— Трут? Трут? Лучше держи свой трут в штанах, похотливый чурбан. И придержи непристойные слова. Я уже говорила тебе, что они мне не нужны.

— Почему? Или ты боишься того, что можешь почувствовать?

— Нет! Я ничего не чувствую, и ты ошибаешься, ожидая от меня чего-то другого. О, Эйрик, прошу тебя, не надо превращать этот брак во что-то другое, не забывай, что у нас это — просто контракт.

— А тебе не кажется, что разумней всего нам было бы получше использовать наш… контракт? Ты лишь минуту назад говорила, что постараешься стать хорошей женой. Ты имела в виду все, кроме истинного чувства?

Идит нахмурилась. Он был прав. Она пообещала ему стать хорошей женой и теперь заспорила с ним снова. Успокоив себя, она терпеливо объяснила:

— Я не люблю тебя. Ты не любишь меня. Мы никогда не будем любить друг друга.

— Кто говорит о любви? Я и слышать ничего не хочу про эти слащавые бредни. Но ночи у нас холодные, и…

— Ох, хватит меня дразнить, ты просто негодяй. Привози свою любовницу, если тебе хочется, но оставь меня в покое.

Эйрику, казалось, вовсе не понравилась такая ее готовность на любовницу. Она снова попыталась вырвать свою руку из его клешни, но не тут-то было. Мало того, Эйрик протянул к ней и другую руку и коснулся мушки над ее губой. При этом улыбнулся, будто обрадовался, что она на месте. Затем провел пальцем по краю верхней губы от уголка до ямки над нею, на миг задержался, с упоением вздохнул, пусть даже еле слышно, и продолжил путешествие до другого уголка, в завершение пройдясь пальцем и по краю нижней губы.

— Я получил бы огромное удовольствие, жена, если бы проделал этот путь кончиком своего языка, — прошептал он.

Груди у Идит набухли и заныли, а в потаенном месте между бедрами появилось странное ощущение наполненности. Губы невольно приоткрылись.

Никто и никогда еще не говорил ей таких вещей.

— Я старая и некрасивая, — слабо воспротивилась она.

Эйрик небрежно пожал плечами.

— У меня была женщина вдвое старше меня, когда я находился у франков. — Он весело рассмеялся при этом воспоминании. — Верней, я был у нее — почти неделю. И пока жив, никогда не забуду. Уж такие замечательные штучки откалывала она в постели, что невольно усомнишься, имеет ли вообще возраст какое-то значение. Да и не только в постели. И на полу. И на лошади. — Эйрик поглядел на нее и усмехнулся: — Закрой рот, Идит.

Челюсть ее со стуком захлопнулась.

— На лошади? — ахнула она. — Ты шутишь.

Эйрик обезоруживающе улыбнулся.

«Ох, такая приятная улыбка! — подумала Идит. — Приятная и опасная».

— Тебе тоже захотелось попробовать? — прошептал он.

— Нет! Ты отвратительный человек, если говоришь о таких… извращениях мне, леди.

— Моей жене, — поправил он с усмешкой, ничуть не засовестившись.

— Если я правильно расслышал, кто-то упомянул про то, как занимаются любовью верхом на лошади? — вмешался Тайкир с бесовской улыбкой.

Идит содрогнулась от унижения и наконец вытащила руку из лапы Эйрика.

А тот продолжал ухмыляться.

— Ха! На мой взгляд, слишком тряско и неудобно, — говорил Тайкир, не обращая внимания на ее смущение. — Вот как-то раз я занимался любовью на носу своей ладьи в шторм, мы качались на волнах, вверх и вниз, вверх и вниз, ну, скажу тебе, это было нечто незабываемое…

С нее довольно! Идит резко поднялась и поглядела на обоих, а затем спустилась с помоста, бормоча:

— Мужчины! Распутные болваны, и все их чувства висят у них между ног.

За ней по пятам последовал хохот Эйрика и Тайкира, и ей показалось, будто она услышала слова Эйрика, что-то вроде: «Пожалуй, ты был прав насчет покачивания бедрами».

Оглянувшись, она с ужасом увидела, что оба они не сводят глаз с ее бедер.

Идит сидела уже какое-то время на кухне с Гиртой и отдавала распоряжения насчет блюд и новых напитков, когда услышала большой переполох в зале. Выглянув, она увидела несколько мужчин, на щитах которых красовался золотой дракон Уэссекского дома.

