Подобная оценка была непонятна Короткову. Было очевидно, что Центр по одному ему известным причинам не доверял полностью его немецким друзьям даже в ту минуту, когда на карту были поставлены жизнь и будущее страны.

Вместе с тем, несмотря на сомнения, Центр начиная с марта-апреля принимал меры по созданию в Берлине на случай войны нелегальных резидентур, имеющих прямую радиосвязь с Москвой. Радиосвязь должна была стать тем средством, с помощью которого антифашисты-подпольщики могли бы информировать Москву, а также поддерживать при необходимости контакты с другими группами Сопротивления в различных районах Германии и за ее пределами.

В конце апреля 1941 года Меркулов в разговоре с Фитиным подчеркнул, что обстановка требует срочных мер по переводу наиболее ценной агентуры на прямую связь с Москвой и создания нескольких нелегальных резидентур с собственными рациями, шифрами, материальными ресурсами. В случае обрыва нынешней связи они могли бы самостоятельно продолжать свою деятельность, информируя об этом Центр.

В начале мая 1941 г. начальник немецкого направления П.М.Журавлев дал указание Короткову подыскать радиста и ждать радиоаппаратуру. Харнак не рекомендовал использовать в качестве радиста Карла Беренса из-за большой семьи последнего; второй кандидат на роль радиста, Курт Шумахер, был неожиданно мобилизован в армию. В результате выбор пал на коммуниста Ганса Коппи, за которого поручился "Старшина" .

Обещанные Центром рации и другие средства явно запаздывали. Техника поступила только в конце апреля - начале мая. В багаже находились две портативные рации в контейнерах-чемоданчиках с питанием от батареек. Переносные радиопередатчики могли работать в квартирах верхних этажей домов, в поле, в лесу, с поверхности воды. Радиус действия рации достигал одной тысячи километров. Принимающая база была оборудована в районе Бреста. Среди распакованных коробок оказались карманные приемник и передатчик, работавшие от электросети напряжением 110-220 вольт. "Странная штука, - подумал Коротков, - и как ею пользоваться? Да и инструкции к ней нет. Вот это сюрприз! Что касается принимающей базы на советско-польской границе, то, судя по всему, Красная Армия не собирается отступать и будет бить врага на его же территории, как пелось тогда в песнях. Но сможет ли маломощная рация на батарейках обеспечить устойчивую радиосвязь группы "Корсиканца" с Центром?" Эта мысль не оставляла Короткова. "Москве виднее", - решил он в конце концов. Рация была передана группе "Корсиканца" через Грету Кукхоф.

Ни на один день резидентура не прекращала добычу информации. Группа антифашистского Сопротивления "Корсиканца" - "Старшины" сообщала все более тревожные данные о завершении подготовки Гитлера к нападению на Советский Союз. 16 июня 1941 г. из Берлина в Москву ушла телеграмма, предупреждавшая, что германская агрессия может начаться с минуты на минуту.

По указанию начальника разведки Фитина информация немедленно была доложена И.В. Сталину и В.М. Молотову.

В ней, в частности, говорилось:

"Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает: Все военные приготовления Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время...

Объектами налетов германской авиации в первую очередь являются: электростанция "Свирь-3", московские заводы, производящие отдельные части к самолетам, а также авторемонтные мастерские.

В военных действиях на стороне Германии активное участие примет Венгрия. Часть германских самолетов, главным образом истребителей, находится уже на венгерских аэродромах...

Источник, работающий в Министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений "будущих округов" оккупированной территории СССР...

...На собрании хозяйственников, предназначенных для "оккупированной территории" СССР, выступил также Розенберг, который заявил, что понятие "Советский Союз" должно быть стерто с географической карты".

Как писал позднее в своих воспоминаниях П.М. Фитин (Сборник юбилейных материалов КГБ, архив СВР), на следующий день Сталин вызвал его и Меркулова к себе. Не предложив им присесть, оставив стоять у дверей кабинета, Сталин молча прохаживался вдоль стола, покуривая трубку и посматривая на наркома госбезопасности и начальника разведки, как бы изучая и прикидывая в уме, понимают ли эти люди всю сложность и остроту обстановки. Наконец Сталин остановился прямо напротив них и, глядя в лицо Фитина, произнес:

- Товарищ начальник разведки, не надо мне рассказывать содержание вашего сообщения. Я его прочел. Объясните, откуда и как ваш источник получает информацию? Верите ли вы ему и почему? Можете ли поручиться за его честность и искренность?

Сталин, не отрываясь, смотрел в глаза Фитину и внимательно его слушал. Фитин, преодолев внутреннее волнение, подробно объяснил, что источник является убежденным антифашистом и поэтому делится с резидентурой получаемыми им сведениями. Его информация, как правило, подтверждается, и у разведки нет на его счет сомнений.

Сталин пошел вдоль стола, не говоря ни слова. Вернувшись к Меркулову и Фитину, остановился, затянулся трубкой, выпустил дым и сказал:

- Есть только один немец, которому можно безоговорочно верить, - это товарищ Вильгельм Пик. Все перепроверьте тщательным образом и снова доложите.

На обратном пути Меркулов поинтересовался у Фитина, что тот думает о сказанном Сталиным. Фитин не торопился с ответом, и Меркулов ответил сам:

- Вероятно, товарищ Сталин подразумевал, что следует доверять только немецким коммунистам.

На замечание Сталина необходимо было немедленно отреагировать и принять соответствующие меры. Меркулов распорядился, чтобы разведка срочно составила список всех донесений "Корсиканца" и "Старшины", в которых содержалась информация о готовившейся Германией агрессии. Только с начала 1941 года таких телеграмм в Центре набралось больше сотни, и их перечень занял одиннадцать убористых машинописных страниц.

Оставалось переслать документ в Берлин и потребовать от резидентуры подтверждения.

Но события опередили намерения руководства разведки.

Наступило 22 июня 1941 года. Все, о чем сообщали "Корсиканец" и "Старшина", стало трагической явью.

"Календарь" сообщений "Корсиканца" остался в деле и хранится в архиве СВР. В Берлин ушли последние указания об активизации подпольщиков, антифашистского Сопротивления.

"Красная капелла" в огне войны

Война, хотя ее и ожидали со дня на день, явилась неожиданной для руководителя берлинской "легальной" резидентуры Захара (А. Кобулова). Он имел лишь приблизительное представление о состоянии советско-германских отношений, о средствах и формах деятельности разведки, ее целях и задачах... По воспоминаниям одного из сотрудников резидентуры, сообщение о нападении Германии на Советский Союз буквально потрясло Кобулова: в нижнем белье и тапочках на босую ногу он вышел из квартиры и уселся на крыльцо, обхватив голову руками.

Из Москвы поступила срочная шифровка с требованием уничтожить секретные документы и обусловить связь с ценной агентурой.

Для того чтобы обеспечить агентуру системой радиосвязи, в резидентуре решили, чтобы В.М. Бережков, 1-й секретарь посольства СССР в Германии, договорился с охранявшим посольство офицером СС о совместном выезде в город со своим посольским другом под предлогом прощания последнего с любимой немецкой девушкой, пообещав за это солидную сумму в марках наличными. Таким "другом" был А.М. Коротков... При нем был закамуфлированный под дорожный чемодан радиопередатчик.

24 июня 1941 года, на третий день войны, ворота посольства отворил дежурный эсэсовец, и на Унтер-ден-Линден выехал посольский "Опель-олимпия". За рулем сидел Бережков, справа от него оберштурмфюрер СС, на заднем сиденье - Коротков. Он выглядел как влюбленный человек, которого война разлучала с его девушкой, с которой он собирался попрощаться, возможно, навсегда.