С этого момента внимание Грибовых «деток» сконцентрировалось на нем – видимо, заныли старые раны.

Около часа они просидели на небольшом диванчике, обитом клетчатым дерматином. По всей видимости, комод, разнесенный в щепки Молотобойцем, был в этой квартире единственной пристойной мебелью. Все остальные предметы интерьера наводили на мысль о том, что местные жители обставляются за счет того, что потихоньку грабят коммунальные квартиры.

Или закупаются исключительно у старьевщика.

Простота обстановки была уж слишком навязчивой, она так и бросалась в глаза. Панкрат ничуть не удивился бы, узнав, что Гриб владеет несколькими квартирами в престижных районах Москвы. Весьма вероятно, что у старика и счет имелся в банке какой-нибудь европейской страны с уравновешенной экономикой. А здесь… Скромно жить не запретишь, однако.

– Что-то недолго ты с папиной ксивой погулял, фраер, – нервно усмехнувшись, нарушил тяжелое молчание Гриб-младший. – Мусора на хвост сели?

Судя по всему, Грибовы детки считали Панкрата кем-то вроде бандита, но не авторитетного вора, а скорее, беспредельщика. Наверное, потому, что он от души поколотил их в прошлую встречу, не оправдав не слишком почетное звание «лох», которое получил, как говорится, по одежке.

Панкрат промолчал. Затевать разговоры не хотелось.

Однако Люся совершенно некстати фыркнула – голос у младшего был писклявый, и феня в его «исполнении» звучала довольно-таки смешно.

Тот недоуменно приподнял сначала бровь, а затем карабин. Молотобоец отделился от дверного косяка в предвкушении потехи, поудобнее перехватил свое оружие. Панкрат пожалел о том, что оставил в машине служебную «беретту».

Но в этот момент открылась дверь кабинета, в котором Гриб трудился над новыми паспортами, и хозяин появился на пороге собственной персоной – хмурый старик в полосатых штанах, с виду напоминавших пижамные, и вытянутом турецком свитере, больших кожаных шлепанцах и квадратных очках с очень толстыми стеклами в старомодной черной оправе.

Ни дать ни взять опустившийся интеллигент.

Папаша коротко глянул на своих чад, и те сию секунду расслабились, мило заулыбавшись.

Гриб подошел к Панкрату и протянул ему два паспорта и водительское удостоверение.

– Теперь она тебе дочка, – прошамкал он. – А прописка у тебя тамбовская, такую по компьютеру проверять не будут.

Хочешь – получай временную, хочешь – прямо сейчас из города сваливай. Права на те же категории… В общем, я свое дело сделал.

– Спасибо, – Панкрат сунул документы в задний карман джинсов – Вот деньги.

Он достал портмоне и отсчитал десять зеленых бумажек с портретами самого любимого в России американского президента – Франклина. Гриб не признавал российские рубли принципиально и все расчеты предпочитал производить в дензнаках США – Пошли, – Панкрат дернул Люсю за руку.

Уже на пороге девушка обернулась и показала младшему язык. Парень побагровел и вскинул было дробовик, но сдержался под сверкнувшим из-под косматых бровей взглядом отца.

Старик дождался, пока на лестнице затихнут шаги «клиентов». Потом он подошел к окну, занавешенному простым, давно не стиранным тюлем. Он выглянул на улицу: мужчина и девушка садились в белые «Жигули» с шашечками на борту, имевшие в меру потрепанный вид.

– Саша, поди-ка сюда, – позвал Гриб.

Молотобоец в два шага пересек комнату и встал рядом с отцом.

– Тачку видишь? – спросил отец.

Сын кивнул.

– Бери машину и дуй за ней. Возьми с собой телефон.

Чтобы каждые пять минут отзванивался мне, понял?

– Ясно, батя Младший с тобой останется, что ли?

– Останется, – кивнул старик. – Брось свою дубину и шевели батонами.

Сын бросился выполнять отцовский приказ.

Когда «Жигули» выехали со двора, Гриб достал из кармана своих полосатых штанов мобильный телефон в корпусе хай-тек и по памяти набрал номер. Потом приложил трубку к уху, а к глазам поднес обрывок газеты, на котором Молотобоец записал номер машины.

– Здорово, Родион, – произнес старик. – Сдается мне, объявился твой друг долгожданный. Ну тот, что со шрамом.

Пауза.

– Да ты не благодари, – Гриб усмехнулся. – Вот если жив останешься – тогда спасибо скажешь.

Еще одна пауза – на этот раз значительно дольше. Старик недовольно поморщился. Так, будто у него разом заболели все оставшиеся зубы.

– Не сквернословь, Родион. Имей уважение к моим сединам. Он только что от моего подъезда отчалил… Нет, на такси.

Не один… Ты не так меня понял. С ним только девчонка какая-то худосочная. Я своего старшего ему вдогон отправил, авось он и проведет твоего человечка до самого логова. Ты телефончик-то не отключай, я сообщу, что да как. Все, бывай.

В тот момент, когда он закончил разговор, во двор выскочил Молотобоец, дожидавшийся в подъезде, пока такси скроется под аркой. Он быстро забрался в черный БМВ, стоявший под окнами, включил зажигание и, вдавив педаль акселератора, вырулил со двора следом за Панкратом.

Гриб спрятал мобильник в карман и прислонился к раме, словно разговор его утомил.

– Ты кому звонил, батя? – поинтересовался младший, ставя в угол ружье.

– Серьезному человеку. Он обещался за любое словцо о нем заплатить, – Гриб мотнул головой в сторону окна. – За любое, понял? Разбор к этому фраеру есть, и нешуточный.

– Что за разбор?

– А это, сынок, уже не наши с тобой рамсы. Этажом повыше, с видом на море.

– Чего? – сощурился младший. – Да он фраер беспонтовый! Гонишь, батя.

– Ну-ка, фильтруй базар! – взвился старик. – Иди-ка ты, в натуре, мясца настругай: старшой вернется, жрать небось спросит. Давай-давай, шевели батонами…

Амортизаторы «Жигулей», похоже, давно уже пошли вразнос. Даже на ровной дороге машина громыхала, вибрировала и тряслась, будто в ознобе.

Люся, сидевшая на заднем сиденье, кривилась, словно от зубной боли. Потом, не выдержав, пододвинулась вперед, к Панкрату и раздраженно буркнула, не обращая никакого внимания на водителя:

– У меня от такой поездки матка выпадет… Не понимаю, зачем было оставлять джип.

Таксист покосился на нее, но ничего не сказал. Панкрат ответил на эту реплику как можно более холодным взглядом.