Иной раз выть хотелось самой Тане. Она смотрела с балкона на далекую, оставленную жителями Луну, и вся ее пустая никчемная жизнь, словно выброшенная на мусорник скучная книга, пролистывалась сейчас наспех.

"Зачем я живу? - Спрашивала себя Таня. - Какая глупость и какая идиотская ошибка! Меня родили в этот мир и даже не спросили моего согласия..." А если б спросили? Да она тысячу раз прокричала бы "Нет!" из проклятой материнской утробы. Тысячу раз. Пока бы, наконец, от нее не отстали. Но есть и другой выход. Если она, умрет - то тогда все. Тогда полный и абсолютный конец. Ее уже не родят обратно. Ее уже не вернут никогда в этот ужасный мир. Конец всего. Всего, что может быть и чего быть вообще не может. Вечная, блаженная пустота. Пустота, в которой не будет уже никаких следов этого гадкого и такого надоедливого мира. Там никаких вообще миров не будет. И ее, Тани, тоже там не будет. Там ничего не будет. Вообще ничего. А ее, Тани, не будет и здесь тоже. Ее не будет нигде. Нигде. Нигде...

И Таня закрывала глаза от удовольствия. Что может быть приятнее будущего вечного небытия? Блаженного небытия. Вечный отдых, вечный покой. Ведь истинный отдых - только тогда, когда ты не знаешь, что это отдых. Когда ты вообще ничего не знаешь, и когда ты ни о чем не думаешь. Ничего... Ни о чем...

И Таня подходила и бросала один только взгляд - страшный взгляд в эту страшную пустую бездну, открывающуюся с ее балкона. Таня смотрела вниз и видела далекие автомашины и крохотные фигурки людей. Все это казалось с высоты игрушечным, ненастоящим, как и вся Танина жизнь.

Но этот взгляд ее отрезвлял. Мысль о том, что, вот, она, Таня будет лететь с высоты балкона, а эта неприятная зеленая трава внизу будет все увеличиваться и увеличиваться, она будет становится все ближе и ближе, ближе и ближе...

У Тани перехватывало дыхание. Она несколько раз встряхивала головой и опять смотрела вверх, на Луну. И опять ей хотелось негромко выть. Как собаке.

- Ну че, будем признаваться? Или будем в дурку играть?..

Коля посмотрел на разложенные перед ним фотографии.

- Я не знаю этого человека. - Он отвернулся и посмотрел в пол.

Лажа. На него хотят повесить обыкновенный глухарь. Не могут найти настоящего убийцу и вешают на него. У мусоров это в порядке вещей. Легавые они везде одинаковы. В России, в Канаде или в Америке - один хрен. Коля по своему богатому опыту общения с теми, кто охраняет общественный порядок, знал, что занимаются этим как правило люди, у которых не хватило духу самим стать уголовниками. И потому в душе они уголовниками себя и чувствуют. Коля отлично, с полуслова, понимал их. А они понимали его. Опять с полуслова. Всем тут было ясно, что, в сущности, делом глупого случая является то, что именно Колю допрашивает сейчас вот этот, вот, приблатненный констебль, где-то напоминающий налетчика с Молдаванки, а не наооборот. Могло бы быть и иначе, в самом деле...

- И нож это тоже не твой?..

Коля повернул голову, посмотрел и... тяжело моргнул. Свою финку он не узнать не мог. Но как? Как это могло произойти?.. Его финкой, без следа исчезнувшей в ту самую ночь, когда он загулял в ресторане, когда он познакомился с Катей... Этой, вот, самой финкой кто-то кого-то прикончил. И вешают это все на него. Как это могло произойти?.. Коля напрягся и, чтобы скрыть волнение, взял себя в руки. Даже протер пальцами лоб.

- Начальник... - сказал Коля и глупо улыбнулся, покачав головой.

- Что, "начальник"? Твой нож или нет?

- Нет.

- А это? - Констебль быстрыми, уверенными движениями разложил перед ним на столе новую пачку фотографий. - К этому ты тоже не имеешь отношения?

Коля посмотрел. И узнал. Он не мог не узнать. Там мертвый Сеня лежал посреди вывороченных на пол бумаг, среди развороченных ящиков.

- Один человек, прогуливавшийся рано утром со своей собакой, услышал подозрительный шум со стороны бензозаправки. Он подошел ближе и увидел двух человек, появившихся из двери. Преступники в спешке не заметили его, но зато он рассмотрел их прекрасно. Мы составили фотороботы по его описаниям. Вот, взгляни...

