Стало тихо. Все молча смотрели на Саната, лицо которого тускло освещала керосиновая лампа. Лампу подарили ему опять-таки девушки, и все об этом знали, но сейчас никто не обращал внимания на такую мелочь.

— Что ж за человек это, если о близких ради вампирства позабудет? — пробурчал Саквобет. — Вампир и есть…

— Каждый сам себе путь выбирает, — пожал плечами Санат. — Не нам судить…

— Да я б им без суда головы поразбивал всем! — взревел Саквобет.

— Будешь голосить — ничего больше не скажу.

— Молчу! — поднял руки здоровяк. — Ну, так какие они, вампиры? А то я их только в центре донации видел, они там в масках…

Санат расхохотался.

— Что не так сказал? — нахмурился Саквобет.

— Шутник ты! В центре — это люди были. Станут вампиры около тебя с иголками прыгать, как же!

Несколько человек засмеялись, но большинство выглядели обескуражено. Левмир же, которому и по возрасту еще не полагалось сдавать кровь, слушал, раскрыв рот.

— Вот падлы! — Саквобет стукнул кулаком по полу. — Ну, я им тогда в следующий раз устрою там! Шавки!

— Ну и сядешь, как я, — сказал Санат. — Давай лучше выпей, да выброси чушь из головы.

Левмир заметил, что Санат стал выражаться проще, старательно подделываясь под местный говор. Будто волк пытается блеять по-овечьи. Санат надел маску, и понял это один Левмир. И то лишь потому, что каждый день разговаривал с загадочным соседом.

Саквобет осушил еще кружку и замолчал, только фыркал, о чем-то думая. Разговор продолжил Ровбал:

— А чего там с герцогом-то нашим стало? С Освиком?

Санат стиснул зубы, глаза сверкнули — и все за какой-то миг. Никто не обратил внимания, кроме Левмира.

— Его осудили и казнили, — прозвучал ответ.

— Так все ж их как-то убить можно? — воспрял Саквобет.

— Можно.

— Ну? Рассказывай!

— Тебе-то зачем?

— Давай уже, раз заикнулся!

— Это я заикнулся? — покачал головой Санат. — Ну что ж… Ладно, скажу немного. Вампиров обычными способами убить не получится. Ножи, топоры, колья — все бесполезно. Но есть верные способы. Каждый вампир любит считать всякую мелочевку. Если перед ним рассыпать, например, горсть семян, он с места не стронется, пока все не пересчитает. В этот момент он уязвим. Пока считает, нужно металлом очертить круг вокруг него, и за черту вампир выйти не сможет.

— И чего? Ждать, пока он там с голоду подохнет?

Засмеялись нервным смехом, будто боялись, не подслушивает ли кто под окном. Левмир почувствовал, как сердце снова убыстряет ход. Неужели сейчас откроется тайна?

Санат не успел ответить. В дверь постучали, и все, как один, вздрогнули. Левмир так и вовсе подскочил на месте. «Вампиры!» — мелькнула мысль.

Санат отворил дверь и, отступив на шаг, запустил внутрь Лакила. Протянул руку, поддержал.

Левмир никогда не видел отца таким изможденным. Глаза совсем провалились в череп. Когда веки опускались, с лица смотрели два черных провала. В свете керосинки кожа казалась бледнее, чем у Саната, который, кстати, в последнее время немного загорел.

— Что, уже замирились? — хрипло сказал Лакил, увидев бутылки. Потом заметил сына. — Левмир, вставай, пора домой. Мать с ужином ждет.

— Папа, — прошептал Левмир, поднимаясь. Но отец не услышал его, потому что в этот момент загудел Саквобет:

— Лакил, это чего с тобой? Опять кровь, что ли, сдавал?

Санат достал бутылку такого же вина, что подарил при первой встрече, налил в кружку и поднес старосте.

— Давай, — сказал. — Пей, только медленно. И рассказывай, что случилось.

Не без колебаний Лакил принял кружку. Оглядел собравшихся.

— Утром всем все равно объявлять, — пробормотал он. — И повестки еще привез… Лорд Эрлот распорядился сдавать кровь каждую неделю, и норму разовую поднял. И еще… Теперь дети тоже. С десяти лет. Меньше, чем со взрослых, но тоже. Ты, Левмир, послезавтра пойдешь. Я тебя отвезу, как оклемаюсь…

Страшная тишина повисла в доме. На одних лицах читался ужас, на других — закипающая ярость.

