Состояние Озолина легко было понять. Комиссар 2-й бригады Иосиф Яковлевич Трегубов был его близким другом. Сын крестьянина-бедняка Оренбургской губернии, он с первых дней Октябрьской революции встал в ряды борцов за новую жизнь. В 1918 году вступил в РКП (б), сражался с бандами Колчака и Деникина, несколько раз был ранен. В его лице Конная армия понесла большую утрату...

Вечером получили донесение начальника отряда А. М. Осадчего. Он сообщил, что отряд достиг железной дороги Киев - Коростень, внезапно ворвался на станцию Тетерев. Там, обезоружив 6-й этапный батальон противника, взорвал железнодорожный мост и пустил под откос два воинских эшелона.

Ночь провели беспокойно. Связь с фронтом снопа прервалась. Радиостанция полештарма, несмотря на все старание радистов, на прием не работала. Попытки связаться телеграфом с Фастовом, где расположился штаб 45-й стрелковой дивизии, тоже оказались безуспешными. А именно сейчас связь особенно была нужна. Помимо того, что нас интересовала фронтовая обстановка, серьезной проблемой стало также материальное обеспечение. Из дивизий сообщали, что зернофураж кончился, а на подножном корму лошади слабеют. На исходе было продовольствие, мало оставалось боеприпасов. Все это имелось в наших обозах второго разряда, но они находились за линией фронта, и теперь Конармия удалялась от них в голодную, опустошенную войной местность.

Пришлось отправить нарочного к С. К. Минину и Н. К. Щелокову с распоряжением позаботиться о немедленном продвижении обозов. Мы писали, чтобы они направили нам хотя бы минимальное количество грузов - по 1000 снарядов, 500000 патронов, 100 пудов бензина, 50 пудов взрывчатки и 1000 пудов ячменя на дивизию. Сопровождать обозы должна была 3-я бригада Ф. М. Морозова, та, которая в период прорыва польского фронта была оставлена на правом фланге 14-й армии.

С рассветом 12 июня дивизии продолжали движение на запад. Уже к 16 часам все соединения выполнили свои задачи, причем без больших боев. 6-я и 11-я кавдивизии вышли на рубеж Троянов - Бердичев и захватили переправы на реке Гнилопять. 14-я дивизия контролировала Житомирское шоссе и район Радомысля. Только полуторатысячный житомирский гарнизон пытался оказать сопротивление 4-й дивизии, но понес потери и отошел к Новоград-Волынскому.

В 18 часов мы с Особым кавполком прибыли в Житомир. К католической консистории, в которой разместился полештарм, собрались горожане. Они горячо приветствовали конармейцев и предлагали свои дома и пищу.

Нас с Ворошиловым обступили женщины. Со слезами на глазах поведали они о погромах, чинившихся интервентами в городе. В последние два дня перед оставлением Житомира озверевшие шляхтичи врывались в квартиры, забирали все ценное, арестовывали жителей, и особенно евреев. На Сенной площади задержанных мучили, затем расстреливали или рубили шашками. Зверски расправились белополяки с населением трехэтажного дома № 12 по Б. Бердичевской улице. Закрыв все выходы из дома, они облили его керосином и подожгли. Жители, за исключением выбросившихся из окон, сгорели живыми.

Мы постарались, как могли, утешить и успокоить женщин. Тут же распорядились оказать помощь пострадавшим гражданам. Для расследования зверств белополяков решили создать комиссию.

Наступило 13 июня. Уже третий день мы не имели связи с фронтом, нашим основным штабом и с Фастовской группой. Радиостанция по-прежнему не работала, телеграф тоже. Два дня назад мы послали в штаб фронта имевшийся в нашем распоряжении аэроплан, но о судьбе его пока ничего не известно. Не поступало донесений и от эскадрона, направленного к Фастову.

Армия сутки назад выполнила свою задачу. А решение на дальнейшие действия мы принять не могли, не зная обстановки в районе Киева и Фастова. Приходилось ожидать восстановления связи или возвращения аэроплана.

Весточка с фронта пришла самым неожиданным путем. Я сидел в здании полештарма, когда с улицы вдруг донесся приближающийся рокот моторов. И вот уже у нашего подъезда остановились два запыленных автомобиля и три мотоцикла с красноармейцами. А через минуту в комнату вошел усталый, давно не бритый, в изрядно помятом френче начальник разведотдела штаба армии И. С. Строило с пакетом из штаба фронта.

