жака он остановился и внимательно посмотрел на него.

XVI

Приказав отправить Жака в монастырь, король вернулся в гостиницу и опять взялся за Серафина.

-Так ты не желаешь сообщить мне имя своей хозяйки? спросил он.

В этот момент дверь приотворилась, и в щели показалась прелестная белокурая головка. Правда, лицо незнакомки прикрывала небольшая полумаска, но все же можно было сразу определить, что белокурая женщина очень красива. Блондинка появилась лишь на краткое мгновение, и притом лишь для того, чтобы, положив палец на губы, знаком предписать Серафину молчать и далее. Затем дверь захлопнулась, и незнакомка скрылась.

-Вы сами видите, государь,- сказал тогда Серафин,- что от меня требуют полного молчания!

-Хорошо! - великодушно согласился король.- Но, если ты не смеешь сказать ее имя, ты снесешь ей письмо от меня!

-Желание короля - священный закон для меня! - ответил Серафин.

-Эй, Мовпен! - крикнул король. Шут сейчас же вбежал: он на скорую руку перевязывал царапины, нанесенные ему монахом.

-Ты взял с собою письменные принадлежности?

-А как же,- ответил шут,- вот они! - и он показал на висевший сбоку маленький кожаный мешочек.

-Ну, так садись к столу и пиши! Мовпен присел к столу, развернул пергамент, достал чернильницу и перо.

-Ну, готово? - спросил король.- Пиши... Он заходил взад и вперед по комнате, почесав затылок и наконец смущенно закрякал: - Гм... гм... гм...

-Так и записать? - спросил Мовпен.

-Болван! - крикнул Генрих III.

-Какое короткое письмо! - воскликнул Мовпен.- Можно запечатать?

Генрих III не обратил внимания на дерзость шута и досадливо сказал:

-Сестра Марго сочинила бы в течение этого времени целую поэму, да и брат Карл тоже не был бы поставлен в тупик!

-Может быть, вы посвятите меня, государь, в это дело?

-Я хотел бы послать любезную записочку прелестной блондинке, сообщить ей, как...

-Хорошо, хорошо! - бесцеремонно перебил короля Мовпен, и его перо быстро зашуршало по пергаменту.

-Кроме того, чтобы...

-Готово!

-Неужели! А ну-ка, покажи!

Мовпен подал королю письмо, и Генрих начал читать:

"Милостивая государыня и очаровательная незнакомка! Увидев Вас, я впервые понял, насколько я мал и незначителен".

-Да что ты наплел тут? - удивленно воскликнул король.

-Ладно уж! Вы только читайте!

Король продолжал:

"Быть королем - мало, если он не любим, и, по- моему, любой из моих подданных станет выше меня, если ему удастся найти доступ к Вашему сердцу!"

-Очень хорошо! Отлично! - воскликнул король. "Я стал бы самым счастливым монархом во всей вселенной, если бы вы даровали мне права и позволение увидеться с Вами. А пока позвольте мне, прекрасная незнакомка, подписаться смиреннейшим и вернейшим из Ваших подданных!"

-Черт возьми! Но из тебя вышел бы отличный протоколист! воскликнул король.- Твоя записочка прелестна!

-Я счастлив, что мне удалось угадать и схватить мысли вашего величества! - скромно ответил Мовпен.

Король взял записку, сложил ее, запечатал своей печатью и, вручив Серафину, сказал:

-Возьми и возвращайся с благоприятным ответом! Ты не раскаешься, что был моим вестником!

Вскоре Серафин вернулся с маленькой надушенной записочкой. Вскрыв ее, Генрих прочел:

"Государь! Вы оказываете высшую честь и дарите величайшим счастьем такую ничтожную женщину, как я, говоря ей о своей любви, в то время как двор изобилует молодыми и прекрасными дамами". Прелестная незнакомка сильно ошибается, при моем дворе дам уже давно не видано! - заметил король и продолжал читать: "Но король Генрих III, внук короля-рыцаря, наверное, не захочет позабыть, что он - первый дворянин Франции и что в качестве такового просьба дамы о сохранении ее имени в тайне для него должна быть священна. У меня имеются достаточные основания умолять Ваше Величество не расспрашивать и не допытываться, кто я такая, а спокойно продолжать путь. Завтра Вы, государь, прибудете в Шато- Тьерри; я живу там, и если за сутки Ваш каприз не улетучится, то любопытство Вашего Величества будет удовлетворено. Вечером в замок явится этот самый паж, который передаст Вам сейчас мой ответ, и проведет Вас к той, которая почитает себя смиреннейшей из верноподданных Вашего Величества".