— О своей личной жизни. За Корпорацией, по-моему, никаких грехов нет.

— За мной тоже, — смеется Воробьев, мягко закрывая за собой дверь.

Ну и зря. Не согрешишь — не раскаешься. И потом, разве любовь может быть грехом? Абсурд! Интересно, догадывается он о наших с Леночкой отношениях? Уж наверное… Ну и ладно. Пусть знает, его непосредственный начальник — не импотент и в буквальном смысле слова тоже.

— Гриша! Григорий Андреевич! — взываю я, глядя на разноцветные огоньки-глаза Рефа. И почти физически ощущаю, как мой электронный секретарь-референт, разложив фразу на кирпичики-фонемы, мучительно вникает в их смысл. А потом соединяется с терминалом Черенкова и выгружает из оперативной памяти все эти фонемы, кирпичик к кирпичику, боясь перепутать.

— Слушаю вас, — откликается Гриша.

— Что у тебя там с «Деткой»? Доложись.

— Вчера ночью, вскоре после того, как «Детка» заглотила очередную порцию информации из сети «Невод», она начала вдруг вопить явно не своим голосом: «Плоское трехмерие примитивно и пусто. Имя — залог Вечности. Бог есть Свет — Я есть Свет — Я есть Бог»… И так далее, все в таком же духе.

— На вирус мало похоже.

— Совсем не похоже, — охотно соглашается Гриша. — По-моему, эта «Детка» просто шизанулась. Кстати, в памяти артегома ничего из этих высказываний не остается. Что в корне противоречит логике работы кибероида. Но с ним как раз общался какой-то знаменитый психолог, он-то и записал этот бред на магнитофон.

— Выводы? Наши действия?

— Ни одна здравомыслящая технокрыса не станет тратить время на артегома. Скучно это и неинтересно. Я абсолютно уверен, бред вызван внутренними, а не внешними причинами. Но на всякий случай отправил туда Холодкова, пусть разбирается. У него диссертация на сходную тематику.

Ну что же, действия вполне грамотные, ругать Гришу не за что. А дурной привычки хвалить по пустякам у меня нет.

— Спасибо. Будет какая-то новая информация — сообщи.

Так. Что там у меня дальше по плану? Досмотреть содержимое «дупла» и подготовиться к докладу на Совете акционеров. Это самое важное сейчас.

Часа через полтора мою работу прерывает «Референт».

— Срочное сообщение, — бубнит он, дублируя себя аналогичным текстом на дисплее:

От: Стеблов, Силуэт, Ногинск.

Тема: Нарушение обмена в компьютерной сети.

Дата: Вто Янв 23 11:15:27 МСК

В узле сети «ГлобалНет» выявлена неисправность. Предположительная причина — вирусная инфекция, хотя блокировка не сработала. «Кокон» с подозрительным массивом данных прилагаю. Стеб.

— «Референт», передай это сообщение Черенкову и Воробьеву.

— Есть.

Скорее всего — ложная тревога. От неграмотности все это. Привыкли, чуть что — вирус…

Пусть разбираются. А у меня вот-вот обед. Имею я право спокойно пообедать или нет?

— Лена, ко мне кто-нибудь есть? — осведомляюсь я на всякий случай, приоткрыв дверь.

— Никого, Павел Андреевич.

— Тогда я на обеде. Буду после трех.

То же самое я надиктовываю «Референту». Чтобы меня не искали, если что случится. Все равно не найдут. Ни меня, ни Леночку.

Выехав со стоянки, я огибаю стеклянный куб штаб-квартиры Корпорации и, не проехав и сотни метров, сворачиваю в узкую пустынную улочку. Из окон «Кокоса» машина теперь не просматривается, никто из моих сотрудников в окружающих девятиэтажках не живет, а все «обеденные» маршруты пролегают мимо. Остановившись возле крохотного скверика, я смотрю через зеркало заднего обзора на Леночку. Стройные ножки в итальянских сапожках, песцовый полушубок, низко надвинутая на глаза лохматая шапка… Дороговато, конечно, обошелся мне этот «прикид», зато так приятно на нее смотреть… И знать, что молодая красивая женщина, на которую часто оглядываются мужчины, сейчас сядет не в чью-нибудь, а в мою машину. В мою новенькую, еще ни разу не побывавшую в дорожном происшествии «вольвочку». Старею я, что ли? Даже Воробьев, и тот пересел за руль «Электры». А я подумал-подумал — и опять, хоть и дороже намного, а — в испытанную, «Вольво». Зато с кузовом никаких хлопот в ближайшие двадцать лет. Как раз до пенсии хватит.

