- Ни в кино я не пойду, ни в Эрмитаж, - сказал Володя, не отрывая головы от подушки. - В больницу я пойду.

- Зачем в больницу? - удивилась мама. - Ты что, заболел?

Володя знал, что мама непременно всполошится.

- Ну почему же я? Не я. Один старик. Он в нашем доме живет, и два дня назад у него инфаркт случился. А он одинокий.

Мама улыбнулась:

- Ну что ж, мне это нравится. Ты один пойдешь?

Володя об Иринке рассказывать не хотел, но врать не любил и не умел всегда выходило неубедительно.

- Нет, не один, - потупился Володя.

- Понятно, - кивнула мама, - с той девочкой?

Папа приложил ладонь к щеке, точно у него болели зубы и тихо простонал:

- Ви-и-ка, ну зачем...

Но мама не обратила внимания на папин стон:

- Правда, ты ведь дружишь с девочкой? Почему молчишь? Думаешь, я стану тебя ругать? Ну, признавайся. Все равно тебя не раз уж видели с ней. Кто она?

Володя чувствовал, что на фоне белой подушки его лицо выглядит отличным спелым помидором.

- Ее зовут Ирина... Сазонова. Она в нашем классе...

- Знаю, знаю, - кивнула мама и спросила осторожно: - Это ведь у неё осенью...

- Да, мама умерла. - И вдруг Володя, сгорая от стыда, добавил чужим, фанфаронским тоном, которым никогда не говорил: - Ты что, думаешь, мы с ней целовались?

Мама вначале остолбенела, не зная, что сказать, но после, едва сдерживая улыбку, проговорила:

- Я просто уверена в этом. Свадьба-то когда?

На улицу Володя вышел через полчаса, неся в целлофановом мешочке апельсины, приготовленные ещё вчера, - купил их сам на деньги, что сэкономил на карманных, выданных отцом.

Иринка уже ждала его - грустная и строгая, тоже с пакетиком в руках. Володя знал, почему так печальна девочка: она шла в больницу, в которой лежала ещё недавно её мать. Навестить Ивана Петровича предложила тоже она.

- Ого! Сок, шоколад! - похвалил Володя содержимое её пакета. - А у меня вот апельсины!

Но Иринка даже не улыбнулась. И они пошли.

Дорогой Володя старался развлечь её всякой болтовней.

- А знаешь, - говорил он, - я очень люблю болеть. Нет, правда! Только если что-нибудь не очень страшное - грипп или простуда. Тогда непременно укладывают в постель и мама с озабоченным лицом каждую минуту приходит спрашивать о твоем здоровье, ставит градусник, предлагает мед, варенье! Я тогда делаюсь ещё более унылым, хлюпаю носом, а когда мама уходит, то достаю из-под подушки книгу и читаю, читаю! Отлично! В школу ходить не надо. Ты ведь знаешь, я школу просто ненавижу. А ещё в это время у родителей что угодно выпросить можно - все купят!

Но Иринку Володина трепотня не развеселила. Она лишь немного презрительно пошмыгала своим носиком и заявила, что мальчикам притворяться слабыми вообще-то чести не делает и к тому же нельзя забывать, как страдают те, кто ухаживает за больными. И Володе стало очень стыдно - он, конечно, сдуру об удовольствиях своих заговорил и при Иринке совсем не надо было...

Скоро они уже стояли у дверей больницы, и девочка не сразу решилась потянуть за ручку. Но вот они зашли и оказались в просторном вестибюле, по которому медленно прохаживались больные в пижамах мышиного цвета. Остановились в нерешительности, не зная, куда идти.

- Ты знаешь, где эти... сердечники лежат? - спросил Володя, робко поглядывая по сторонам.

- Нет, - вздохнула Иринка, - мама на гастрохирургии лежала.

- Понятно, - сказал Володя, хотя и не знал, что это такое "гастро". Ему вообще не очень нравилось здесь, где все говорило о чьем-то горе, боли, где было сумрачно, пахло хлоркой, чем-то нездоровым и невкусным.

- Давай-ка в справочном узнаем, - предложил Володя хмуро. Обязательно здесь справочное должно быть.

- Да вот окошко! - будто вспомнила Иринка. - Я же часто пользовалась им: передачи отдавала, о состоянии здоровья спрашивала.