— Каждую неделю? — скрипнул зубами Саквобет. — А работать мы как будем? Это ж… Скоро ведь осень, урожай собирать!

Лица парней вытягивались по мере осознания того, что им предстоит. Левмира трясло мелкой дрожью. Смотрел на этих людей — взрослых людей! — и ждал от них помощи, спасения. Они просто обязаны защитить маленького мальчика, который не ожидал встречи с ужасным миром взрослых еще года четыре. «Не раньше шестнадцати лет» — таким был закон.

Взгляды опускались. Никто не встал. Даже Саквобет лишь глухо ворчал под нос, да стискивал кружку.

— Пойдем, Левмир, — сказал староста. — Долго не сидите, парни. Вам завтра на прополку по жаре.

— Какая уж тут прополка… — протянул Саквобет.

— Такая, — отрезал Лакил. — У вампиров свои дела, у нас свои.

Выйдя на улицу, Лакил обратился к сыну, на плечо которого опирался.

— Ты-то чего там забыл? Не пил, нет? А ну дыхни!

— Нет, папа! — возмутился Левмир. Он рассказал, как было дело, и закончил фразой:

— Ну я и остался на всякий случай. Присмотреть.

Отец тихо рассмеялся и потрепал его по голове.

— Присмотреть, значит? Ну-ну. Молодец, сынок. Смотри-ка, не испугался ведь.

Лишь мать с отцом уснули, Левмир тихонько оделся и выскользнул через окно на улицу. Стемнело, на небе появились звезды и луна, превратили привычный деревенский пейзаж в волшебный, сказочный мир. Левмир прошел мимо колодца, по широкой дуге обогнул несколько дворов и, не без внутреннего содрогания, углубился в лес. Воздух теплый, а в лесу душно от насыщенных запахов.

До последнего Левмир не знал точно, пойдет ли на зов загадочной девчонки. Хотел пойти, очень уж запала она ему в память, но от такой причины можно лишь краснеть — вот еще, побежал к девчонке среди ночи! Лишь после известий, принесенных отцом, Левмир твердо решился. Если девчонка правда фея, как сказал Санат, то, может, она как-нибудь спасет деревню от этой напасти. Кроме того, Левмир, опасаясь грядущей донации, почему-то твердо взял себе в ум, что не переживет ее, и теперь то и дело смахивал слезу, представляя, как будет прощаться с И, а она в ужасе станет умолять его сбежать. Он-то, конечно, откажется — он ведь сильный и смелый.

Ближайшие к деревне участки леса Левмир знал не хуже любого деревенского мальчишки. Ноги сами несли к заветной поляне. Издалека слышалось журчание ручья — значит, направление верное.

Выйдя на полянку, Левмир остановился. Девчонка лежала на бревне, ладони плескались в ручейке. Левмир почувствовал, что краснеет: И была совсем голой. Стройное тельце казалось белым в лунном свете. Да, она лежала так, что ничего нельзя было рассмотреть, но все же… Череда соблазнительно-жутких картинок промелькнула в голове мальчишки, вся смелость истаяла. Ступил назад, надеясь быстро скрыться между деревьями, нога угодила на корень, скользнула, и Левмир с тихим вскриком шлепнулся на землю.

Не успел прийти в себя, как словно порыв ветра взъерошил волосы, а лунный свет что-то заслонило. Вскинув голову, Левмир перестал дышать. Над ним возвышалась И, теперь укутанная в ту же накидку. Зеленые глаза вспыхнули зловещим красноватым светом, ярче звезд и луны. Волосы, всколыхнувшиеся от стремительного броска, невероятно медленно опадали на плечи.

— Ты что, следил? — прошипела И.

— Н-н-нет, — пискнул Левмир. — Ты же сама сказала, чтоб пришел!

— Я тебе в полночь прийти сказала!

— Ночь же ведь!

Девочка моргнула, тряхнула головой, будто осваиваясь с непривычной мыслью. Пламя в глазах потухло.

— Так ты что же — время определять не умеешь? — Голос стал спокойнее.

— Умею, — буркнул Левмир, поднимаясь на ноги. — Когда темно — значит, ночь, а светло — день.

И расхохоталась. От злости не осталось и следа. Тонкая ручка толкнула Левмира в плечо. Развернувшись, И пошла в сторону, противоположную деревне.

— Идем, — бросила через плечо.

Левмир зашагал следом, гадая, что будет дальше. И весело скакала впереди, что-то напевая. До слуха Левмира доносились обрывки деревенских считалок и песенок, а иногда — вовсе незнакомые слова.