Но как только мы захотим вырваться из плена своих ментальных карт и возвратиться к реальности, сразу же возникнет мысль: а не является ли эта реальность такой же картой, от которой мы стараемся избавиться. Ведь если мы родились в мире, в котором материалистическое мировоззрение властвует на протяжении как минимум ста лет, то уж придется смириться с тем, что именно оно является основой той ментальной карты, которую мы называем "реальностью". И вот мы пришли к вечному вопросу взаимоотношения между властью и рабством и влияния власти на человека, облеченного ею. Но это тема совершенно другого разговора. Вернемся же к нашей "географии".
Поговорим о человеке, который может выбирать себе ментальные карты по желанию. Назовем его условно "волшебником". (Автор не собирается скрывать своей симпатии ко всем известному Ястребу). Итак, волшебник - это тот, кто может тасовать ментальные карты по своему собственному усмотрению. Если он стоит перед неразрешимой проблемой, то не позволяет вере в ограниченные возможности человека напугать себя. Нет. Он принимает решение поверить в Таро, астрологию, И-Цзинь или любую другую систему и БЕЗ СТРАХА принимает совет этой системы. Не будем забывать и о том, что система может быть совершенно индивидуальной, например, обращение к собственным Силам. То есть, говоря упрощенно, человек расширяет свои возможности реагирования на изменения и вызывание самих этих изменений по сравнению с человеком, ограниченным одной ментальной картой.
После первой же удачной попытки, когда начинающий "волшебник" увидит, что люди находятся в плену у своей веры (понятие "вера" мы используем в данном контексте достаточно широко, так например, материализм позволяет своему последователю воспринимать только материалистические феномены), он примет решение верить любой системе, которая может дать желаемый эффект. Другими словами, он будет искать ментальную карту, которая включает в себя возможность желаемого эффекта.
Наши ментальные карты - это описание мира, следовательно, они относятся к той же категории, что и язык. То есть работая в пределах карты, мы вынуждены подчиняться ее законам или по-другому действовать в рамках одного измерения. Предположим, что суммой законов каждой карты является логика или логическое мышление вообще. Сделать это предположение мы можем, можно отнести ментальные карты к разряду языка, а ведь ни один язык не может существовать без логики. Один из недостатков логики, а вернее людей, которые ее используют, заключается в том, что логика отрицается у других людей, которые используют ее безупречно, но НА ДРУГИХ МЕНТАЛЬНЫХ КАРТАХ, которые отличаются от наших. Приходится сделать вывод о том, что логика для перехода с карты на карту не годится. Мыслительный процесс, подходящий для этого, является, как нам кажется, чем-то вроде возможности делать эстетические суждения. Это определенное чутье.
Отрицание же того, что кроме логики (хорошей или плохой) нет других мыслительных процессов или методов, подразумевает отрицание этого чутья или "волшебства". Но только в том случае, если мы готовы выйти за рамки языка и логики, мы можем выйти из плена нашей ментальной карты мира.
Достаточно подробное исследование этого вопроса неизбежно заставляет сделать вывод о том, что настоящее "великое волшебство" возможно далеко не всегда. Человек может получать прекрасные результаты, но будет тем не менее разочарован. В чем же здесь дело?
Над ним все равно - в большей или меньшей степени - давлеет первоначальная установка на реальность, на то, что ВОЗМОЖНО. Определение, ограничение как бы присутствует в нашей голове. Мы как бы не меняем нашу ментальную карту, а накладываем новую поверх старой. И сколько бы новых ментальных карт мы не положили на исходную, она все равно угадывается под ними. Действительной свободы менять ментальные карты достичь достаточно тяжело. Они тяжелы сами по себе уже в силу так называемого принципа общей психической относительности, они обладают инерционностью (см. пример с игральными картами). А всеобщая ментальная карта реальности тяжела уже хотя бы для того, чтобы так просто не позволять двигать себя туда-сюда.
Причина же того, что "волшебство" возможно даже в материалистическое время может заключаться в следующем (хотелось бы обратить внимание читателей на то, что некоторые термины употребляются достаточно условно). У многих людей имеется представление об умном "подсознании", которое может обладать восприятием за рамками нашего сознательного восприятия. Именно это представление разрешает нам самое аморальное материалистическое мировоззрение, которое не имеет ничего против нескольких счастливых случайностей, хотя и не допускает превращение свинца в золото. Так что успеха в "волшебстве" можно достичь даже и на фоне материалистической ментальной карты. Но результаты будут находиться в прямой зависимости от того, что читатель уже понял. Важное значение при изменении ментальной карты имеет и следующее. Человек должен допустить, что происходить может больше, чем он в состоянии объяснить и что он не обязан все объяснять. Представьте себе, что однажды утром вы открыли кошелек и увидели там больше денег, чем должно быть. В чем будет заключаться нормальная реакция? В поиске решения. В размышлениях, в попытках вспомнить что-нибудь подходящее. В конце концов вы "вспомните" о том, что вчера ваш знакомый отдал долг. После этого вы удовлетворены. Нормальный человек занимается этим всю жизнь, он вознаграждает свой ум за то, что тот ищет объяснения. При этом "нормальный человек" беспокоится до тех пор, пока объяснения не будут найдены. В итоге каждое такое объяснение усиливает зависимость от материалистической ментальной карты. (Придется еще раз напомнить и о том, что само слово "материалистический" здесь также достаточно условно).
В "Путешествии в Икстлан" Кастанеда рассказывает следующую историю. В сумерках в пустыне он внезапно видит ужасное чудовище, сидящее в засаде. С ужасом он смотрит на него, заставляет себя подойти к нему, убеждая себя в том, что этого же быть не может. И действительно, чудовище в игре света и тени превращается в сухую корявую ветку кустарника. Кастанеда "объяснил" чудовище. Он был очень горд собой, ведь не потерял головы, сохранил трезвый ум, не поддался панике и понял, какой иллюзией было чудовище "на самом деле". Но что сказал ему Дон Хуан по этому поводу? Дон Хуан всего навсего сказал, что Кастанеда убил волшебство. Он упрекнул Кастанеду в том, что тот видит не "реальность", а старается втиснуть мир в рамки собственных представлений о реальности.