Рассвет еще только брезжил, когда Шторм вышла на заднее крыльцо дома, держа чашку кофе в одной руке, а в другой седельную сумку. Она опустила сумку на пол рядом с собой, а сама прислонилась к столбу, поддерживавшему навес над крыльцом, и сделала глоток горячего кофе.

Затем она полной грудью вдохнула свежесть утреннего воздуха, заметив, что в бараке, где спали погонщики, погасли огни и рабочие, потягиваясь и позевывая, начали выходить во двор. Их было не больше полдюжины.

Кейн давно встал и находился сейчас в загоне Для скота, примыкающем к конюшне. Там он беседовал со стариком Джебом. А на прибрежной дороге уже появилась фигура всадника, во весь опор скачущего к их дому. Это был Уэйд.

Шторм горько вздохнула. Уэйд не хотел, чтобы она ехала с ними. Правда, он не сказал ей этого прямо в лицо, но она хорошо слышала те замечания, которые он отпускал на ее счет в разговорах с Кейном.

– Этим ковбоям теперь на все наплевать, – говорил он, – они только и делают, что крутятся вокруг нее, пренебрегая своими обязанностями…

– …она начнет ныть и капризничать уже через несколько дней пути…

– …некоторые ребята не станут церемониться и стесняться в выборе крепких выражений, даже находясь рядом с ней…

– …а если они захотят подцепить какую-нибудь бабенку, чтобы поразвлечься с нею?..

– …а почему она настаивает, чтобы старый Джеб тоже отправился с нами в путь? Ведь он будет день и ночь переливать из пустого в порожнее.

Кейн не мешал ему высказываться, отвечая по большей части односложно или междометиями. Оба в конечном счете знали, что, несмотря на все их аргументы, Шторм все равно увяжется с ними в эту поездку.

Когда девушка снова поехала к Бекки, чтобы отложить на время их совместное посещение могил родителей, ее подруга, услышав, как Уэйд возражает против участия Шторм в путешествии, рассмеялась:

– Просто он боится самого себя, боится, что не выдержит твоего близкого присутствия на протяжении столь длительного срока рядом с собой, – сказала она. – Он отчаянно хочет тебя, Шторм, но знает, что не сможет так просто переспать с тобой – ему нужно прежде жениться на тебе. Я иногда думаю, что он потому так пугается самой мысли о браке, что в свое время его мать ушла от них, бросив отца Уэйда.

Шторм вспомнила, что говорил Кейн о единственной любви Уэйда. Тот был готов жениться на своей избраннице. Поэтому Шторм задумчиво покачала головой.

– Ты ошибаешься, Бекки. Я интересна ему только как сестра Кейна.

Внимание Шторм снова привлек Уэйд, уже въехавший во двор. Когда он проезжал мимо дома, взгляд его был устремлен вперед, он демонстративно не замечал Шторм, стоявшую на самом виду – на крыльце. Она проследила за ним взглядом до загона, куда он направлялся. Там уже стояли лошади, нетерпеливо перебирая ногами, увертываясь, пытаясь отскочить от пущенного лассо и мотая головами, когда петля все же настигала их и крепко перехватывала шею.

В облаках пыли, поднятой лошадиными копытами, почти неразличимые в ней, шестеро ковбоев ловко орудовали лассо, отлавливая коней. Наконец все шесть животных были пойманы и оседланы. Остальные пятнадцать тоже должны были отправиться в путь – в качестве запасных.

Шторм разглядывала шестерых ковбоев. Каждый из них был одет в высокие сапоги на довольно высоких каблуках и широкополые шляпы, а на шее у каждого был повязан большой платок. Рубашки и брюки ковбоев были шерстяными, шерсть хорошо регулировала температуру тела, поглощая излишнее тепло, и в этом отношении она выгодно отличалась от других тканей, включая хлопок.

Когда эти парни получат, наконец, в свою власть стадо, каждый из них займет положенное ему место. Два ковбоя станут во главе, и их обязанностью будет направлять стадо. Другая пара станет замыкающей, она поскачет сразу вслед перегоняемым животным, не позволяя отставать слабым особям и защищая тылы от индейцев и лихих людей – угонщиков скота. Эти два ковбоя должны быть лучшими стрелками в отряде. Наконец, последние два всадника вместе с Кейном и Уэйдом поскачут по сторонам перегоняемого стада, сдерживая его и не давая разбежаться в разные стороны.

– По мнению Уэйда, – проговорила Шторм, – Джеб и я будем только путаться у всех под ногами.

Солнце уже выглядывало из-за отрогов восточной цепи гор, изливая на землю яркие лучи. День вступал в свои права. Когда мужчины тронулись со двора, а за ними последовала повозка, нагруженная съестными припасами, и табун сменных лошадей, Шторм поставила пустую чашку на перила веранды. Она подхватила свою седельную сумку и прошла к загону, где Джеб уже оседлал Бьюти и ждал девушку.

– Этот длинноногий Мэгэллен, видно, стал сегодня не с той ноги, – проворчал Джеб, помогая Шторм подняться в седло. – Он не произнес ни единого слова, прибыв сегодня к нам на ранчо. Я сказал ему: «Чудесное утро, не правда ли, Уэйд?» И вы думаете, он хоть что-то ответил мне? Нет, черт побери. Он сердито взглянул на меня и заругался на какого-то ковбоя. Причем по пустяку. Кейн, так тот просто опустил голову и усмехнулся довольно ехидной улыбкой. Полагаю, этому Уэйду невмоготу думать о предстоящих долгих днях трезвости и воздержания.

– Не обращай внимания на этого дикого койота, – произнесла Шторм, удобно усаживаясь в седле и беря в руки поводья. – Он просто перебрал прошлым вечером, и у него раскалывается голова.

– Я в этом ни вот на столечко не сомневаюсь, – пробормотал Джеб, подымаясь в седло. – Он очень падок на выпивку.

Они пришпорили своих коней и пустили их галопом вслед за отрядом, возглавляемым Кейном и Уэйдом.

– Доброе утро, сестренка, – Кейн широко и радостно улыбнулся Шторм. – Ты выглядишь сегодня просто отлично – у тебя здоровый цвет лица, как говорится, кровь с молоком.

– Спасибо, Кейн. Я действительно чувствую себя хорошо. А как настроение у тебя, Уэйд?

Она взглянула мимо Кейна на его друга, сидевшего с окаменевшим лицом и напряженной спиной неестественно прямо в седле.

Уэйд пробормотал в ответ что-то нечленораздельное, и Шторм шаловливо улыбнулась.

– Неужели правда, что у Джози – так говорят люди – прошлой ночью разболелась голова, и она отослала тебя домой?

Уэйд на эти колкости не ответил ни слова, он все так же неотрывно смотрел вперед, а на его застывшей щеке нервно играл мускул от сдерживаемой злости и досады. Тогда Шторм обратилась к Кейну:

– Послушай, ты бы поговорил со старухой Джози, предупредил бы ее, чтобы она как-то привела себя в порядок, иначе она потеряет своего мужика.

– Ты так думаешь? – с сердитым видом спросил Кейн, но смеющиеся глаза выдавали его. – Но что если ее организм уже так износился, что его не приведешь в порядок? В конце концов, ей уже тридцать два года и, учти, что она была… э-э… подружкой Уэйда с тринадцатилетнего возраста.

– И не забывай, что она на протяжении всех этих лет была подружкой многих других мужчин, – прибавила Шторм, а затем глубоко демонстративно вздохнула. – Несчастная старуха, у нее, по-видимому, все эти дни страшно болела голова.

– Ты так считаешь?

– Я так считаю.

– А я считаю, что вам обоим пора заткнуться, – прорычал вдруг Уэйд и, пришпорив своего жеребца, галопом поскакал вперед по дороге. Вслед ему раздался звонкий смех Шторм и громкий хохот Джеба.

У Шторм разламывало все тело, казалось, что каждая клеточка ее организма смертельно устала от долгого пребывания в седле, когда перед самым заходом солнца путники начали устраиваться на ночлег и разбивать лагерь. Шторм уже не помнила, когда она в последний раз так долго – почти целый день – проводила в седле. Выехав сегодня рано поутру, они сделали только один привал, чтобы перекусить: Куки подал холодный завтрак. Шторм изо всех сил пыталась не хромать, когда они с Джебом отводили своих коней на водопой к маленькому притоку Платта, протекавшему неподалеку от дороги. Шторм чувствовала, что Уэйд наблюдает за ней, отыскивая такие признаки в ее поведении, которые бы неоспоримо доказывали, что она не в состоянии продолжать путь.