Края твердых губ ее собеседника дернулись в понимающей улыбке, и Идит поспешно закрыла рот. Она готова была убить себя за предательский взгляд. Стремясь поскорее угомонить зачастившее сердце, она проворчала:

— Ты чего так расселся? Может, думаешь, что против тебя никто и не устоит? Но я не какая-нибудь там одна из твоих похотливых любовниц, и меня твои прелести не волнуют.

Эйрик холодно осклабился:

— Кажется, мы тут говорили про условия. Брачные условия. — Он опустил глаза на свои бедра, затем снова взглянул на нее, провоцируя как-нибудь отозваться на насмешку.

Идит раздраженно прокашлялась и ткнула пальцем в слова, которые он нацарапал внизу документа.

— Да, я сейчас скажу насчет твоих условий. Во-первых, я предпочитаю жить в Соколином Гнезде. И не вижу причин перебираться вместе с Джоном сюда, в Равеншир.

Эйрик вопросительно поднял брови:

— Разве у тебя нет сенешаля, который распоряжался бы там всем в твое отсутствие?

— Да, есть. Джеральд из Бримли, но…

— Он надежный?

— Да, но занимается всем лишь тогда, когда я отлучаюсь. Мое присутствие там необходимо, хотя бы для надзора за ульями.

— Переведешь этих проклятых пчел сюда.

Идит снисходительно улыбнулась его невежеству:

— Пчелы не похожи на людей. Они не могут просто так подхватить пожитки и перебраться на другое место.

Эйрик внимательно глядел на нее, и Идит поежилась под его пристальным взглядом. Ей хотелось, чтобы он перестал гладить шелковистые свои усы. Это ее выбивало из колеи.

— Тогда оставишь пчел там. Но ты, миледи, — заключил он ровным голосом, поднеся палец к ее лицу, — станешь жить здесь вместе с сыном, иначе ни о каком браке не может быть и речи.

— Какая тебе разница, где я живу? У нас же договор чисто деловой.

— На всякий случай, — насмешливо заявил он и бросил на нее исподлобья взгляд — то ли чем-то озадаченный, то ли раздраженный.

Боже, как ей хотелось убрать эту глупую усмешку с его отвратительной смазливой физиономии!

— А я-то думала, что ты оценишь свободу, которую тебе предоставит мое отсутствие в Равеншире.

— А почему ты думаешь, что с тобой я буду менее свободен?

Идит застыла от возмущения и натянула обруч пониже на лоб, скрывая свои эмоции.

— Мне не хотелось бы терпеть присутствие твоих любовниц возле себя.

Прозрачные глаза Эйрика расширились от удивления. Затем он с издевкой улыбнулся:

— Миледи, ты меня обижаешь. Я уже и раньше говорил тебе об этом, не заставляй меня повторяться. Я порядочный человек. И не намерен позорить жену недостойным поведением.

Бросив на него косой взгляд, она с нескрываемым недоверием протянула:

— Ты хочешь сказать, что у тебя никогда не будет любовниц?

С некоторым злорадством она наблюдала, как по лицу у него пробежала тень смущения, как он неловко заерзал на месте. Уклонившись от ответа, он лишь пристально поглядел на нее, скрестив на груди руки и все время поглаживая свои проклятые усы.

— Я вовсе не собираюсь причинять тебе никаких неудобств, Эйрик. И не прошу отказываться от своих женщин.

— Женщин! О, Идит, ты наделяешь меня более выдающимися талантами и выносливостью, чем у меня есть на самом деле, — заметил Эйрик, с подчеркнутом недоумением качая головой. — Откуда ты взяла, что у меня так много женщин?

— Говорят, что ты предаешься блуду, будто загулявший лось. — «Ох, Матерь Божья, что это я такое несу?»

Эйрик громко фыркнул, услышав слова, которые она необдуманно выпалила, и его челюсть напряглась от злости.

— Ты, стало быть, слышала, что про меня говорят такие вещи?

— Ну, не совсем в этих выражениях.

— Тогда говори точней, — потребовал он. — Кто способен меня так оскорблять? Наверняка Стивен из Грейвли, могу поклясться, этот проклятый клеветник.

— Нет. Не Стивен… — Она снова обругала себя за то, что не сумела придержать свой дурацкий язык, и зачастила: — Вообще, по-моему, я просто слышала болтовню на базарной площади, что-то вроде: «Ни одна хорошенькая девушка не сможет пройти мимо Равеншира, чтобы тамошний хозяин не отведал ее меда, и все остаются очень довольны».

