С о ф ь я. Я это знаю... Ты - мягок... да, с тобой было бы спокойнее жить... Ты честный человек. Мне было тридцать пять лет, когда я догадалась об этом, а Любе уж было десять. Десять лет я не думала о тебе... забыла про тебя и вспомнила в год, когда Иван, помещик, дворянин, - пошёл служить в полицию. Ты застрелился бы, но - не пошёл! И вот десять лет пытки и унижений и для меня и для него... Как он быстро развратился, прогнил... Когда в него стреляли - мне стало жалко его, я готова была простить ему всё, что можно... Но он вёл себя так унизительно, трусливо...
(Из столовой идёт доктор Лещ, человек средних лет, с больным жёлтым лицом. Он шагает осторожно, прислушивается, предупредительно кашляет.)
Л е щ. Если помешал - приношу извинения! Вам сказала Надя о том, что подозреваемый в покушении заболел?
С о ф ь я. А зачем я должна знать это?
Л е щ (поучительно). Человек этот не может быть безразличен для вас; странно вы говорите! Вы непосредственно заинтересованы в том, чтобы он понёс должное наказание, - как же иначе? (Считает пульс Якова, глядя в потолок.) Как спали?
Я к о в. Плохо.
Л е щ. А сердце?
Я к о в. Замирает...
С о ф ь я. Он не сознаётся?
Л е щ. Нет! Аппетит?
Я к о в. Плохой. Ванны меня ослабляют...
Л е щ. Я это предвидел, разумеется.
С о ф ь я. Может быть, действительно не он стрелял?
Л е щ. Не знаю. Меня это не касается. Ванны надо продолжать.
Ф е д о с ь я (улыбаясь). Доктор, полечил бы ты меня, а? Полечи-ка! (Тихонько смеётся, точно торжествуя.)
Л е щ (солидно). Далее - Александр может получить должность помощника пристава, но это будет стоить пятьсот рублей.
Со ф ь я. Надо дать взятку?
Л е щ. А как же? Разумеется.
С о ф ь я. У нас нет денег.
Л е щ. Несомненно. Но я думаю, дядя Яков понимает насущную необходимость всей семьи...
С о ф ь я. У него тоже нет денег...
Л е щ (пристально глядя на неё). Сенсационно. И - странный тон - как будто эту взятку требую у вас я сам!
Я к о в (торопливо). Это не совсем верно, Соня, я могу дать пятьсот...
С о ф ь я (зятю). Вам кажется, что Александр будет на месте в полиции?
Л е щ. Я, как вам известно, человек правдивый, и скажу прямо: полиция - это единственное учреждение, где ваш сын может служить. Я отношусь к нему отрицательно и не скрываю этого даже от него. Разумеется, в нём есть и добрые чувства, но в общем - это анархист, человек, лишённый внутренней дисциплины, существо с расшатанной волей... недоучившийся юнкер...
С о ф ь я. Когда вы осуждаете людей, вы говорите охотно, но ужасно длинно.
Л е щ (любезно). Тут виновато обилие недостатков в людях...
С о ф ь я (Якову). Мне не хочется, чтобы Александр служил в полиции...
Я к о в (бормочет). Что же делать?..
Л е щ. Не вижу, где бы он мог служить кроме, положительно не вижу. У него есть некоторая военная выправка, он был вольноопределяющимся, имеет какой-то чин. Я думаю, он будет недурным полицейским... для провинции, разумеется!
Я к о в (осторожно). Главное, Соня, он уйдёт из дома, и дети избавятся от его влияния... Ты позволь мне дать эти деньги...
С о ф ь я (пожимает плечами). Я не понимаю, что надо делать.
Я к о в. Деньги - кому?
Л е щ. Я дал слово, что не назову имени лица, которое желает получить деньги.
Я к о в (смущённо). Конечно... понимаю...
Л е щ. Не очень приятное поручение давать взятки... Что, скоро обед?
С о ф ь я. Идёмте. (Помогая Якову встать.) Вот я и продала сына...
Л е щ (наставительно). Продавая - получают деньги...
С о ф ь я. На душе у меня - нехорошо...
Я к о в (тяжело двигая ногами). Что делать! Без взяток не работает машина нашей жизни...
Л е щ (идя за ними). Без денег - невозможна личная независимость...
(Из столовой навстречу им идёт Надежда.)
Л е щ. Ты что?
Н а д е ж д а. На минуту, Павел... (Ведёт его назад в комнату Якова. Тихо.) Получил?
Л е щ (недовольно). Как это неосторожно и некорректно... точно я спрячу эти деньги от тебя, фу!
Н а д е ж д а (целуя его). Милый Пашка, не сердись! Пятьсот! да? А ты получишь - двести?
Л е щ. Тише!
Н а д е ж д а. И купишь мне крест из гранат, помнишь, ты обещал? Ты должен подарить мне этот крест: ведь план - мой!
Л е щ. Я, разумеется, сдержу слово! Идём же! Там садятся за стол... Что за шум?
(Прислушиваются.)
Н а д е ж д а (удивлённо). Приехал отец!
Л е щ. Гм... неожиданно!
И в а н (в столовой). Почему меня никто не встретил?
С о ф ь я. Кто же знал, что ты приедешь сегодня...
И в а н. Но я послал вам телеграмму!
С о ф ь я. Не кричи...
Л е щ. Подождём здесь, пока он остынет.
Н а д е ж д а (вздыхая). Ах, этот комик папка!
И в а н (в дверях столовой). Вы боитесь проехать по улице рядом с человеком, которого злодеи осудили на смерть, хотя человек этот ваш отец, да?
С о ф ь я. Садись, ешь, Иван...
И в а н (идёт в комнату Якова). Я не хочу ваших объедков! Надежда, почему меня никто не встретил?
Н а д е ж д а. Мы не знали!
И в а н. Неправда! А, господа! Я понимаю вас! С того дня, как я не служу, - цена мне упала в ваших глазах...
Л е щ. Вы бы поздоровались прежде...
И в а н. Что? Здравствуйте...
Л е щ. Преступник, который...
И в а н. Который поднял безумную руку на меня, - что он?
Л е щ. Заболел острым расстройством нервов...
И в а н. Это его не оправдает, нет, шалишь!
Л е щ. Ну, да, но его нельзя судить...
И в а н. Почему? (Он опускается на диван. В дверях столовой стоят Пётр, Вера, Софья, потом Александр. Из двери за ширмами в комнату Якова входит Любовь, останавливается у кресла няни, задумчиво гладит рукой её щёку, старуха что-то бормочет, тихонько смеётся, кивая головой. Лещ и Надежда около Ивана. В столовой - горничная.) Это поразительно! За то, что я не позволил застрелить себя - меня бесчестят газеты и даже принуждают уйти со службы... а извергам, убийцам - мирволят, потому что у них, видите ли, слабые нервы! И называют это - конституцией! Как жить, спрашиваю я вас, как жить?
С о ф ь я (уходя в столовую). Садитесь за стол!
И в а н. Разве пойдёт мне кусок в горло!
А л е к с а н д р. А ты выпей водки, и он пойдёт.
И в а н. Почему ты не встретил меня на вокзале?
А л е к с а н д р. Ну, брось это!
И в а н (почти искренно). Нет, мне обидно... Разве я не заслужил вашего внимания, дети, а?
Я к о в (из столовой). Да перестань же, Иван...