У Ирочки был отсутствующий взгляд - Ирочка обдумывала новую картину. На полотне на фоне черного должна разместиться нагое мужское тело равномерно красного цвета с головой Бертикова. Весь вопрос, где взять чистый грунтованный холст? На остальное Ирочке было плевать.

Мужчины скоро выбились из сил, и Ядвиге с Диною пришлось их сменить. А когда повернули с дороги на рыхлое поле, тележку уже волочили впятером. Наконец Ядвига сказала: "Здесь", и похоронная процессия остановилась. Серое небо нависало низко и давило. Ожидался дождь.

Развязали сверок. Под одеялом оказался совершенно голый человек, худой, узкогрудый, без возраста, с мучительно-напряженным выражением лица. Бертиков взял его за руку. Лицо огородника вытянулось, сделалось изумленно-глуповатым.

- А пульс-то есть.

- И должен быть, - отвечала Ядвига.

- Так он что, живой?

- Я же объясняла! - раздраженно воскликнула Ядвига. - Он - жмых.

- Он воскреснет, мы воскресим его! - выкрикнул сын Васятка и почему-то захлопал в ладоши.

- Надо торопиться! - Ядвига вязалась за лопату.

И тут хлынул холодный частый дождь. Капли зашлепали по голому телу. Вода скапливалась в закрытых глазницах, в уголках рта, стекала по щекам. Влажная прядь редких волос на лбу завернулась колечком. Но сам жмых даже не вздрогнул.

- Скорее! - почти истерически выкрикнула Ирочка. - Ему же холодно! - И плотнее закуталась в просторный плащ.

Наконец яму вырыли. Перепачканными в земле руками Ядвига прикрыла лицо жмыху куском полиэтилена.

- Ну что, опускаем?

Все замерли в нерешительности. Васятка жалостливо взглянул на Ядвигу.

- Я его любил, - Васятка всхлипнул. - Как же я буду без него?

Ядвига не ответила, и первой взялась за угол одеяла.

- Лучше бы он просто умер, - проговорила тихо Ирочка. - Нам было бы проще.

Через два часа они сидели в старом домишке Папаши, пили черноплодную брагу, закусывали квашеной капустой и картошкой. В углу распалялась жаром железная печка. Когда закуска кончилась, побежали во двор, надрали морковки с грядки, начистили и принялись жевать. Всех мучил страшный голод. Верно, от страха.

- У Папаши где-то мясные консервы припрятаны. Надо отыскать их и съесть, - предложила Дина.

- Вот он воскреснет, и покажет тебе, как жрать его консервы, пригрозил Васятка.

- Да не воскреснет он, все это чушь! В общем, так, я его сапоги забираю, и машинку счетную, и свитер, - объявила Дина.

- Свитер у меня, не все тебе хапать, дорогуша, - заметил Ирочка.

- Нахалка! Ты стаканы вчера забрала и одеяло теплое! - взвизгнула Дина.

Она вся дрожала от обиды. Опять ее обделили, опять ей ничего не достанется. А она самая младшая, ей вообще шестнадцать, не то, что этим коровам-перестаркам!

- Прекратите! - повысила голос Ядвига и стукнула ладонью по столу. Нам Папаша такое сокровище оставил, а вы из-за какого-то тряпья грызетесь!

- Разум Папаши должен перейти к кому-то одному. Делить его на две части просто варварство, - заявил Васятка.

- На четыре части, - поправила его Ядвига. - Тебе, братец, полагается только четвертушка.

- О чем вы балакаете! - воскликнула Дина. - Разум целый, не целый... Мне нужны теплые колготки и новые сапоги!

- Динуля, яблочная моя, - раздался над ухом бархатный голос Бертикова, - у меня такие трусики есть голландские, да еще кофточка, закачаешься... - Он накрыл ладонью Динину ладошку. - Тебе Папашин разум ни к чему, ты же женщина, в конце концов, и красивая женщина. А я в долгу не останусь.

Дина растаяла от прикосновения этих больших и уверенных рук. Ей хотелось попросить еще куртку и сапоги, но Бертиков смотрел так выразительно, что Дина почему-то уверилась, что куртку и сапоги он подарит ей непременно. Просто так. После.

И Дина кивнула, соглашаясь. И потянулась простудными губами к полным ярко-красным губам Бертикова.

Ядвига уверенным жестом сдвинула пустые стаканы и тарелки, и Васятка водрузил на стол тяжелый баллон. Ядвига взяла плетенку из белых проводов, чем-то похожую на головную повязку, повертела.

- Я первая, - заявила Ядвига, и надела на голову паутинку из проводов.

Несколько секунд она сидела неподвижно, не решаясь повернуть ржавый тумблер на боковой приставке баллона.

- Подумай, Вигуся, прежде чем пить, - вкрадчиво заговорил Бертиков. Разум-то Папашин - мужской. Ну и кем ты станешь после этого?

Ядвига не ответила, резким движением повернула тумблер. Лицо ее секунду оставалось растерянным, а потом помертвело.

Ирочка налила себе полный стакан браги и осушила залпом.

- Ерунда. Я вообще ни во что не верю.

- А пить разум будешь? - живо спросил Бертиков.

- Буду. - Ирочка шагнула к печке и протянула ладони к огню.

- Это великая ошибка, делить разум на четыре части, - вновь вернулся к прежней теме Васятка. Его никто не слушал.

Бертиков, следивший за индикатором на баллоне, щелкнул тумблером и остановил перекачку.

Ядвига несколько секунд сидела неподвижно с закрытыми глазами, потом медленно стащила с головы белую паутину проводов.

- Ну, как? - живо спросил Васятка.

Ядвига беззвучно пожевала губами, скорчила брезгливую гримасу и наконец выдохнула:

- Противно.

Следующая очередь была Дины, но Дина отрицательно мотнула головой, и тогда вперед выдвинулся Бертиков.

- Я вместо нее.

- Облапошил, значит, дурочку, - усмехнулась Ирина.

- Прошу не оскорблять! - ринулась на защиту Бертикова Дина, и глаза ее сверкнули синими огоньками. - У нас соглашение добровольное. И вообще женщине вся эта чушь ни к чему! Творческое начало всегда принадлежало мужчинам.

- Неужто думаешь, что Папаша тебе творческое начало оставил? - Ядвига попыталась рассмеяться, но лицо ее перекосилось от боли.

А Бертиков уже присосался к баллону, и физиономия его под белой сеткой проводов выражала высшую степень блаженства. Ирочка подскочила к столу.

- Следи, чтобы он лишнее не сожрал! - приказала она Ядвиге. - Он такой, он все может слопать!

- Я слежу, - сообщил Васятка. - Потому как моя теперь очередь пить.

- А я, значит, последняя, - Ирочка понимающе скривила губы.

- Тебе самое ценное достанется, - утешил ее брат. - Создать образ воскрешения. Без этого ничего не получится.