И она пренебрежительно пожала плечами. Глаза Эйрика буквально вылезли на лоб, а челюсть отвисла. Затем он взорвался смехом.

— Ох, Идит! Ты меня поражаешь! — воскликнул он наконец. — Никогда мне еще не попадались женщины с таким острым языком. Как жаль, что ты… ну, хм, что ж, время идет, ничего не поделаешь.

Идит догадалась, что он собирался посетовать на ее возраст и безобразие. От этих, хоть и невысказанных слов что-то съежилось в ее душе. Уничижительное мнение о ней со стороны этого дьявольски красивого олуха совершенно не волнует ее, но почему же она чувствует себя задетой?

Несомненно, это говорит о ее слабости и уязвимости. От такого открытия ее охватила паника. Куда подевались ее выдержка и хладнокровие? Внутренне собравшись, она приказала себе держать в узде свои чувства.

Напустив на лицо равнодушие, чтобы не показывать ему, как она задета, Идит упорно повторила:

— Интересно все-таки знать, почему ты так настаиваешь, чтобы я жила здесь.

— Мне хотелось бы привезти домой дочерей. Помнишь? Ведь ты обещала заботиться о них.

Идит с облегчением кивнула, довольная таким объяснением. Теперь ясно, почему он хочет, чтобы она перебралась в Равеншир.

— Вообще-то я могу переправить часть пчел и сюда. Хотя в брачном соглашении это и не оговорено, я согласна пойти на уступку. Буду проводить половину своего времени здесь, а половину в Соколином Гнезде, а девочек брать с собой, чтобы ты был свободен… ну… для путешествий или… чего там тебе понадобится. — Она решила больше не упоминать о женщинах, чтобы не выглядеть смешной.

Эйрик усмехнулся, заметив, как осторожно она обошла вопрос о любовницах.

— Ты останешься в Равеншире, — заявил он тоном, не терпящим возражений, — а иногда будешь ездить в Соколиное Гнездо — с моего согласия.

Идит окинула его через стол оценивающим взглядом, взвешивая это заявление.

— Я согласна, при условии, что доходы от пчеловодства будут идти на мое имя.

Эйрик церемонно кивнул.

— Ты ведь понимаешь, что Соколиное Гнездо останется под твоей опекой только до того времени, пока Джон не достигнет совершеннолетия.

Он снова кивнул, пронзив ее испепеляющим взглядом.

— У меня нет желания забирать ни твои ничтожные деньги, ни наследство твоего сына. Но есть другое условие, которого я хочу потребовать и в котором не может быть уступок — никогда.

Его глаза напоминали кусочки синего льда, в них сверкала ярость. Он так крепко стиснул кулаки, что суставы побелели, а синяя жилка предательски забилась на оголенной шее.

Его внезапная глухая ярость напугала Идит, и она в очередной раз засомневалась, не ошиблась ли, выбрав для своих целей лорда Равеншира. Она ведь совершенно не знает этого человека. Он может оказаться таким же негодяем, как и отец Джона, а то еще и похуже. Не пойти ли на попятную, пока еще не поздно?

Резким движением Эйрик крепко ухватил ее, за подбородок и заставил заглянуть в бездонные озера своих глаз.

— Пойми меня правильно, леди. Не должно быть никаких контактов между тобой и Стивеном из Грейвли.

Идит ахнула, но не успела ничего ответить, как он продолжил уже более спокойным голосом:

— Если я когда-либо увижу, что ты хотя бы посмотришь на него с мольбой или коснешься его поганого тела, то, клянусь Святым Граалем, убью вас обоих голыми руками.

Сила ненависти, прозвучавшая в словах Эйрика, сначала поразила ее. Затем верх одержала ярость. Негодующе вскочив, она выпалила:

— Как ты смеешь даже предполагать, что у меня может быть что-то общее со Стивеном? Я уже говорила тебе о его подлом предательстве, о его сатанинских планах забрать у меня сына Джона. Ты оскорбляешь меня даже тем, что думаешь, будто я могу вынести его мерзкое прикосновение.

— Ты любила его когда-то, — обвиняющим тоном напомнил он.

Идит один раз уже все ему объяснила. И не собиралась повторяться.