- Эдгар звонил вам? - спросил он, приблизив ко мне свое лунообразное лицо и переходя не конфиденциальный шепот. Изо рта его дурно пахло. И я чуточку отпрянул.

- Какой Эдгар?

- Эдгар По.

- Помилуйте, откуда, когда и как он мог мне звонить, или время пошло в обратную сторону?

- И это говорит Дадлин, создатель гипотезы Зигзагообразного Хроноса, гипотезы, которая с моей помощью скоро станет теорией. Вам же известно, для чего я вызвал его? Пусть другие экспериментаторы возятся с элементарными частицами, я рискнул на неизмеримо более сложное, и все во имя вашей идеи!

- Но поняли ли вы мою идею? Все, что вы говорите, похоже на бред.

И тут Самуил Гопс (он не отличался ни остроумием, ни хорошими манерами) протянул мне свои короткие руки, а затем сказал:

- Бредить могу я, а не мои руки. Они отличаются завидной трезвостью и настойчивостью, как я не раз уже доказал.

Это лучшее, что он мог сказать. Действительно, его руки всегда производили на меня сильное впечатление.

Я вошел в лифт, нажал на кнопку и стал медленно отдаляться от своего слишком напористого собеседника.

День мне показался медлительным и длинным. Хотя все мое существо сопротивлялось и возражало, я все же поминутно смотрел на ручные часы, боясь опоздать на невозможное свидание.

Никогда я так не спешил домой, как в этот день. Анны, к счастью, не оказалось дома. Она ушла к подруге, по-видимому, на весь вечер, и я был один.

Сидя в кабинете, я прислушался. Дверной звонок прозвучал с опозданием всего лишь на две минуты. Я открыл дверь. У порога стоял низенький человек с вульгарным самодовольным лицом провинциального актера. Он стоял молча и смотрел на меня крохотными поросячьими глазками.

- Вы ко мне? - спросил я.

- Да.

- Кто вы?

- Эдгар, - ответил он тихо.

Я смерил его взглядом и спросил, не скрывая насмешки;

- Уж не Эдгар ли Аллан По?

- Эдгар Джонс, - ответил он. - Исполнитель роли По в биографическом фильме.

- Это вы звонили мне по телефону?

- Я.

Я пожал плечами и провел актера в свой кабинет. Не мог же я захлопнуть дверь перед самым его носом, хотя и испытывал сильное искушение. Не нравились мне его крохотные глазки, и весь он с ног до головы и особенно его нос, сизый нос пьяницы и дешевого балагура.

Я еще раз посмотрел на него и сказал:

- Ничуть не похожи вы на Эдгара По. Как могли поручить вам исполнять эту роль?

Гость сел в кресло по ту сторону письменного стола возле камина и закурил сигару.

- Находите, что не похож? - спросил он сипло. - А вот режиссер Ингрем другого мнения. Он мной доволен. Вполне! Когда посмотрите фильм, вы меня не узнаете.

- Грим, - сказал я.

- Нет, - возразил он без всякого смущения. - Не только работа искусного гримера. Талант тоже.

- Скажите, а что привело вас ко мне?

- Меня направил к вам изобретатель Гопс. Он же, возможно, и убедил режиссера Ингрема поручить мне исполнение главной роли. Ах, замучили меня Ингрем и ваш Гопс, особенно Гопс.

- А при чем тут Гопс? Какое ему дело?

- Это и для меня загадка. Надеюсь, вы поможете мне ее разгадать. Мне говорили, что Гопс выполняет ваше поручение.

- Это не совсем точно. Он ищет экспериментальных подтверждений моей гипотезы. Но он находится на ложном пути.

- Не думаю, - сказал Джонс.

- Как вы можете судить о тонкостях современной физики, вы, провинциальный актер.

- Когда закончат работу над монтажом фильма, меня будет знать весь мир.

- Вы не преувеличиваете?

- Нисколько.

Облачко табачного дыма закрыло его лицо. И в тот же миг все погрузились во тьму. Голос из тьмы, невидимый голос, спросил меня:

- Что случилось? Почему темно?

- Не знаю. По-видимому, перегорела электрическая лампочка. Сейчас проверю.

Только через минуту я спохватился и сообразил, что это был другой голос, не голос актера Джонса, а голос того, кто говорил со мной по телефону.

