Теперь подумаем о его судьбе: он лежит в темнице, во власти презренного ничтожества; знает, что на него надвигается смерть, смерть от Иродиады. Разве, сознавая все свое величие, он не должен был возмутиться всей этой кажущейся бессмыслицей? Не пришел ли тогда его самый темный час, вместе с опасностью восстать и вопросить: может ли действительно быть Мессией Тот, при служении Которому от меня требуют подобного? Если это было действительно, если Иоанн в смущении задал себе этот вопрос, сердце умиляется, открывая здесь тайну любви. Слова Иисуса «Блажен, кто не соблазняется о Мне» переданные из далека через уста учеников, непонимавших их, во мрак темницы тем, кто знал что происходит в душе Иоанна, но мог так кротко, с таким спокойным доверием предложить нам высшую жертву, свидетельствуют об этой тайне любви Иисус знает своего Посланника, знает как тяжело его испытание. Божественно велики слова, переданные им Иоанну; но сам Иоанн их понял.

Нам не поведано, как окончилось время сокровенной жизни Господа. Художники пытались изобразить прощание Иисуса с Его близкими, но это – плоды благочестивых домыслов. Евангелия повествуют только о том, как к Иоанну, призывающему к покаянию и крестящему в Иордане, внезапно приходит Иисус, желая креститься. Иоанн отказывается: «Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?» Но Иисус говорит ему в ответ: «Оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнить всякую правду». Тогда Иоанн уступает. Когда же Иисус крестился и вышел из воды, «се, отверзлись Ему небеса и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф 3.13-17).

Когда Иисус приходит к Иордану, Он имеет за Собой глубокий опыт детства и долгих лет «преуспевания в премудрости и возрасте и любви» (Лк 2.52). В Нем живет сознание неслыханного назначения Его жизни и ощущение сил, подымающихся из неисследимых глубин, – но первое действие, которое Он совершает, и первые слова. Им произносимые, дышат смирением. Ни малейшей претензии на необычайность, утверждающую: «Это годится для других, но не для меня!» Он приходит к Иоанну и просит Его крестить. А просить крещения – значит принять слово Крестителя и признать себя грешником, покаяться и отдаться тому, что придет от Бога. Теперь мы понимаем, почему Иоанн в испуге отказывается. Иисус же входит в ряд желающих креститься. Он не ищет для Себя никакого исключения, но подчиняет Себя «правде», обязательной для всех.

На это нисхождение в человеческую глубину приходит ответ с высоты. Небеса разверзаются. Преграда, отделяющая от нас вездесущего Бога на небе, в Его блаженном Бытии-у-Себя, – т.е. сам человек в его падшей тварности и то, что он за собой увлек мир и «покорил его суете» (Рим 8.20), – эта преграда уничтожается. Происходит бесконечная встреча. Навстречу человеческому сердцу Иисуса течет открытая полнота Отца. Это происходит, когда Иисус молится, говорит Лука, указывая, по-видимому, на то, что это -внутренний процесс (Лк 3.21), реальный, более реальный, чем все окружающие ощутимые вещи, но внутренний, «в Духе».

