Клерки еще витали в облаках мечтаний, куда хмель обычно возносит молодых людей, когда их амфитрион ввел ватагу в гостиные Флорентины. Там блистали принцессы театра, видимо предупрежденные относительно затеи Фредерика и разыгрывавшие из себя светских дам. Гости освежались мороженым. Многочисленные канделябры пылали, как факелы. Лакеи Туллии, госпожи дю Валь-Нобль и Флорины, все в парадных ливреях, разносили сласти на серебряных подносах. Портьеры-шедевр лионской промышленности, — подобранные золотыми шнурами, ослепляли своей роскошью. Яркие ковры казались клумбами От пестрых безделушек и редкостей рябило в глазах. Клерки, и особенно Оскар, в том состоянии, в которое их привел Жорж, сразу поверили, что они у маркизы де Лас-Флорентинас-и-Кабиролос. На четырех ломберных столах, расставленных в спальне, золото так и сверкало. В гостиной женщины играли в «двадцать одно», причем банк держал знаменитый писатель Натан. После неосвещенных внешних бульваров, где только что блуждали пьяные и полусонные клерки, им казалось, что они пробуждаются в настоящем дворце Армиды.[64] Оскар, которого Жорж представил мнимой маркизе, был совсем ошеломлен и не узнал танцовщицы из театра Гетэ: женщина, стоявшая перед ним в платье с изящным вырезом и дорогими кружевами, напоминала виньетку из кипсека. Она встретила его так любезно и с такими церемониями, каких не мог ни видеть, ни вообразить юный клерк, получивший столь суровое воспитание. Оскар любовался роскошным убранством комнат и красивыми веселыми женщинами, которые состязались друг с другом в изысканности своих туалетов, чтобы придать этому вечеру как можно больше блеска и великолепия. Флорентина взяла клерка за руку и увлекла к столу, где играли в «двадцать одно».

— Идемте, я хочу вас представить моей приятельнице, прекрасной маркизе д'Англад…

И она подвела бедного Оскара к хорошенькой Фанни Бопре, уже два года заменявшей покойную Корали в сердце Камюзо. Молодая актриса только что приобрела известность благодаря исполнению роли маркизы в модной мелодраме «Семья д'Англадов» в театре Порт-Сен-Мартен.

— Позволь, дорогая, — сказала Флорентина, — представить тебе прелестного юношу; можешь его принять в игру.

— Ах, вот хорошо, — ответила с чарующей улыбкой актриса, окинув его взглядом, — я проигрываю, будем ставить пополам, идет?

— Маркиза, я к вашим услугам, — заявил Оскар, усаживаясь рядом с хорошенькой актрисой.

— Давайте деньги, — сказала она, — я буду играть на них, вы принесете мне счастье! Видите, вот мои последние сто франков…

И мнимая маркиза вынула из кошелька, колечки которого были украшены бриллиантами, пять червонцев. Оскар же извлек из кармана свои сто франков монетами по сто су, уже заранее стыдясь того, что ему придется смешать эти мерзкие экю с благородными червонцами. За десять туров актриса проиграла все двести франков.

— Пустяки! — воскликнула она. — Теперь держать банк буду я. Мы опять будем играть вместе, хорошо? — спросила она Оскара.

Фанни Бопре встала, и юный клерк, видя, что они привлекают к себе внимание всех сидящих за столом, не посмел отойти и сознаться, что у него не осталось ни гроша. Голос изменил ему, язык словно прилип к гортани.

— Одолжи мне пятьсот франков, — обратилась актриса к танцовщице.

Флорентина принесла ей пятьсот франков, которые взяла у Жоржа, только что выигравшего восемь раз подряд в экарте.

— Натан выиграл тысячу двести франков, — сообщила актриса клерку, — банкометы всегда выигрывают. А мы тоже не дураки, — шепнула она Оскару на ухо.

Люди, обладающие сердцем, воображением и способностью увлекаться, поймут почему Оскар вынул бумажник и извлек оттуда билет в пятьсот франков. Он смотрел на Натана, знаменитого писателя, который принялся вместе с Флориной играть по большой против банкомета.

— Ну же, мой мальчик, берите! — крикнула Оскару Фанни Бопре и сделала знак взять двести франков, поставленные Флориной и Натаном.

