Санат вытянул руку из-под куртки. Левмир перевел дух, увидев оплетенную бутылку из темного стекла. Перебросив бутылку в другую руку, Санат ответил на рукопожатие хозяина дома.

— Будем знакомы, коли так, — сказал отец мальчика. — Меня зовут Лакил, я здешний староста. Это моя жена, Юдера. Ну, с Левмиром вы уж познакомились. Эй, малец, ты чего остолбенел? Кивни, что ли.

Левмир не мог пошевелиться. Сердце все еще колотилось от пережитого непонятного страха. Почему-то фигура Саната, которая днем вызывала лишь любопытство, теперь казалась страшной, исполненной смутной угрозы. Чего он ждал от этого человека? Что он вытащит нож? Глупо как-то. Невозможно представить, как Санат бегает за ними по избе, размахивая ножом. Угроза была другая. Будто само существование Саната каким-то образом означало опасность.

— Маленький подарок — вам. — Санат протянул старосте бутылку. — Это хорошее красное вино. Отлично восстанавливает силы, особенно после кровопотери. Вы ведь только что с донации? Я просто предположил, очень уж слабый у вас вид.

— Да, угадал, — проворчал отец. — Давай-ка уже без «выканья», не люблю я этого. За подарок спасибо, отведаем. А ты садись, поужинай с нами. Уважь.

— О, благодарю. Если не стесню вас.

Расселись вокруг стола вчетвером. Ложки застучали. Мать, уставшая на поле, ела быстро и с аппетитом, отец — без особого пыла, но тщательно пережевывал каждый кусочек. Вино, принесенное Санатом, пил более охотно.

— Хорошее питье, — сказал, ополовинив кружку. — Прямо жар по телу разливает. В городе продают?

— Да, в городе. Есть там одна лавка — если хотите, подскажу, как найти. В других местах могут продать дрянь.

Глотнув еще вина, отец задал другой вопрос:

— Долго ты в городе-то прожил? Говор совсем не наш, да и выглядишь не по-нашему.

Санат погрустнел. Он ел быстро, но как-то без аппетита. Будто просто складывал еду внутрь, не чувствуя вкуса и не понимая пользы. Так же, как Лакил, вино глотал куда внимательней.

— Я не совсем жил там. Я сидел в тюрьме.

За столом стало тихо. Слышалось только, как первые капли дождя начинают барабанить по крыше. Да еще ветер выл, будто призрак.

— За что? — Лакил положил ложку на стол.

— В той деревне, где я жил, был один парень, из грамотных. Сам постоянно бегал в город, книжки читал. Какие покупал, какие в библиотеке изучал. Меня с собой брал часто. В общем, дружили мы с ним. Но вот он однажды затеял опасное дело. Началось все с разговоров. Ну, вроде как, посмеялись и забыли. О том, что, мол, кто так расставил все, что вампиры живут в роскоши, выкачивают из нас кровь. А мы, мол, только и успеваем, что работать. Ну, знаете, такие разговоры — они везде ведутся, и ничего в этом страшного нет. Сейчас где-нибудь сидят мужики и про тебя, Лакил, нехорошо говорят, раз уж ты староста. А иной раз — до вампиров доберутся. Надо же как-то душу отводить.

— Ну, — поторопил его Лакил. — Что ж случилось-то?

— А то случилось, что слишком уж часто он про это говорить начал, — вздохнул Санат, отхлебнув еще вина. — Начитался книжек умных, и давай людям мозги промывать. Постепенно сбилось вокруг него человек двадцать, которые его разглагольствования слушали и сами бурчали понемногу. Ну, это еще куда ни шло, но слово за слово начали они обсуждать, как бы скинуть нашего барона. Мол, надо бы его к ногтю прижать. План простой был: не идти на донацию. То есть, вовсе в город не выбираться. У нас край плодородный, хороший, могли бы и без торговли на крайний случай прекрасно жить. Думали, значит, что барон пошлет пару-тройку своих, ну да мы их всей толпой одолеем. А там они и побоятся дальше лезть.

— Вот до чего додумались, — ахнула Юдера.

— А это сейчас вспоминать страшно, — повернулся к ней Санат. — А тогда все просто казалось. Начали-то с малого, с разговоров. А потом — умом-то уж всех победили, да сидели, довольные. Страшно-то не было, вампира никто еще в глаза не видел. Но вот, осмелели, и устроили бунт. Пару раз донацию пропустили — ничего. А после третьего пришла бумага. Мол, нужно срочно покрыть все недоимки, иначе будут приняты меры. Посмеялись, начали готовиться. Этот, что в библиотеках сидел, каждого обучил, что с вампиром делать. Наточили колья, топоры взяли. Он ведь как говорил — главное топором рубануть, а пока он очухиваться будет, кол ему в сердце забить — и дело с концом. Слыхали про такое?