«Ох уж эти гости!» — подумала Идит, направляясь к входу в зал, где новоприбывшие весьма оживленно и серьезно разговаривали с Эйриком. Граф Орм, архиепископ Вульфстан, Анлаф и даже Тайкир внимательно наблюдали за ними с помоста.

— Милорд? — спросила Идит, приблизившись к своему супругу. — Мне приготовить место за столом для твоих новых гостей?

Эйрик рывком притянул ее к себе и представил двух богато одетых мужчин, которые стояли ближе всех:

— Супруга моя, позволь познакомить тебя с графом Лестером, графом Освальдом из Херефорда и отцом Эльфхедом, одним из священников нашего доброго короля.

— Приветствую вас, милорды, а также и тебя, отец Эльфхед, — пробормотала Идит с вежливым поклоном.

Обернувшись, она велела Гирте и Бритте приготовить угощение для дюжины тяжело вооруженных рыцарей из свиты, которые стояли поодаль; усталые лица и покрытая пылью броня говорили о том, что им пришлось одолеть долгий и тяжелый путь до Равеншира. «Зачем?» — подумала Идит, и у нее стало тяжело на душе.

Понимающие взгляды, которыми обменялись Эйрик и посланцы короля, сказали ей, что они не желают говорить в ее присутствии. Подавив любопытство, она поинтересовалась у Эйрика, надо ли ей приготовить спальни для высоких гостей.

— Нет, — торопливо вмешался отец Эльфхед, — нам надо вернуться в Глостер как можно скорей. — Он обвел собравшихся в зале нервным взглядом и вопрошающе уставился на Эйрика. Затем недовольно заворчал, краем глаза увидев, как архиепископ Вульфстан поднялся со своего места на помосте, явно собираясь направиться к ним.

Заметив намерение архиепископа, Эйрик сказал Идит:

— Мы пойдем в отдельную комнату возле зала. Скажи Вилфриду, пусть позаботится, чтобы нам не мешали. — Идит кивнула, ничего не спрашивая, и увидела, как лицо Эйрика засветилось одобрением. — Да вели, — добавил он, — прислать нам еды и питья. Особенно питья. — Он повернулся к новым гостям и заявил с явной гордостью: — Моя жена варит лучшую медовую брагу во всей Нортумбрии.

Идит прямо онемела от такой его похвалы. Она уже собиралась удалиться, как он наклонился и потерся своими губами о ее губы в легкой как перышко ласке, пробормотав:

— Мне жаль, жена, оставлять тебя одну на свадебном пиру. Я знаю: в эту ночь ты заслужила не просто супружеского внимания.

Идит в растерянности смотрела ему вслед. О, конечно же, этот поцелуй — всего лишь жест, предназначенный для внимательных глаз неожиданно нагрянувших гостей. Но она все-таки невольно дотронулась до губ кончиками пальцев, как бы пытаясь подольше удержать легкий его вкус.

Более того, мысли ее постоянно возвращалась к брачной ночи, которой она так боялась. Что ее ждет, будет ли она на самом деле столь ужасной, какой ей всегда представлялась? Странное возбуждение пробегало по ее телу, заливая щеки румянцем и ускоряя пульс, стоило ей подумать про спальню Эйрика, находившуюся наверху, и про близкую ночь.

Эйрик и его гости сидели за маленьким столом в отдельной комнате, отставив в сторону пустые доски для закусок и то и дело наполняя свои кубки.

— Король просит, чтобы ты прибыл незамедлительно, — проговорил Освальд. — Даже зная про твою свадьбу, он считает, что обстановка настолько сложна, что требует срочных действий.

— Вчера я слышал от проезжавшего путника, что на жизнь Эдмунда было совершено еще одно покушение, — произнес Эйрик, задумчиво поглаживая усы. — На этот раз яд.

Трое мужчин сурово кивнули.

— И что, действительно ли ответствен его брат Эдред, этот никчемный трус?

— Сомнений нет, — высказался Роберт, — хотя доказать, разумеется, невозможно. — Он скорбно покачал головой. — Наш король может прожить одну неделю или сотню. Никто не знает наверняка, если не считать Господа нашего, но можно сказать, что Эдмунд обречен на короткую жизнь, судя по тому, как часто на него совершаются покушения.