Подошли, и Володя долго объяснял, кого разыскивают, - они не знали фамилии. Пришлось подробно объяснять, откуда привезли, что за болезнь, возраст, как зовут. Володя даже вспотел, потому что тетка в справке оказалась вредной и дотошной и подозрительно смотрела на Володю, будто он собрался выкрасть больного вместе с мышиным халатом и казенной "уткой".

- Жив ваш Иван Петрович, - утешила под конец работник справки, - но состояние средней тяжести, нельзя к нему.

- А в какой палате он лежит? - догадался спросить Володя.

- В восьмой, - последовал ответ, и окошечко закрылось.

Крадучись, боясь, что их схватят за шиворот и выведут на улицу, поднимались Володя и Иринка по лестнице, шли по коридору, где пахло лекарствами и жареной рыбой, которую, наверно, готовили на обед больным. Мимо них сновали суетливые санитарки, не обращавшие на "посторонних" никакого внимания. Наконец остановились у белой двери с нужным номером и нерешительно её толкнули.

В душном помещении палаты стояло не меньше шести кроватей, и Володя, заглянувший первым, поначалу не увидел Ивана Петровича.

- Ты к кому? - привстал на локте пожилой мужчина, лежавший у самого входа.

- Мне Иван Петрович нужен... он старый... у него инфаркт... - Мальчик думал, что его не поймут, но мужчина закивал:

- А-а-а, это новенький. Слева, у окна, - и показал рукой. - Да проходи же ты. Чего боишься? Сегодня день впускной.

Володя и Иринка робко двинулись вперед, осторожно обходя табуретки, на которых стояли банки с вареньем, стаканы, пузырьки с лекарствами. На кровати у самого окна, сильно задрав кверху подбородок, лежал, как показалось вначале Володе, кто-то незнакомый. Только присмотревшись повнимательней и заметив белый проводок слухового аппарата, он понял, что перед ним Иван Петрович.

- Иван Петрович, здравствуйте, - приблизились к самому изголовью Володя и Иринка.

- Вы нас узнаете? - дрогнувшим голосом спросила Тролль.

Старик резко опустил подбородок - никак не ждал, наверно, что к нему могут обратиться. Некоторое время вглядывался в лица мальчика и девочки, но потом заулыбался, выпростал из-под одеяла свою худую руку с коричневой морщинистой кожей, протянул её было к Володе и Иринке, но удержать не смог и уронил на одеяло. Улыбнулся жалко и будто извинился.

- Видите, как ослаб, - еле слышно сказал он. - В меня теперь только ткни пальцем - одно воспоминание останется. Врачам спасибо. Не подоспей вовремя, познавал бы я уже мир, как говорится, лучший.

- А мы вот вам поесть немного принесли, - поспешила сменить тему разговора Иринка. - Тут апельсины, шоколад...

Старик был тронут. Его рука снова двинулась вперед, ища рукопожатия, но силы снова изменили ему. И только сейчас Володя разглядел прибор, что висел рядом с кроватью на стене. Провод, вившийся от него, исчезал под одеялом старика.

- Ну а как там Дмитрий Юрьич? - слабым голосом спросил Иван Петрович. - Не виделись вы с ним?

Володя был недоволен вопросом. Старика, как видно, по-прежнему волновал визит воронежца.

- Не видали, - сказал мальчик. - Наверное, в Воронеж укатил.

Но Иван Петрович отрицательно покачал головой:

- Нет, он без документа назад не вернется. Уж очень Дмитрий Юрьич им дорожит. Эх, и навредил же я ему, старый зонтик! Мало того что не помог ничем, так ещё задерживаю!

Володя не стал утешать его. Он вообще был немного рад тому, что Иван Петрович попал в больницу и этим исключил возможность Диминого ночлега у себя. Но сейчас объяснять старику, что Дима - обыкновенный вор, было немыслимо, а поэтому он просто промолчал.

А Иван Петрович, перевернувшись на бок, попытался было выдвинуть ящик тумбочки, что стояла рядом. Но ничего не получилось, и старик сморщился от досады на свою беспомощность.

- Вам что-то нужно? - встрепенулась догадливая Тролль, и Иван Петрович, тяжело дыша, смешно хватая воздух ртом, сказал:

- Там... в ящике... мой кошелек. Достань...

Иринка мигом подала затертый кошелек Ивану Петровичу. Он был, наверное, ровесником хозяина. Старик порылся в кошельке и выудил оттуда французский ключ. Одними пальцами сделал знак, подзывая Володю и Иринку подойти поближе. И когда те присели на его постель, Иван Петрович заговорил негромко, то ли не имея сил, то ли не желая быть услышанным: