Боже о чем я рассуждаю? Еще бы месяц назад мне кто б сказал, что я буду что-то терпеть против своей воли, я бы просто засмеялась ему в лицо. Я никогда не терпела, мне просто легче было развернуться и уйти, а там гори оно все синим пламенем. Я могла пойти на уступку, по просьбе человека, который мне не безразличен, могла даже стерпеть тот секс, который мне не очень нравился, потому что духовно с Владом было очень хорошо. Но вот так, чтобы по моему телу и чувству гордости топтался совершенно посторонний мне человек, к которому я испытываю ненависть, и просто презираю, этого быть раньше просто не могло. Как жизнь оборачивается.

Выйдя из ванной, я увидела его в гостиной с бокалом коньяка в руках. Это было не шампанское, и второго бокала я не наблюдала, значит споить меня и трахнуть, он не наметен. Хотя на счет последнего быть уверенной я не могла. Тогда почему он пьет? Неужели нервы? Может, его мучает совесть, и он переживает по поводу случившегося? Может ему не чуждо хоть что-то человеческое? Хотя конечно нет. Опять я придумываю то, что хочу видеть, а не то, что есть на самом деле.

Я стояла в тех же вещах – измятой юбке и не свежей блузке, трусики решила снять, лучше быть без них, чем в грязных. Да и юбка была достаточно длинная и строгая, так, что срам был надежно прикрыт. Жуть как не хотелось натягивать на себя все эти грязные вещи, но притрагиваться к его халату, а тем более надевать его, мне было просто противно. Он посмотрел на меня, и бровь взметнулась вверх в немом вопросе. Я делала вид, что ничего не замечаю.

– Почему не одела халат и не поставила вещи в стирку?

– Не хочу задерживаться. – Он подошел ко мне на расстояние вытянутой руки, я же оставалась на месте. А смысл бегать, от него не убежать, я уже это проверила.

– А если я настаиваю? – Он провел ладошкой по моей щеке, большим пальцем прикасаясь к моей губе и чуть оттягивая. Темные глаза всматривались, казалось в самую душу. Это было очень эротично. И может не с ним и не здесь я бы это оценила, но после всего что случилось, я его воспринимала только как угрозу. И мне хотелось от него бежать..., бежать без оглядки.

– Тогда получишь бревно в постели, холодную куклу.– Я старалась говорить спокойно, хотя нервное напряжение зашкаливало. Я просто не вынесу еще и это, после всего, что случилось.

– Я очень в этом сомневаюсь. Может, проверим. – Его глаза сверкали, а губы растянулись в плутоватой улыбке. Очень красив, не спорю, но эта красота прячет слишком жестокое сердце. Он пытается со мной заигрывать? Не поздно ли?

– Нет! – Я хотела сказать спокойно, но вышло так, что просто прокричала свой протест.

И он отступил. Впервые, сколько я его знаю, он не пошел брать на пролом желаемое, а отступил. Я не верила в это когда садилась в его машину, не верила, когда он остановился около моего подъезда. И только зайдя в квартиру и убедившись, посмотрев в окно, что его машины и след простыл, я наконец-то поверила. Неужели он умеет идти на уступки? Неужели умеет кого-то слушать кроме себя?

НИКОЛАЙ

Я оставил ее там на трое суток. Со Степанычем все было оговорено и даже уже оплачено. Он советовал оставить ее на все пятнадцать, чтоб так сказать полностью прочувствовала все прелести тюремной жизни. Но я не согласился на это, и как оказалось, трое суток для меня было тоже много. Впервые я чувствовал себя виноватым, виноватым по отношению к ней. Нет, это не то чувство, когда сделал ошибку и понимаешь это. Тогда есть холодный расчет, ты понимаешь свой промах и исправляешь его. Без чувств, без эмоций, есть конечно, что-то внутри, что напоминает быть внимательней, но это не тот огонь который сжигал меня из нутрии сейчас. Я не мог найти себе места все эти дни. Все мысли были только о ней. Злость бурлила всю ночь, после того как ушел с участка, хотелось отомстить наказать унизить, а потом пришло это жгущее чувство вины, и мне уже себя хотелось убить. Я глушил в себе это как мог. Днем работал непрерывно, вечером же пошел на спарринг бой по Дзюдо. Я давно уже там не был, как-то все было не до этого. Теперь же хотелось просто забыться. Отметелить кого-то и получить удары в ответ, пусть лучше болит снаружи, но не внутри. После этого, решил не возвращаться в пустую квартиру, где бы меня опять разрывали сомнения и чувства вины. Поехал в клуб. Жаль, что Наум уже месяц как в командировке в Киеве, не с кем и оттянуться. Как оказалось оттянутся я не хотел, я хотел нажраться, с чем и справился с большим успехом.

