Б у л ы ч о в. Неважно. Плоховато лечишь, Нифонт Григорьевич.

Д о к т о р. Нуте-ко, пойдёмте к вам...

Б у л ы ч о в (идя рядом с ним). Ты давай мне самые злые, самые дорогие лекарства: мне, брат, обязательно выздороветь надо! Вылечишь больницу построю, старшим будешь в ней, делай что хочешь...

(Ушли. Ксения, Башкин.)

К с е н и я. Что сказал, доктор-то?

Б а ш к и н. Рак, говорит, рак в печёнке...

К с е н и я. Ух ты, господи! Что выдумают!

Б а ш к и н. Болезнь, говорит, опасная.

К с е н и я. Ну конечно! Всякий своё дело самым трудным считает.

Б а ш к и н. Не во время захворал! Кругом деньги падают, как из худого кармана, нищие тысячниками становятся, а он...

К с е н и я. Да, да! Так богатеют люди, так богатеют!

Б а ш к и н. Достигаев до того растучнел, что весь незастёгнутый ходит, а говорить может только тысячами. А у Егора Васильевича вроде затмения ума начинается. Намедни говорит: "Жил, говорит, я мимо настоящего дела". Что это значит?

К с е н и я. Ох, и я замечаю - нехорошо он говорит!

Б а ш к и н. А ведь он на твоём с сестрой капитале жить начал. Должен бы приумножать.

К с е н и я. Ошиблась я, Мокей, давно знаю - ошиблась, Вышла замуж за приказчика, да не за того. Кабы за тебя вышла - как спокойно жили бы! А он... Господи! Какой озорник! Чего я от него не терпела. Дочь прижил на стороне да посадил на мою шею. Зятя выбрал... из плохих - похуже. Боюсь я, Мокей Петрович, обойдут, облапошат меня зять с Варварой, пустят по миру...

Б а ш к и н. Всё возможно. Война! На войне - ни стыда, ни жалости.

К с е н и я. Ты - старый наш слуга, тебя батюшка мой на ноги поставил, ты обо мне подумай...

Б а ш к и н. Я и думаю...

(Звонцов идёт.)

З в о н ц о в. Что, доктор - ушёл?

К с е н и я. Там ещё.

З в о н ц о в. Мокей Петрович, как - сукно?

Б а ш к и н. Не принимает Бетлинг.

З в о н ц о в. А сколько надобно дать ему?

Б а ш к и н. Тысяч... пяток, не меньше.

К с е н и я. Экий грабитель! А ведь старик!

З в о н ц о в. Через Жанну?

Б а ш к и н. Да уж как установлено.

К с е н и я. Пять тысяч! За что? А?

З в о н ц о в. Теперь деньги дёшевы.

К с е н и я. В чужом-то кармане...

З в о н ц о в. Тесть согласен?

Б а ш к и н. Вот, я пришёл узнать, согласен ли.

Д о к т о р (вышел - берёт Звонцова под руку). Ну-с, вот что...

К с е н и я. Ох, порадуйте нас...

Д о к т о р. Больной должен лежать возможно больше. Всякие дела, волнения, раздражения - крайне вредны для него. Покой и покой! Затем... (Шепчет Звонцову.)

К с е н и я. А мне почему нельзя сказать? Я - жена.

Д о к т о р. О некоторых вещах с дамами говорить неудобно. (Снова шепчет.) Сегодня же вечером и устроим.

К с е н и я. Что это вы устроите?

Д о к т о р. Консилиум, совет докторов.

К с е н и я. Ба-атюшки...

Д о к т о р. Это - не страшно. Ну-с, до свидания! (Уходит.)

К с е н и я. Строгий какой... Туда же! За пять минут пять целковых берёт. Шестьдесят рублей в час... вот как!

З в о н ц о в. Он говорит - операция нужна...

К с е н и я. Резать? Ну, уж это - нет! Нет, уж резать я не позволю...

З в о н ц о в. Послушайте, это - невежественно! Хирургия, наука...

К с е н и я. Плевать мне на твою науку! Вот тебе! Ты тоже невежливо говоришь со мной.

З в о н ц о в. Я говорю не о приличиях, а о вашей темноте...

К с е н и я. Сам не больно светел!

(Звонцов, махнув рукой, отошёл прочь. Глафира бежит.)

К с е н и я. Куда?

Г л а ф и р а. Звонок из спальни...

(Ксения идёт вместе с ней к мужу.)

З в о н ц о в. Не во время заболел тесть.

Б а ш к и н. Да. Стесняет. Время такое, что умные люди, как фокусники, прямо из воздуха деньги достают.

З в о н ц о в. Н-да. К тому же революция будет.

Б а ш к и н. Это я не одобряю. Была она в пятом году. Бестолковое дело.

