Но он помог, помог! И был прав, слепец! Слепыми оказались мы, зрячие! Люди, сидевшие за другими столиками, прохожие на тротуаре, если не все, то некоторые из них, стали восприниматься нами как дети Эллады.

Вот юноша! Если вообразить себе его в тунике, с лентой на лбу, удерживающей пряди волос, его копию можно было бы поставить на пьедестал в музее!

А эта девушка, что так заразительно хохочет с подругой!

Да обе они с удивительно правильными чертами лица, с линией лба, продолжающей нос, превратись они по волшебству в мрамор, могли бы поспорить с творениями древних мастеров!

Я сказал об этом слепому продавцу губок и еще больше расположил его к нам.

- Вы обязательно отыщите скалу Прометея в Колхиде. Я вам расскажу, как ее найти. Я мальчишкой лазил на нее и нашел выемку от кольца, к которому повелением Зевса приковали Прометея. На высоте ста локтей. И это кольцо разбил Геракл, освободивший титана.

В голосе старого грека звучало столько убежденности, он был так уверен в том, то говорил, что мы снова переглянулись.

Старик откинул голову. Его полуседые вьющиеся волосы, повязанные лентой, переходили в густую, тоже полуседую курчавую бороду, обрамлявшую неподвижное лицо.

Я подумал, что вот таким мог бы быть Гомер!

- Геракл освободил Прометея, приговоренного Зевсом Громовержцем за похищение огня с Олимпа и передачу его людям вместе с ценными знаниями. Но никто из ныне живущих не догадывается, что в числе этих знаний было и знакомство с божественной игрой, которой увлекались боги Олимпа, и прежде всего сам Зевс. Он сделал богиней этой игры свою дочь Каиссу, которую прижил с одной восточной богиней, передавшей ей знания игры.

- Что это была за игра? - живо заинтересовался я, услышав знакомое имя Каиссы.

- Не знаю, господа. Могу только сказать, что это была игра богов. В благодарность за свое освобождение титан Прометей обучил Геракла этой игре. И великий герой, плывя со спутниками во время похода аргонавтов, коротал за этой игрой долгие дни плавания.

- Это миф? - спросил поэт.

- А что такое миф? - в свою очередь, спросил слепец. - Это сказание о случившемся, переданное из поколения в поколение, может быть, и с видоизменениями. Ведь с тех пор прошла не одна тысяча лет. Так предания становились мифами. Кое-что забывалось. Например, конец мифа о великом герое Геракле, который завоевал бессмертие своими подвигами.

- Загладив ими тяжкие преступления, - напомнил поэт.

- Но боги, назначив ему искупление, учли одно важное обстоятельство. Я не всегда продавал губки. Было время - изучал историю. Первую жену Геракла звали Мегарой. А почему слово "мегера" на многих языках стало символом сквернейшего женского характера? Ведь произношение гласных изменчиво.

Отталкиваясь от этого, я сделал вывод о возможных причинах преступления Геракла. Почему не предположить, что герой был доведен своей сварливой супругой до исступленного состояния и, не желая, чтобы семя этой женщины жило в его поколениях, в припадке безумия способный и на самоубийство, уничтожил собственных детей? Нет, я не оправдываю его, но я пытаюсь понять его действия, что, очевидно, сделали и боги, позволив ему искупить свою вину. Не случись этого, не совершил бы он свои тринадцать подвигов, давших ему бессмертие.

- Двенадцать, - робко поправил я.

Слепец не обернулся в мою сторону. Вдохновенно глядя поверх голов прохожих, словно видя вездесущий в Афинах Акрополь, твердо сказал:

- Для людей двенадцать. Для богов Олимпа тринадцать.

Об этом мало кто знает. Это результат моих исканий. Я был и археологом, и собирателем народных сказаний. А вот теперь губки...

- Если вы позволите, мы купим у вас по губке. Я хотел сказать, по две губки, - заверил художник.

Мы с поэтом кивнули.

- Признателен вам, господа. Я подарю вам их в память о тринадцатом подвиге Геракла.

И слепец заговорил чуть нараспев, словно аэд древности, аккомпанируя себе на струнах невидимой кефары. Иногда он переходил на гекзаметр древнегреческого стиха, а потом, как бы спохватываясь, продолжал мерное повествование по-русски.

Мы слушали как завороженные.

- Когда Геракл победно возвращался из своего последнего похода, жена его Даянира, мучимая ревностью, стараясь сохранить путем волшебства любовь мужа, послала ему великолепный плащ. Она пропитала его кровью кентавра Несса, пытавшегося когда-то ее похитить и сраженного стрелой Геракла. Коварный кентавр, стремясь из царства Аида отомстить Гераклу, сумел уговорить доверчивую женщину взять его кровь, которая якобы вернет ей любовь мужа, если пропитать ею его одежду. На самом же деле кровь эта была отравлена ядом Лейнерской гидры, уничтоженной Гераклом во время второго его подвига. Этот яд, которым Геракл придумал смазывать наконечники своих стрел, сделал кровь кентавра смертельной. И Геракл стал жертвой коварства мстящей ему тени. В великих мучениях вернулся он домой, где его несчастная жена, узнав о своем невольном преступлении, покончила с собой. Желая избежать дальнейших мук, Геракл потребовал от соратников положить себя на костер и поджечь его.

И воспылал костер на высокой горе Оэте, взметнулось его пламя, но еще ярче засверкали молнии Зевса, призывающего к себе любимого сына. Громы прокатились по небу. На золотой колеснице пронеслась к костру Афина-Паллада и понесла Геракла, прикрытого лишь шкурой когда-то убитого им во время первого подвига Немейского льва. А нарядный плащ его, пропитанный смесью яда гидры и кровью лукавого кентавра, продолжал гореть. И поднялся от него ядовитый столб черного дыма ненависти и коварства, преградив путь золотой колеснице. То богиня Гера, преследовавшая героя всю его жизнь зато, что он был зачат Зевсом с земной женщиной, и теперь поставила перед ним преграду на пути к вершине светлого Олимпа. Да, герой, очистивший Землю от чудовищ и зла, заслужил обещанное ему бессмертие, но Зевс забыл сказать, где проведет он это бессмертие: на светлом Олимпе среди богов или в скорбном царстве Аида, служа там мрачному брату Зевса среди стонов и мучений теней усопших. И настояла Гера устроить Гераклу последнее испытание, потребовать с него еще один подвиг _ сразиться в божественной игре с самим "Корченным" Тартаром, вызванным для этого из бездны тьмы. Там, за медными воротами, содержал он неугодных Зевсу титанов, похищая из царства Аида попавших туда прославленных земных мудрецов, которых зловещий Тартар сперва обучал божественной игре, а потом, победив ибо искусен был в ней, всячески издевался над ними, ввергая в конце концов в свою бездну мрака. Он, Тартар, породивший чудовище Тифона и адских многоголовых псов, не знал лучшей радости, чем торжествовать над кем-нибудь победу в божественной игре. Сам Тартар был порождением бога Обмана и богини Измены.