Уже не спасало напоминание о том, какая она сука, и как сильно меня подставила. Как не пытался злиться на нее и ненавидеть просто не мог. Неужели я настолько шибанутый придурок, что хочу ее даже после того, что она сделала. Хочу как женщину, хочу, чтобы была рядом. Знал, что подставила, знал, что нельзя верить, но не мог отпустить, хотел видеть около себя. Я раньше смеялся с таких простаков, их водят вокруг пальца, а они радостно виляют хвостом и пляшут под бабскую дудочку. А сейчас и сам как они. Нет, я не готов был плясать под ее дудку, скорее заставлю ее плясать под мою, но вот простить ту подставу уже как-то само собой случилось.

Я сидел у бара и смотрел на этих зазывно улыбающихся мне девок. Не спорю – красивые и вульгарные до невозможности. Раньше мне это нравилось, заводило, что же сейчас не так. Нет физически ничего не изменилось, в меня встанет и я трахну кого-то из них, если до этого дойдет, но я почему-то не чувствовал в этом потребности. Не было азарта, не закипал так адреналин в крови как раньше. Что-то безвозвратно изменилось и мне это не нравилось. А сейчас встал и направился к выходу, я не настолько примитивен, чтобы тянуть кого-то в постель, доказывая себе то, что я уже и так понял.

Почему, что за вселенская несправедливость? Бабы толпами бегают за мной, не знаешь иногда, как отшить, а тут бац, понадобилась одна, и та выебывается. Почему, что во мне не так? Не тот подход? Раньше всем нравилось. Ну с ней конечно перегнул. Но это потом, сначала ведь все было нормально, я бы сказал даже правильно. В ресторан свозил, заигрывал, и она отвечала взаимностью. Чего было выпендриваться, хотела же секса, видел? Может, и не было бы всего этого, если бы не накалила меня так своими отказами. Уволил бы после подставы и забыл, а сейчас, в какую задницу затянул и себя и ее. И что главное, не хочу отпускать, хоть и понимаю, что после случившегося она меня просто не сможет простить. И даже не столько не хочу – не могу отпустить. Понимаю, что будет нелегко, но вот лучше она ненавидящая меня, но здесь со мной, чем она любящая другого и где-то далеко.

Утро было тяжелое, но, тем не менее, я пошел на работу, сидеть дома и сгрызать себя мыслями, было как-то не очень привлекательно.

Я забрал ее по истечению двух суток, просто не мог вытерпеть больше. Что было этому большей причиной, толи моя взыгравшаяся совесть, толи нужда ее увидеть, даже не знаю. Она показалась мне убитой, растоптанной, без внутреннего огня, который меня так цеплял. Даже не спрашивала, куда я ее везу, а когда приехали ко мне, не возмутилась, молча пошла в ванную. Я не хотел этого сделать с ней. Пока она там была, я осушил два бокала коньяка. Когда же она вышла, гордая, неприступная, в помятой грязной одежде, но в своей, у меня отлегло от души. Она была все той же прежней, она не сдалась и не сдастся никогда. Раньше я хотел ее сломить, а теперь рад, что у меня это не получилось. Именно такую хочу ее видеть.

Я хотел ее прямо сейчас. Неприступную, гордую. Хотел покорять, ведь уже сам был покорен ею.

Когда она сказала «нет», я решил уступить, дать ей ту свободу, о которой она так мечтает. Не торопить, а с каждым днем по не многу завоевывать, как неприступную крепость. И я буду не я, если этого не сделаю.

   РИТА

Я выходила на работу со страхом. Что делать, если все знают, где я провела эти два дня. Как смотреть людям в глаза. На меня действительно все посматривали, но как я позже поняла, поводом для этого были события двухдневной давности. Еще не все кости мне перемыли, еще не во всех подробностях обсудили, как я с шефом занималась сексом, на его столе прям посреди рабочего дня. Об инциденте с КПЗ никто не знал. Хоть за это ему спасибо.