Он рассказал, как попал в Житомир. Оказалось, А. И. Егоров в разговоре по прямому проводу с Н. К. Щелоковым выразил недовольство тем, что наш основной штаб не принял действенных мер по организации связи с полештармом. Вслед за тем он направил в Елисаветград специальную комиссию для выяснения причин этого. А Щелоков получил приказ направить в Кременчуг ответственного командира.

Так наш начальник разведки оказался в штабе фронта. Там ему вручили пакет с приказанием срочно доставить мне. В распоряжение строило выделили два автомобиля и три мотоцикла с небольшой охраной, дали запасные части к радиостанции.

В пакете, когда его вскрыли, оказалась директива Реввоенсовета фронта № 437 от 11 июня. В ней говорилось, что неприятельские 1, 7, 15, 3-я сводная польские, 6-я петлюровская пехотные дивизии и около двух бригад кавалерии, обнаруженные в Вышгороде, Киеве и Василькове, намерены пробиваться на север, к своей мозырской группе, а часть войск противника, минуя Киев, двинулась в западном направлении.

В связи с этим во изменение директивы от 10 июня{31} нам предстояло двумя дивизиями занять район Радомысль - Житомир и оттуда вести усиленную разведку на Бердичев и Казатин. Специальный отряд должен был захватить Коростень. Остальные две дивизии фронт требовал в спешном порядке двинуть к Киеву. Им совместно с войсками 12-й армии и Фастовской группой надлежало пленить войска противника.

Не прошло и часа после приезда И. С. Строило, как в Житомире приземлился аэроплан с новой директивой фронта также от 11 июня и с оперативной сводкой за 12 июня.

В директиве указывалось, что главные силы киевской группы противника под прикрытием четырех бронепоездов пробиваются вдоль железной дороги на Коростень. В районе Бородянки завязался сильный бой. И теперь Реввоенсовету Конной предлагалось срочно бросить две ближайшие дивизии не в киевском направлении, а на Радомысль и к станции Ирша.

Из оперативной сводки и информации И. С. Строило мы узнали о событиях последних дней в Киевском районе. В ночь на 11 июня киевская группа противника тремя колоннами начала отход на Коростень вдоль железной дороги. Во второй половине дня северная колонна сильным ударом отбросила бригаду 7-й стрелковой дивизии 12-й армии от Гостомеля и направилась к станции Бородянка. Туда к ее подходу выдвинулась и средняя колонна со штабом командующего 3-й польской армией генерала Рыдз-Смиглы.

У Бородянки огромную массу польских войск встретила 73-я бригада 25-й Чапаевской дивизии. Завязался жестокий бой. Прославленные чапаевцы одну за другой отбивали атаки рвавшегося на северо-запад противника. Но силы были слишком неравны. В конце концов под напором врага бригада оставила Бородянку.

Освободив себе путь, 3-я польская армия устремилась дальше, сжигая автомобили и другую технику, которая на плохих дорогах задерживала движение. У станции Ирша польским войскам преградила путь Башкирская кавалерийская бригада под командованием М. Л. Муртазина. Советские конники дрались мужественно, неоднократно переходили в контратаки, но задержать во много раз численно превосходящего неприятеля также не смогли.

Таким образом, 3-я польская армия прорвалась из Киевского района и уходила к Коростеню. Ее южная колонна двигалась на Радомысль, не встречая сопротивления Фастовской группы И. Э. Якира, которая не успела занять Брусилов.

Из двух полученных нами директив и оперативной сводки стало очевидно, что события развивались иначе, чем предполагало командование Юго-Западного фронта. Киевская группа противника пошла не на Казатин и Житомир, а в северо-западном направлении, к Коростеню. Наша 12-я армия не сумела занять район Радомысль - Макаров и достаточными силами преградить ей путь.

Своей последней директивой командование фронта, по существу, ставило Конной армии ту же задачу, которую мы предлагали еще 10 июня. Только время уже было упущено. Тогда противник был в Киеве, а Конармия у Фастова, всего в 60-70 километрах от Ирши и Бородянки. Теперь же, отойдя к Житомиру, мы удалились от места боев 12-й армии на 100-110 километров. Ни о каком окружении противника речи уже не могло быть. Даже двумя ближайшими дивизиями, как приказывал командующий фронтом, перехватить пути отхода неприятелю мы не успевали. Для этого и времени было недостаточно, да и конский состав оказался изнуренным длительными переходами.