Слева раздавался визг, Карклин обернулся и увидел, как другой детектив тащит в патрульную машину уличную торговку, не успевшую присоединиться к пустившимся наутек товаркам. Мысли Карклина были заняты совсем другим, но он не смог удержаться от зловещего сравнения. Ему припомнился хрестоматийный дядя Степа; Карклин отметил про себя, что в наступившую эпоху этот светлый образ наполнился иным содержанием. Слова "он успел схватить в охапку перепуганную бабку" звучали теперь совсем по-другому.

Внутри поток рассеялся, Карклин без приключений миновал турникет. Его охватили сомнения, он задавался вопросом - не лучше ли было выбрать шумный пересадочный узел вроде Сенной площади? Он не помнил, чтобы на платформе станции, куда его медленно засасывал трудяга-эскалатор, собирались толпы достаточно большие для воплощения в жизнь его замысла. Впрочем, решил Карклин, не беда. Если не выйдет здесь, до того же узла всегда можно добраться поездом. И даже без пересадки; десять минут - и ты на "Техноложке", где верная лафа. Он успеет, час пик только-только набрал силу. Карклин сошел со ступеней и от неожиданности замедлил шаг: перед ним волновалось злобное людское море. Яблоку негде упасть. Узкая юбка мешала дежурной по станции бежать быстро, и она бежала медленно, защищаясь от прибывающего люда жезлом. Жезл был с красным кругом, напоминавшим японский флаг, что превращало дежурную в карикатуру на камикадзе. Что-то произошло, и, чем бы оно ни было, происшествие играло на руку Карклину. Он, маневрируя, проскользнул между колоннами, одновременно прислушиваясь к раздраженным репликам, летевшим со всех сторон. Пока было ясно одно: поезд опаздывал. Карклин посмотрел на табло и увидел, что электрички не было вот уже девять минут. Причины его мало интересовали, он возликовал. Удача, несомненная удача, подарок судьбы! Теперь главное - естественность, непринужденность. Карклин огляделся, примериваясь в первом приближении. Его толкнули, он вежливо посторонился и отступил за белые квадратики, подальше от края платформы. Народ все умножался, и в планы Карклина не входило топтаться во первых рядах теряющих терпение пассажиров. Прошли еще без малого три минуты; жерло тоннеля вдруг осветилось прожекторами. Раздался строгий гудок, бесстыжий состав, как ни в чем не бывало, ворвался на станцию. "Сзади идет следующий поезд! Сзади идет пустая электричка!"- надрывалась дежурная. Карклин хмыкнул: держи карман шире! Нет-нет-нет-нет, мы хотим сегодня, нет-нет-нет-нет, мы хотим сейчас.

В кармане у Карклина было шило.

Поезд с опаской затормозил, двери нехотя расползлись, и вся скотобаза ломанулась в вагоны. Машинист, не давая ездокам ни секунды передышки, бодрым голосом объявил: "Закончена посадочка!.." Мерзкий голос довольной, активной животины - небось, кончает в точности так же, как посадочку заканчивает, с бравыми междометиями, на полном скаку. Карклин пропустил вперед себя ничего не разбирающую массу, собрался. На его счастье, в дверной проем вписался удалой, развеселый дядька, который стал ухать, напирать и утрамбовывать. "Еще чуть-чуть!.. " Карклин втиснулся боком и стал ему помогать, отсчитывая мгновения. Правая рука выдвинулась вперед и вправо, разыскивая стоящего в глубине, на две-три персоны дальше. Он не видел своей мишени, но нисколько не жалел об этом. Ему не нужны были лица, его занимало другое.

"Тьфу!"- дядька, утомленный, отступил. "Да, пожалуй", - согласился Карклин и тоже сдался. Едва они снова очутились на платформе, двери сомкнулись, и поезд тронулся. Карклин попятился, не отрывая взгляда от салона, где начиналась удивленная возня. Чье-то лицо развернулось к окошку, Карклин увидел вытаращенные глаза и разинутый рот. Вокруг кого-то невидимого образовывалась воронка, оставляя невидимку в центре, и тот уже стремглав летел по спирали воронки другой, которая Бог знает, чем кончается и куда приводит.

2

Карклин сел в поезд, шедший в противоположную сторону. На следующей станции он вышел, поднялся на поверхность, пересел в автобус.

Разочарования не было, но не было и удовлетворения. Словно съел сытный, но невкусный обед. Внутренний покой, временно приглушенный азарт ищейки, новые хлопоты в будущем.

Над Раскольниковым Карклин презрительно смеялся. Ни в чем нет греха, можно все. Только никто не может всего, не отказавшись от себя, а Карклин давно и просто отказался.

Когда все только начиналось, он малодушно посетил врача.

Врач занимался частной практикой, визит был анонимный.

- Ну, слушаю вас, - сказал Карклину молодой человек с умным лицом. Очень молодой и очень образованный.

Карклин приподнял брови, ненадолго задумался.

- Похоже, у меня неприятные навязчивости, - сказал он после паузы.

Доктор кивнул.

- Это распространенная штука. Человеку страшно хочется совершить некое действие, но внутренняя цензура не пропускает импульс, заменяя его более безобидным, но бессмысленным актом. Какого характера ваши навязчивости?

- Характера?.. Говорю вам - неприятного. Я испытываю непреодолимое желание исподтишка воткнуть в кого-нибудь острый предмет.

И Карклин замолчал. Это было ошибкой, его молчание оказалось излишне красноречивым.

Врач откинулся в кресле и помолчал, рассматривая Карклина. Потом он осторожно, с напускным профессиональным безразличием осведомился:

- Вам... вы когда-нибудь пытались реализовать это ваше намерение?

Карклин все понял. Он поджал губы и ответил доктору долгим непроницаемым взглядом. Затем он встал и быстро вышел из кабинета, не прощаясь. У него появилось еще одно сильное желание: протереть носовым платком дверную ручку.

Как назло, в тот миг он испытывал особенно острое влечение. Если верить медицине, оно представляло собой цветочки по сравнению с ягодками, придержанными внутренней цензурой. Понимая, что отчаянно рискует, и что врач, случись ему прознать о происшествии, без труда сложит один и один, Карклин втиснулся в битком набитый трамвай и, на следующей остановке выходя, убил простецкого вида пенсионера. Публика решила поначалу, что деду стало плохо с сердцем. Так оно, в сущности, и было, хуже некуда, шило вонзилось точно под левую лопатку.