От волнения руки мои плохо повиновались. И когда я включил наконец запасную лампочку, я растерялся. В кресле вместо Джонса сидел совсем другой человек. Это был действительно Эдгар По. Превращение было не только психическое, но и физическое. Большие задумчивые глаза смотрели на меня. Лицо удлинилось. Фигура стала гибкой и стройной.

- Это вы, Джонс? - спросил я.

- Нет, - услышал я мечтательный и красивый голос. - На этот раз уже не Джонс, а Эдгар Аллан По.

- По? Эдгар Аллан По? Этого не может быть. Он усмехнулся и не стал убеждать. Он сидел напротив меня. Часы на моей руке подтверждали, что время не стояло на месте и секунды текли, превращаясь в минуты, обновляя всегда куда-то спешащее бытие. Он сидел с таким видом, словно у него не было никаких дел и забот ни в настоящем, ни в прошлом, ни в будущем, и он был освобожден от всех обязанностей, свойственных человеку.

Прошел час, а он все сидел. О чем он говорил со мной? Почти ни о чем. Сделал два или три каких-то незначительных замечания, относящихся к трезвой обыденности электрического света.

- Я предпочитаю колеблющийся свет свечей, - сказал он. - В вашем мире невозможен ни Рембрандт, ни Бетховен. Слишком все отчетливо... И я тоже здесь невозможен, здесь, в вашем мире, где нет теней.

- А в вашем? - спросил я.

Он оставил мой вопрос без ответа. После паузы, длившейся слишком долго, он прочел отрывок из своего стихотворения "Улялюм":

Разговор наш был грустный и серый,

Вялых мыслей шуршал хоровод,

Тусклых мыслей шуршал хоровод...

- Разве мы говорили? - спросил я. - О чем?

- Почти нет, - ответил он. - Все же между нами столетие, Дадлин.

- Но вы здесь, - сказал я. - Я могу дотронуться до вас рукой.

- Не нужно, - отстранил он мою руку.

- Надеюсь, вы все же не призрак?

- Я слишком толст и вульгарен для призрака. Не правда ли? - Сказав это, он достал носовой платок из кармана и провел им по лицу, словно стирая грим.

И в то же мгновение он снова превратился в Джойса, превратился при электрическом свете у меня на глазах, не погружаясь в сумрак. На вульгарном лице играла самодовольная улыбка.

- По-видимому, все-таки грим, - сказал я.

- А может, талант? - спросил он.

- Талант, талант. Все твердят это слово, и, в сущности, никто толком не знает, что это такое.

- Таланту нужны тени, сумрак, как Рембрандту. Ну, как я сыграл?

Я промолчал. Если это только не было шарлатанским трюком или обманом чувств, передо мной сидел гений.

Я проводил Джонса до дверей, с изумленным недоверием разглядывая его стереотипную вульгарную фигуру.

4

Самуил Гопс протянул мне свою короткую толстую руку и, доверительно приблизив лицо, спросил:

- Ну, как Джонс?

- Выдающийся актер, - сказал я.

- А по-моему, посредственность.

- Но он буквально на моих глазах превратился в По. Ни на сцене, ни на экране мне не доводилось видеть таких превращений,

- Вульгарен. И глуп, - сказал Гопс.

- Да, пока он был Джонсом, но когда он превратился в По...

- Превратился? Не он превратился, а я его превратил. Согласно вашей гипотезе...

- О гипотезе в другой раз. Сейчас меня занимает этот феномен. Кто этот Джонс?

- Точка, где пересеклись зигзагообразные линии. Согласно вашим подсчетам...

- Довольно, Гопс. Вы очень произвольно и неряшливо толкуете мою гипотезу. Кто Джонс, спрашиваю, кто он, сумевший...

- При чем его умение? Он точка, в которой пересеклись - Неужели вы не догадались, что в вашем кресле сидел настоящий По. Согласно вашим вычислениям...

- Довольно, Гопс, хватит меня дурачить. Я хочу посмотреть фильм, поставленный Ингремом. Ваши попытки подтвердить мои идеи... я, разумеется, их ценю. Но вы на ложном пути. Позвоните Ингрему.

Гопс набрал номер и крикнул в трубку:

- Ингрем? Это Гопс говорит. Нам с Дадлином хочется взглянуть на ваш материал. Завтра? Нет, безусловно, сегодня. Через полчаса будем у вас на студии.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: