Нет, не нужны для этого танковые и парашютные дивизии внутренних войск, армия вооруженных сил, аппарат КГБ и прочее. Тоскующие на уроках школьники хлопают неосторожно садящихся на парту мух просто натянутой резинкой, а не просят привезти паровой молот.

Другое дело, если бы муха захотела подавить людей. Тогда ей действительно понадобилась бы гигантская машина, которая в тысячу раз усилила бы нажатие ее лапки. Огромная машина Советского государства наводит на мысль, что дело идет о подавлении огромного большинства незначительным меньшинством.

А что пишет Ленин? Именно это: "Эксплуататоры, естественное дело, не в состоянии подавить народа без сложнейшей машины для выполнения такой задачи, но народ подавить эксплуататоров может и при очень простой "машине", почти что без "машины", без особого аппарата, простой организацией вооруженных масс…" [18].

Значит, и мысль о подавлении меньшинства паразитов, как главной функции мощного социалистического государства, не находит поддержки у Ленина. Но в СССР пропаганда без конца повторяет, что родное Советское государство нужно трудовому народу. Зачем?

Снова Ленин: "…пролетариату нужно государство – это повторяют все оппортунисты, социал-шовинисты и каутскианцы, уверяя, что таково учение Маркса, и "забывая" добавить, что…по Марксу, пролетариату нужно лишь отмирающее государство, т.е. устроенное так, чтобы оно немедленно начало отмирать и не могло не отмирать" [19].

Ну уж, Советское государство так не устроено.

К числу неизменных впечатлений, которые выносят граждане СССР из поездок в капиталистические страны, относится смехотворная для советского человека слабость тамошних государств.

В самом деле, там все частное: земля, заводы, фирмы, банки, дома, магазины, газеты – все. Тут, в СССР, все это и многое другое – государственное. Там в море частного качается утлый челн государства, разными ухищрениями старающегося собрать с ворчащих подданных налоги на свое содержание и зависящего от своих граждан, которые нахально выбирают, какая партия будет формировать правительство. Тут – знающие свое место граждане, привыкшие к полной зависимости от всесильного государства и пуще всего боящиеся ненароком попасть под его тяжелую и всегда карающую руку. Там, несмотря на слабость государства, а точнее благодаря ей,- нескончаемые интеллигентские разговоры о нестерпимости гнета государственной бюрократии. Тут – выразительно велено всемерно укреплять родное Советское государство.

Укреплять? А вот Ленин пишет: "Пока есть государство, нет свободы.Когда будет свобода, не будет государства" [20].

Да когда же писал все это Ленин? Может быть, в студенческие годы, в XIX веке, в захолустной Казани, когда он еще не начал серьезно задумываться над государством и его сущностью? Нет, и такого утешения Ленин не дает. Все это из книги "Государство и революция", написанной в августе и сентябре 1917 года, когда Ленин – глава партии большевиков – готовился к захвату государственной власти; опубликовал же он эту работу после Октябрьской революции.

Одним словом, лазеек не остается. Нужно безоговорочно признать одно из двух: если справедлива пропагандируемая ныне в СССР сталинская схема структуры советского общества, то неверна марксистско-ленинская теория государства; если же эта теория верна, то Советское государство – тоже машина (причем гигантская) для подавления господствующим классом других классов, и тогда все рассуждения о неантагонистическом характере социалистического общества – попросту обман.

В пользу сталинской схемы социальной структуры СССР свидетельствует только одно: то, что каждого советского гражданина действительно можно отнести к одной из трех категорий – рабочие, колхозники, служащие (что воспринимается как синоним интеллигенции). Достаточное ли это доказательство правильности тезиса об именно такой трехчленной структуре общества в Советском Союзе?

Допустим, было бы объявлено, что это общество состоит из четырех неантагонистических классов: блондинов, брюнетов, шатенов и рыжих, и двух рекрутируемых из них прослоек: седых и лысых. Тогда тоже без труда можно было бы отнести каждого гражданина к одной из названных категорий, статистические таблицы тоже были бы безупречны, и тоже можно было бы проводить на их основе глубокомысленные социологические исследования. Но ведь все это не доказывает, что именно таково социальное членение общества.

"Конечно, не доказывает! – поспешит нас одернуть догадливый преподаватель курса "научного коммунизма".- Не доказывает, потому что пример фальшивый: надо брать за основу деления общества социальные группы по их месту и роли в процессе общественного производства, а не по, извините, смехотворному признаку цвета волос".

Правильно! Сама по себе возможность расписать все население по определенным категориям ровно ничего не доказывает. Следовательно, не доказывает она и правоты сталинского тезиса о структуре советского общества. Существенное значение для определения структуры общества имеет не формальное распределение по графам, а правильное выявление групп, сформировавшихся в процессе общественного производства и занявших в нем каждая свое особое место.

Правильно ли выявил Сталин эти группы?

Проведем эксперимент: применим принципы сталинской классификации к известным в истории докапиталистическим обществам.

Разделим, как это делает Сталин, общество на две большие группы: занятых физическим и занятых умственным трудом; первую группу подразделим на два класса – работающих в городе и работающих в деревне, а вторую назовем прослойкой. Как и по цвету волос, можно будет расписать по этим графам всех членов любого общества: в самом деле, каждый занимается физическим или умственным трудом и живет или в городе, или в сельской местности. Как любят выражаться советские философы, третьего не дано. Таким образом, столь доказательный для нас вначале факт, что любой советский гражданин попадает в одну из названных рубрик, будет безотказно повторяться при их применении к каждому обществу.

Применительно к докапиталистическим формациям (то есть до возникновения рабочего класса) категориями, соответствующими сталинской схеме, были бы, по-видимому, следующие социальные группы:

1. Класс производителей промышленно-ремесленной продукции.

2. Класс производителей сельскохозяйственной продукции.

3. Прослойка занятых умственным трудом – интеллигенция.

Приложим эту схему к различным обществам, например к рабовладельческим. В первом классе окажутся в Древней Греции и свободные ремесленники, и рабы в эргастериях, и сами эргастериархи. В Древнем Риме во втором классе оказались бы вольноотпущенники, колоны, рабы в латифундиях, а также их надсмотрщики да и сами латифундисты. В Древнем Египте мы нашли бы в прослойке интеллигенции и автора "Речения Ипувера", и переписавшего его писца, и бродячего музыканта, и номарха, и фараона.

Не важно, что музыкант, писец, а вероятно, и сам литератор должны были падать лицом в пыль при проезде фараона, не имея права даже взглянуть на того, чье имя писалось в "картуше" и сопровождалось заклинанием "Да будет он жив, здрав, невредим!". Зато между очерченными таким образом социальными группами, не было бы никаких классовых антагонизмов – как и между блондинами и шатенами при делении общества по цвету волос.

Да откуда и взяться классовым антагонизмам, если в качестве социальных групп берутся труженики города, труженики деревни и лица, занимающиеся умственным трудом! Ни в одном обществе между этими группами не возникало непримиримых противоречий.

Но ведь антагонизмы были, и именно марксизм подчеркивает это со всей силой. С помощью какого же фокуса они исчезают при взгляде на общества сквозь призму сталинской схемы? Что она загораживает?