Дождавшись, пока Леночка поравняется с машиной, я приоткрываю дверцу, и салон тотчас наполняется холодом, ароматом духов и очарованием.

— Б-р-р-р, — передергивает плечиками Леночка. — И охота тебе в такое мороз куда-то ехать? — Положив сумочку на заднее сиденье, она начинает обеими руками растирать свои острые коленки, туго обтянутые шерстяными колготками. Я, разумеется, начинаю ей помогать. Мои ладони движутся энергичнее и размашистее, чем Леночкины, с каждой секундой все глубже забираясь под полы короткой модной шубки.

— Спасибо, там я не замерзла, — смеется Леночка, подчеркивая слово «там», — Ты ведь меня обедать приглашал?

— Да. Вначале — обедать, — подтверждаю я, выжимая сцепление.

Опустив левую руку, я нащупываю безобрывную розетку и, чуть нажав на вилку, включаю телефон.

Леночка поднимает голову с моей груди, смотрит на меня распутными затуманенными глазами.

— Тебе уже пора? Противный телефон. И работа твоя противная. И ты противный.

— Я люблю тебя, — отвечаю я и, следом, уже в трубку: — Слава? Это я. Приеду через полчаса. У вас все нормально?

— Нет. Что-то скверное творится в сетях, — торопится развеять мое безмятежно-усталое настроение Воробьев. — Похоже, пора вводить карантин. Количество отказов перевалило за два десятка. Я уже второй час не могу тебя найти. Реф молчит, как партизан, и Лена куда-то запропастилась.

М-да. Кажется, приходит время проявить мои мужские качества уже в переносном смысле. Такого шухера давно не было.

— Черенкова озадачил?

— Сразу же.

— Выезжаю. Готовь информацию.

Бросив трубку, я пытаюсь встать, но Леночка прижимает мое плечо локтем, ее красивые упругие груди чуть заметно покачиваются после резкого движения. Я смотрю на темные, четко очерченные соски, а Леночка — с таким же удовольствием — мне в глаза.

— А я вот возьму и не отпущу тебя. Что тогда будет? спрашивает она, лукаво улыбаясь. Но мне не до веселья.

— Выйдут из строя компьютерные сети. По всей стране начнутся аварии и катастрофы. Гибель Трои по сравнением с этим — пустяк, Прекрасная Елена!

— Ну и пусть. Зато ты еще раз насладишься мною. Что-нибудь серьезное? — меняет она интонацию, видя, что мне не до шуток.

— Да. В сетях, кажется, вирус, и, боюсь, придется вводить карантин. Прости, мне действительно надо идти.

Выскользнув из-под одеяла, я поспешно одеваюсь.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спрашивает Леночка, садясь на постели.

— Да. Появись в приемной хотя бы часика в четыре. Кажется, намечается заварушка, Реф один не справится. Бесстыдница! Хоть бы одеялом прикрылась! — притворно сержусь я.

— А мне, может, приятно видеть, какими глазами ты на меня смотришь, улыбается Леночка и, неведомо откуда достав щетку, начинает причесываться. Я — хоть и пресыщен, и спешу, и не до этого мне сейчас — а все-таки несколько мгновений любуюсь ее прекрасной грудью. Не забыть бы соблюсти этикет: торопливый, но пылкий поцелуй.

Ноги сами сбегают по ступенькам, а голова уже занята другим: когда-нибудь это должно было случиться. В соревновании «меч-щит», потом «снаряд-броня», теперь «вирус-антивирус» победу всегда одерживал то один соперник, то другой. Пришла очередь компьютерного вируса. Но ставки, как в любом соревновании, растут. И чем неуязвимее была сеть — тем горше последствия. Если все обстоит так, как сказал Слава — плохи наши дела. Еще два часа назад нужно было трубить тревогу, бить в набат и зажигать сигнальные костры. Но Слава сам не решился. Его можно понять: в истории Корпорации это всего лишь второй случай. Да еще Грибников над душою стоит. Какого черта ему у нас нужно? Пойдет трезвонить теперь о том, что в самый нужный момент ни директора, ни его очаровательной секретарши не было на месте.