Коля узнал Диму. Можно было узнать, хотя в лице у того в варианте полицейского фоторобота показалось что-то ненасытно зверинное.

- Знаешь этого человека?

Коля покачал головой.

- Нет. Впервые вижу.

- А этого вот?

На Колю смотрело с рисунка его собственное лицо. Отпираться было бессмысленно. Коля опустил голову.

- ...И самое интересное. - Констебль приподнялся. - У нас есть данные экспертизы. И ты знаешь, что они по этому поводу думают? Знаешь, что?

Коля, не отрываясь, смотрел на констебля.

- Нет, они даже и не думают. Они уверенны, что объединяет оба эти случая вот этот, вот, нож. Да, этот нож. Этим самым ножом действовали и здесь, и здесь тоже.

Коля молчал. Он рассматривал стену полицейского кабинета. Констебль улыбнулся.

- Молчишь? Молчи. Я бы на твоем месте тоже молчал. Ты к нам попал, я тебе скажу, всерьез и надолго. Под старость, может, выпустят. Тихую, дряхлую смерть на свободе встретить.

Он убрал все бумаги в стол.

- Майкла этого я не убивал, - сказал, наконец, Коля. - А бензозаправка - это был несчастный случай. Мы не хотели его мочить. Он сам...

- Неужели? - Констебль покачал головой. - Сам умер? Какая незадача!.. От старости, наверное, или, может, тяжелая болезнь подкосила?

- Мы его не убивали! - Коля закричал, вцепившись пальцами в стул. - Мы там несколько тысяч всего взяли! На хрен нам было его убивать!?

- А я знаю? - Констебль сложил на столе пальцы. - Я знаю, на хрен ли вам его убивать было? - Он пожал плечами. - Убили...

- Вранье! - Не выдержал Коля, хотя и знал, что полицейские - народ обидчивый, и разговаривать так с ними не рекомендуется. - Врешь ты все! Что там эти эксперты твои говорят?! Что?! Говорят, что мы зарезали его?! Задушили?!.. Да?! Это они говорят?!..

Констебль быстро поднялся, сделал шаг и со всей дури съездил Коле кулаком в ухо. Тот сполз на пол. Констебль стоял, разглядывая его. Коля поднялся и сел в кресло опять.

- Кричать, - очень спокойно заметил констебль, - здесь разрешается только мне. Тебе не разрешается. И, пожалуйста, помни об этом, если не хочешь остаться к концу следствия без зубов.

Коля молчал.

- А эксперты - твоя правда, они говорят, - продолжал констебль так же спокойно, - что умер этот бензозаправщик от разрыва сердца. От страха умер. Но это еще не значит, что ты никак за его смерть отвечать не будешь. Будешь отвечать. У нас это называется "непреднамеренное убийство". А это, вот, - он опять достал фотографии мертвого Майкла, - это никак, я думаю, непреднамеренным убийством не назовешь. Ты это для себя можешь называть так, как захочешь, но решение, в конце концов будут выносить присяжные.

- Повторяю, - сказал Коля, - я не знаю этого человека.

- Правда? - Констебль прищурился. - А эту мадам ты тоже не знаешь?

Констебль бросил на стол Катино фото. Катя красиво улыбалась с фотографии. Улыбалась трогательно и наивно, как маленькая девочка. Коля молчал.

- Знаешь или нет?

Коля не отвечал. Он смотрел, не отрываясь, на фотографию. Потом, с усилием оторвав взгляд, посмотрел на констебля. Тот улыбнулся.

- Так, стало быть, знаешь?..

- Знаю.

- Замечательно. И она тебя тоже знает. Почитай, что она тут написала.

Констебль протянул Коле ксерокопию Катиных показаний. Все было написано ее рукой - Коля не мог не узнать почерк. Внизу стояла подпись. Катина подпись.

Коля пытался читать этот текст, но строчки расплывались перед глазами, бегали, пропадали. У него задрожали руки. Это конец. Это смерть. Он не ждал такого предательства. Так вот, кто его сдал легавым... Вот, кто... Но почему? Почему? Почему?.. Коля не знал ответа. Он пытался читать текст и не мог читать. Не мог.

Он положил листок на стол. И закрыл глаза. Это уже конец. Это уже все. Уже не важно, что произойдет дальше.