— Слыхал, — кивнул Лакил. — Да говорят еще, силы у них — немерянно. И с топором не вдруг-то сунешься.

— Силы! — хохотнул Санат. — Там помимо силы еще… Ну, в общем, дождались. Ночью они пришли. Нас — тридцать мужиков взрослых, а их — трое. Сила, говоришь? Они только улыбались, когда мы на них бросились. Колы насквозь проходят, Лакил. Насквозь! Как через туман. И топоры туда же. А уж когда он тебя за глотку хватает — вот тут уже сила чувствуется. Обезоружили нас быстро, потом скорый суд устроили. Выволокли баб, детей, давай опрашивать. Быстро выявили зачинщиков, и тут же, на месте, взяли недоимки. От зачинщиков высохшие тела остались. С остальных — чуть больше обыкновенной донации выпили. Ну и забрали, наверное, наугад, некоторых с собой. Меня и еще восемь человек. В город привезли, бросили в тюрьму, по разным камерам. Больше года я там сидел, и вот — выпустили.

— Хорошо хоть не убили, — пробормотал Лакил. У него слипались глаза от усталости и вина, но интерес к рассказу гостя оказался сильнее. — А деньги у тебя откуда?

— Они же и дали. Я пока в тюрьме сидел, работал. Ну, так, кожи выделывал, табуретки сколачивал. Оказалось, за все это плата начислялась. Вот и получил на руки три сотни монет. Думаю, до весны протяну, а там уж отсеюсь, как человек, да, может, скотину какую заведу. Надо на ноги становиться. Спасибо за ужин, хозяева, пойду я. Дождик зарядил, а у меня все ставни настежь.

В дверях Лакил его окликнул:

— Так что же, они вовсе не как люди, что ли?

— Не люди и не призраки, — отозвался Санат. — Как будто что-то среднее. И вся эта чушь про колы — это они сами слухи распускают. Я-то теперь знаю.

— А как же они друг друга-то убивают? — вдруг вырвалось у Левмира. Все посмотрели на него, и он, покраснев, добавил:

— Вы ведь говорили, что нашего герцога Освика казнили.

Мать ахнула и поглядела на отца. Тот кивнул.

— Да, слышал в городе сегодня. Нам-то? Был один, пришел другой. Пока вроде не меняет ничего.

При этих словах Саната передернуло. Голос изменился, стал каким-то жестоким.

— Есть на них управа, — сказал. — Побороть их можно, но я больше пытаться не буду. Говорят же, умному раза хватит, а дураку десяти мало. Так вот, у меня этих десяти не будет.

Санат поклонился, и вот спина его скрылась за струями дождя. Закрывая дверь, Левмир заметил целую череду разветвленных молний, а потом над деревней прокатился гром, будто небо разодралось на части.

Левмир лежал без сна до глубокой ночи. Рассказ Саната никак не шел из головы. Живое воображение мальчика рисовало жуткую картину: ночь, деревенские мужики с топорами и кольями стоят, перешучиваясь и подбадривая друг друга. Из сгустившегося тумана появляются три фигуры. Неумолимые, безжалостные, стремительные. А потом — кровь…

Должно быть, перевалило за полночь, когда дождь утих. Ветер прекратил завывать, гром растаял вдалеке, и Левмир встал отворить ставни. Кровать в отгороженном углу, так что мальчик не боялся потревожить родителей. Выглянув наружу, в темную безлунную ночь, Левмир вдохнул полной грудью прохладный воздух. После стольких недель жары дождь казался благословлением. Страх постепенно ушел, мальчик мысленно посмеялся над собой. Испугался грозы, как маленький, а потом еще и нового соседа. Но как же он ловко предсказал бурю! Должно быть, знает какие-то приметы, о которых не догадываются старики.

Под окном клубился туман, парила после дождя перегретая за день земля. Ни звука не доносилось до ушей, кроме капанья с крыши. Левмир вернулся в постель, оставив окно открытым: скоро рассвет, и уже постепенно теплеет воздух. Умиротворенный, Левмир быстро проваливался в сон, но на границе забытья приоткрыл глаза. В оконном проеме кто-то сидел. Выкарабкалась из-за туч луна, и слабый призрачный свет озарил устроившуюся на подоконнике фигуру.