Продолжая эту цепь рассуждений, заметим, что в московской кляжеской семье очень сильна была преемственность, почитание предков. Князь Семен весьма чтил своего отца Ивана Калиту, во всем следовал его заветам и даже в завещании умолял братьев хранить духовную традицию семьи. Сыновья Калиты скрепляли свои договоры целованием креста «у отня гроба» – у могилы отца.

Можно думать, что и в выборе монашеского имени Семен последовал примеру отца. А если это так, то значит, что и сам Калита взял свое монашеское имя по имени святого своего дня рождения.

Имя Анания было редким. Оно указывало либо на апостола Ананию, «единого от 70», либо на одного из «трех отроков» книги пророка Даниила. Заметим, что сам месяцеслов с течением времени изменялся. Даже в одно и то же время он мог быть различным в разных рукописях. Поэтому мы пользуемся сохранившимися до нашего времени месяцесловами XIV века, и в первую очередь – месяцесловом Евангелия Семена Гордого, сына Калиты. Согласно этим источникам апостол Анания чествовался индивидуально только один раз в году – 1 октября. Анания-отрок вспоминался церковью 17 декабря, но не особо, а вместе с двумя другими отроками и пророком Даниилом. Если бы Калита родился в этот день, его монашеским именем стало бы наверняка имя наиболее чтимого из этой четверки – Даниила.

Итак, остается одна наиболее вероятная дата – 1 октября. Применительно к нашей гипотезе, она должна отвечать одному условию: где-то поблизости от нее должен быть день памяти Иоанна Предтечи. И такой день действительна есть! Во всех древних месяцесловах 23 сентября, за неделю до святого Анания, отмечен большой церковный праздник – Зачатие Иоанна Предтечи. Значит, есть все основания думать, что будущий «собиратель Руси» родился 1 октября 1288 (или около того) года. Он был назван во имя Иоанна Предтечи, но при этом чтил и святого своего дня рождения – апостола Ананию.

Среди ближайших потомков Калиты заметно какое-то особое отношение к дню 1 октября. Князь Семен Иванович в этот день в 1340 году торжественно взошел на великое княжение Владимирское. Внук Калиты Владимир Серпуховской в этот же день в 1372 году совершил свою интронизацию в Новгороде. Другой внук князя Ивана, Дмитрий Донской, приурочил к 1 октября торжественное вступление своих войск в Москву после Куликовской битвы. Правнук Калиты, московский князь Василий Дмитриевич, в этот день в 1405 году освятил каменный Успенский собор Симонова монастыря – семейного «богомолья» потомков Калиты, основанного Дмитрием Донским в 1370-е годы.

Со временем день 1 октября в русском православии стал днем одного большого праздника – Покрова Богородицы. Однако в XIV веке в Москве этот праздник был мало известен. В месяцеслове Евангелия Семена Гордого 1 октября – только «память св. апостола Анание Дамаскиньска града епископа» (96, 4). Покрова здесь нет вовсе, как нет его и в псковском месяцеслове XIV века (136,180).

Имя Анания в переводе с древнееврейского означало «тот, кого Бог даровал». То же самое – «благодать Божия», «Божий дар» – означает по-еврейски и имя Иоанн. Среди московских книжников были, конечно, люди, способные разъяснить родителям Ивана, а позднее и ему самому, сокровенное значение и связь обоих имен.

О том, как внимательно относились тогда к подобного рода вещам, свидетельствует летописный некролог князя Владимира Васильковича (Ипатьевская летопись, 1288 год), носившего крестильное имя Иоанн. Летописец строит свою похвалу на хорошо известном ему и его читателям значении имени Иоанн: по-древнееврейски – «Божий дар». «Царю мой благый, кроткый, смиренный, правдивый! Воистину наречено бысть тобе имя во крещении Иван, всею добродетелью подобен есь ему» (то есть Божьему дару) (119, 180).

Иван Калита родился примерно в год кончины Владимира-Иоанна Васильковича Волынского – последнего могущественного правителя Юго-Западной Руси. Имя Иоанн было редким в ту пору в княжеской среде. Невольно возникает вопрос: а не назвал ли Даниил своего четвертого сына в честь знаменитого волынского князя? Как жаль, что летописи не сохранили сведений о жене Даниила: это многое могло бы объяснить в судьбах его сыновей...

Для людей нового времени названные нами совпадения могут показаться случайными, а построенные на них суждения – натянутыми. Однако не забудем, что речь идет не о наших современниках, а о людях Средневековья. Мир вокруг них был загадочным и пугающим. Символизм расцвел как почти единственное доступное средство его познания. Все числа и имена имели тайный смысл. «Средневековая символика начиналась на уровне слов, – говорит известный французский медиевист Жак Ле Гофф. – Назвать вещь уже значило ее объяснить» (95, 308). Среди различных форм средневековой символики важное место занимала символика чисел. К ней относилась и символика хронологическая – даты событий, количество лет между ними.

Поиски сокровенного смысла были любимым занятием людей хоть немного образованных и любознательных. Календарные даты и приуроченные к ним святые – классическое соединение темы чисел с темой имен. За всем этим угадывался тайный смысл мира, слышался грозный гул Провидения. Углубляясь в мир символики, люди подчиняли ей многие свои поступки, говорили на ее языке.

Помимо поездки княжича Ивана в Новгород в 1296 году есть лишь одно событие его отрочества, где он выступает самостоятельным действующим лицом. Речь идет о крещении сына виднейшего московского боярина Федора Бяконта, будущего митрополита Алексея (1354 – 1378). Иван Данилович, «еще тогда юн сый», был приглашен стать крестным отцом первенца-сына Федора Бяконта и его жены Марии. Младенец был наречен Елевферием. (По другим источникам – Симеоном.) Из источников известно также, что будущий митрополит был старше великого князя Семена Ивановича на 17 лет (114, 216). Семен родился в сентябре 1317 года. Следовательно, княжич Иван крестил сына Федора Бяконта в 1300 году.

Со временем Елевферий обнаружил склонность к монашеской жизни. Он принял постриг в московском Богоявленском монастыре, а в 1340 году стал митрополичьим наместником. Управляя епархией во время отсутствия митрополита Феогноста, Алексей проявил такие выдающиеся дарования, что Феогност к концу жизни решил сделать его своим преемником на кафедре. Хлопоты митрополита и московского князя Семена Ивановича в Константинополе увенчались успехом. С 1354 по 1378 год Алексей возглавлял русскую церковь. Он вошел в историю и как фактический глава московского боярского правительства в период малолетства Дмитрия Донского (1359 – -1366). По инициативе митрополита Алексея началась «монастырская реформа» – введение общежительного устава в монастырях Северо-Восточной Руси. Здесь он тесно сотрудничал с преподобным Сергием Радонежским и его окружением. Впрочем, Алексей давно знал семью Сергия. Еще живя в Богоявленском монастыре, он подружился с его старшим братом – иноком Стефаном. Они вместе пели на клиросе, вели долгие беседы о земных и небесных путях.

Глубоко символично, что именно Иван Калита был крестным отцом одного из великих зодчих Московского государства. Можно думать, что впоследствии князь Иван следил за судьбой своего «крестника», сохранял с ним духовную близость.

В детстве Иван рано приобщился к миру взрослых. Едва он стал входить в разум, как отец порой сам, а порой через своих бояр начал знакомить его с историей и современным состоянием Руси. От этих долгих рассказов о том, «откуда есть пошла Русская земля», о старинных счетах Ольговичей и Мономашичей, о свежих обидах, за которые следовало отомстить, – от всего этого Ивана порой начинало клонить в сон. Но зато как увлекательно, а порой и жутко было слушать от очевидцев или бывалых людей о необычных событиях, случавшихся то тут, то там. Люди ждали чуда – и потому чудеса случались постоянно. Порой молва превращала в чудеса и вполне земные, объяснимые явления природы.

Летописцы сохранили для потомков эту трепетно-жуткую атмосферу близкого чуда и столь же близкого гнева Божьего.

В 1298 году «месяца мая в 9, на Николин день бысть знамение в небеси, огородилося бяше солнце грозно» (25, 84).