Актриса не скупилась на шутки и насмешки по адресу проигрывающих. Она оживляла игру выходками, которые казались Оскару весьма странными; однако радость заглушила эти размышления: после первых двух туров они выиграли две тысячи франков. Оскару очень хотелось сделать вид, что ему неможется, и уйти, бросив свою партнершу на произвол судьбы, но честь пригвоздила ею к месту.

Три последующих тура лишили их всего выигрыша. Оскар почувствовал, что на спине у него выступил холодный пот, он окончательно протрезвел. В последние два тура была проиграна их общая тысяча; Оскару захотелось пить, и он осушил один за другим три стакана ледяного пунша. Актриса, болтая всякий вздор, увела бедного клерка в спальню. Но там сознание собственной вины охватило Оскара с такой силой, — Дерош казался ему видением из кошмара, — что он упал на роскошную оттоманку, стоявшую в темном углу, и, прикрыв глаза платком, плакал! Как актриса, Флорентина сразу заметила эту выразительную позу, говорившую об искреннем страдании, подбежала к Оскару, отняла у него платок, увидела, что он плачет, и увела его в будуар.

— Что с тобой, мой маленький? — спросила она.

В этом голосе, в этих словах, в этой интонации Оскару послышалась та материнская нежность, которая нередко таится в ласковости подобных женщин.

— Я проиграл пятьсот франков, которые патрон дал мне, чтобы внести завтра в суд… Теперь мне остается только утопиться, — сказал он. — Я опозорен…

— Вот глупыш! — отозвалась Флорентина. — Сидите здесь, я сейчас принесу вам тысячу. Постарайтесь отыграться, но рискуйте только пятьюстами, чтобы сохранить деньги патрона. Жорж чертовски ловко играет в экарте, держите на него пари…

Оскар был в безвыходном положении и принял предложение хозяйки.

«Ах, — подумал он, — только маркизы могут быть так великодушны… Красива, благородна, несметно богата… вот счастливец этот Жорж!»

Он получил от Флорентины тысячу франков золотом и решил держать пари на своего мистификатора. Когда Оскар подсел к нему, Жорж уже выиграл четыре раза подряд. Игроки с удовольствием встретили нового участника пари, потому что все инстинктивно держали за старого наполеоновского офицера Жирудо.

— Господа, — сказал Жорж, — вы будете наказаны за измену. Я сегодня в ударе. Давайте, Оскар, разгромим их!

Жорж и его партнер проиграли пять раз подряд. Спустив всю свою тысячу, Оскар, которым овладел азарт, стал играть сам, и случилось, как это бывает нередко с новичками, что он начал выигрывать; однако Жорж совсем сбил его с толку своими советами; он подговаривал Оскара сбросить карты, не раз вырывал их у него из рук, и эта борьба двух воль, двух вдохновений мешала удаче. К трем часам утра, после многих превратностей, нежданных выигрышей и проигрышей, Оскар, продолжавший потягивать пунш, дошел до того, что у него осталось всего-навсего сто франков. Тогда он поднялся в отчаянье, с отяжелевшей головой, сделал несколько шагов и рухнул в будуаре на софу, где и заснул мгновенно мертвым сном.

— Мариетта, — говорила Фанни Бопре сестре Годешаля, приехавшей в два часа ночи, — хочешь завтра пообедать здесь? Будет мой Камюзо и папаша Кардо. Мы хорошенько подразним их.

— Вот как? — воскликнула Флорентина. — Мой старый чудак мне ни словом об этом не обмолвился!

— Он приедет утром сказать тебе, что намерен спеть «Мамашу Годишон», — ответила Фанни Бопре, — надо же бедняге отпраздновать твое новоселье.

— Ну его к черту с его оргиями! — воскликнула Флорентина. — Они с зятем — хуже чиновников или директоров театра. А впрочем, Мариетта, здесь можно отлично пообедать, — сказала она примадонне, — Кардо всегда заказывает обед у Шеве, приезжай и ты со своим герцогом Мофриньезом, мы подурачимся, и они под нашу дудочку попляшут, как тритоны!

Услышав имена Кардо и Камюзо, Оскар сделал усилие, чтобы стряхнуть с себя сон, но только пробормотал что-то и снова упал на атласную подушку.

— А ты, видно, запаслась на ночь, — смеясь, сказала Фанни Бопре Флорентине.