Святой Дух подымает человека выше его самого, чтобы он познал Бога Святого и проникся Его любовью. Полнота этого Духа нисходит на Иисуса. Мы уже говорили о тайне, из которой вырастает существование Иисуса: Он – единосущный Сын Божий; Он несет в Себе бытие живого Божества, которое насквозь пронизывает Его и просвещает, а вместе с тем Он -подлинный человек, ставший подобным нам во всем, кроме греха, поэтому Он растет, «преуспевает в премудрости и возрасте и любви», и не только «у людей», но и «у Бога»... Здесь тайна сгущается: Он – Сын Отца. Отец всегда с Ним, и даже «в Нем», и Он «в Отце» (Ин 14.10-12). То, что Он делает, представляет собой деятельность по предрешению Отца; это предрешение лежит открытым перед Ним, Он «видит» его. Вместе с тем говорится, что Он «приходит» во времени от Отца и к Нему «возвращается» – вплоть до непостижимых слов на кресте об оставленности Богом (Мф 27.46). Поэтому и Дух всегда в Нем, ибо Дух – это ведь любовь, в силу которой происходит проникновение Сына в Отца, и Отца в Сына, и сила, посредством которой Он стал человеком. Тем не менее, здесь Дух «нисходит», подобно тому, как впоследствии Он «пошлет» Его «Своим» от Отца. Здесь наше мышление уже бессильно, хотя оно и угадывает реальность, стоящую выше всякой реальности, и истину, стоящую выше всякой истины. Но этим оно не должно вовлекаться в кажущееся понимание, в такие чувства и слова, за которыми нет никакой основы. Все это – тайна триединого Бога в Его отношении к Сыну Божию, ставшему человеком. Мы не можем вникнуть в нее, и признание этого бессилия должно стоять надо всем, что может быть сказано о существовании Иисуса.

Сила Духа находит на Иисуса, и при несказанной встрече в Божией полноте этого мгновения раздаются слова Отчей любви, которые у Луки принимают форму прямого обращения: «Ты Сын Мой возлюбленный, в Тебе Мое благоволение!» (Лк 3.22). Так, «исполненный Духа Святого, Иисус возвратился от Иордана и поведен был Духом в пустыню» (Лк 4.1).

Полнота Духа влечет Его. Марк подчеркивает это, используя слово из языка пророков, выражающее насильственное действие: Дух «кидает» Его в одиночество, далеко от родных, далеко от всего народа, собравшегося при Иордане,туда, где нет никого, кроме Отца и Его. Марк дает нам почувствовать степень этого одиночества, говоря: Он «был со зверями» (Мк 1.12-13). Там живет Он сорок дней и сорок ночей. Сорок – это условное число: оно выражает продолжительное время, основанное на ритме жизни.

Иисус постится, Его внутреннее существо стоит перед Богом. Как сказать нам о том, что тут происходит? Один раз, в Гефсимании, нам дозволяется постичь смысл молитвы Христа. Мы видим тогда, что она заключается в полной отдаче собственной воли воле Отца. Может быть, молитва в пустыне имела то же содержание, но только на радостном фоне начала.

За этим следует история искушения: «И, постившись сорок дней и сорок ночей, (Он) напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: написано: „не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих“. Потом берет Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: „Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею“. Иисус сказал ему: написано также: „не искушай Господа Бога Твоего“. Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их и говорит Ему: все это дам Тебе, если, падши, поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня сатана, ибо написано: „Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи“. Тогда оставляет Его диавол, и се, Ангелы приступили и служили Ему» (Мф 4.2-11).

Иисус ушел в пустыню, преисполненный Духом, ведомый небывалым сознанием посланничества и силы. Он постится. Что означает не вынужденное лишение, а принятый с внутренней готовностью пост, пусть нам скажут учителя духовной жизни. Теперь и врачи и воспитатели стали более осведомленными в этой области. Сначала ощущается только недостаток в пище; потом желание пищи исчезает и больше не появляется в течение многих дней, в зависимости от силы и чистоты натуры постящегося. Когда тело не получает никакой пищи, оно живет за счет себя самого, но когда это самосожжение затрагивает уже важнейшие органы, пробуждается дикий, стихийный голод, и тогда уже жизнь находится в опасности: это и есть то «алка-ние», о котором говорится по поводу Иисуса.

Вместе с тем во время поста происходят какие-то внутренние процессы. «Тело как бы взрыхляется». Дух становится более свободным. Все высвобождается, становится легче. Тяжесть и неудобность, вызываемое весом, ощущаются меньше. Границы реальности приходят в движение, пространство возможного расширяется... Дух становится более восприимчивым, совесть более зрячей, более тонкой и мощной. Усиливается чувство, располагающее к духовным решениям...