З в о н ц о в. В пятом был - бунт, а не революция. Тогда крестьяне и рабочие дома были, а теперь - на фронтах. Теперь революция будет против чиновников, губернаторов, министров.

Б а ш к и н. Если бы так - давай бог! Чиновники хуже клещей, вцепятся, не оторвёшь...

З в о н ц о в. Царь явно не способен править.

Б а ш к и н. Поговаривают об этом и в купечестве. Будто мужик какой-то царицу обошёл?

(Варвара на лестнице, слушает.)

З в о н ц о в. Да. Григорий Распутин.

Б а ш к и н. Не верится в колдовство.

З в о н ц о в. А - в любовников - верите?

Б а ш к и н. На сказку похоже. У неё - генералов - сотня.

В а р в а р а. Глупости какие говорите вы.

Б а ш к и н. Все так говорят, Варвара Егоровна. Я всё-таки полагаю, что без царя - нельзя!

З в о н ц о в. Царь должен быть не в Петрограде, а - в голове. Кончился спектакль?

В а р в а р а. Отложили. Приехал какой-то ревизор, - вечером эшелон раненых будет, около пятисот. А места для них нет.

Г л а ф и р а. Мокей Петрович, вас зовут.

(Башкин ушёл, оставив на столе тёплый картуз.)

В а р в а р а. Что ты с ним откровенничаешь? Ты же знаешь, что он шпионит за нами для матери! Картуз этот он лет десять носит, жадюга! Просален весь. Не понимаю, почему ты с этим жуликом...

З в о н ц о в. Ах, оставь! Хочу занять у него денег на взятку Бетлингу...

В а р в а р а. Но я же тебе сказала, что всё это устроит Лиза Достигаева через Жанну! И обойдётся - дешевле...

З в о н ц о в. Надует тебя Лизавета...

К с е н и я (из комнаты мужа). Уговорите вы его, чтобы лежал! Он там ходит и Мокея ругает... Ах, господи!..

З в о н ц о в. Поди ты, Варя...

Б у л ы ч о в (в халате, в валяных туфлях). Ну, и что ещё? Несчастная война?

Б а ш к и н (идя за ним). Кто же спорит?

Б у л ы ч о в. Для кого несчастная?

Б а ш к и н. Для нас.

Б у л ы ч о в. Для кого - для нас? Ты же говоришь: от войны миллионы наживают? Ну?

Б а ш к и н. Для народа... значит...

Б у л ы ч о в. Народ - мужик, ему - всё равно: что жить, что умирать. Вот какая твоя правда!

К с е н и я. Да - не сердись ты! Вредно тебе...

Б а ш к и н. Ну, что вы? Какая же это правда?

Б у л ы ч о в. Самая настоящая! Это и есть правда. Я говорю прямо; моё дело - деньги наживать, а мужиково - хлеб работать, товары покупать. А какая другая правда есть?

Б а ш к и н. Конечно, это - так, а всё-таки...

Б у л ы ч о в. Ну, а что - всё-таки? Ты о чём думаешь, когда воруешь у меня?

Б а ш к и н. Зачем же вы обижаете?

К с е н и я. Ну, что ты, Варя, глядишь? Уговори его! Ему лежать велено.

Б у л ы ч о в. Ты - о народе думаешь?

Б а ш к и н. И - при людях обижаете! Ворую! Это надо доказать!

Б у л ы ч о в. Доказывать нечего. Всем известно: воровство дело законное. И обижать тебя - незачем. От обиды ты не станешь лучше, хуже станешь. И воруешь - не ты - рубль ворует. Он, сам по себе, есть главный вор...

Б а ш к и н. Это один Яков Лаптев может говорить.

Б у л ы ч о в. Вот он и говорит. Ну, ступай. А взятку Бетлингу не давать. Довольно давали, хватит ему на гроб, на саван, старому чёрту! Вы что тут собрались? Чего ждёте?

В а р в а р а. Мы ничего не ждём...

Б у л ы ч о в. Будто - ничего? Когда - так, идите по своим делам. Дело-то у вас - есть? Аксинья, скажи, чтоб у меня проветрили. Душно там, кислыми лекарствами пахнет. Да - пускай Глафира квасу клюковного принесёт.

К с е н и я. Нельзя тебе квасу-то.

Б у л ы ч о в. Иди, иди! Я сам знаю, чего нельзя, что можно.

К с е н и я (уходя). Кабы знал...

(Все ушли.)

Б у л ы ч о в (обошёл вокруг стола, придерживаясь за него рукой. Смотрит в зеркало, говорит почти во весь голос). Плохо твоё дело, Егор. И рожа, брат, у тебя... не твоя какая-то!

Г л а ф и р а (с подносом, на нём стакан молока). Вот вам молоко.

Б у л ы ч о в. Тащи кошке. А мне - квасу. Клюковного.