Вообще, благодарность держателя этой таверны не знала границ. Он даже предложил усилить оперативную группу личной гвардией, от чего великодушно отказались. Тогда хозяин, отчасти посвященный в суть происходящего, привел подвизавшихся у него профессиональных лицедеев, представил их Зачесову и рекомендовал использовать для разогрева публики. "Ведь вы же не предполагаете, что к нам придут настоящие психи, - пояснил он свои действия. - Я имею в виду тех, кто будет считать, что у него потроха не как у всех. Так эти ребята и станут на время, с вашего позволения, истинными членами "клуба". Не пожалеете - гарантирую высокую жизненную правду! "

Зачесов одобрительно кивнул.

Владелец кафе, помявшись, осведомился, сколько Вечеров Открытых Дверей планируется провести. "Хоть до пенсии сидите! - тут же спохватился он, прижимая к груди руки. - Я могу даже вывеску сменить. "Начинка" - не так уж плохо звучит. Но для конкретики, в целях общей определенности и государственной пользы хотелось бы знать приблизительно..."

Ему ответили, что ответа на свой вопрос он не получит. Это служебная тайна. Возможно, одного Вечера окажется достаточно. Возможно, и двадцать один не принесет результата. Кое-кто из сотрудников уже рассчитывал в душе на бесконечную хмельную засаду, на долгие сытные бдения. К Шарапову, сидевшему у стойки коммерческого ресторана с чашечкой кофе, они относились примерно так же, как Карклин - к Раскольникову.

В действительности Зачесов рассчитывал добиться желаемого со второго или третьего раза. Он полагал, что в первый Вечер злоумышленник либо не появится вообще, либо придет с первично разведывательными целями. Убедившись, что опасности нет, он не станет откладывать и нанесет удар.

Опять же, понятно, если он не бог - в своем злокозненном понимании. И не сатана.

Только бы пожаловал.

Зачесов был почти наверняка уверен, что знает нелюдя в лицо.

7

Весь первый Вечер Карклин просидел напротив кафе, находясь за рулем иномарки неброского окраса, которой пользовался довольно неохотно - как правило, в рабочих разъездах. Он барабанил пальцами по бедрам, укрытым полами нового - приобретенного взамен ущербного - пальто, и не уставал поражаться публике, что валом валила в свалившийся с неба клуб. Несколько раз он готов был покинуть машину и присоединиться к посетителям, но в последний миг сдерживал себя и оставался придирчивым, чутким к малейшей фальши наблюдателем. Карклин нацепил темные очки, замотал шарфом нижнюю часть лица, но это не спасло его от неизбежного занесения в список субъектов, подлежащих проверке. В этот список, стараниями Зачесова, попадал каждый, кто был замечен близ кафе, не говоря уже о гостях. Таким образом, фамилия Карклина очень скоро оказалась среди прочих, назначенных в разработку, и то, что это так и не иначе, Карклин сообразил слишком поздно. Сделанного не вернешь, оставалось уповать на милость безликого провидения. Он расслабился и попытался угадать, кто же из входящих в заветный подвальчик является на деле искомым "человеком-шаром". Пустоши мерещились Карклину в каждом втором, от чего у него развилось обильное слюновыделение. Но он, согласный выделить что угодно, лишь бы не угодить впросак, продолжал сидеть неподвижно. "Свежие приколы, - эти два слова внутренний ветер гонял по его черепной коробке, как обрывки рекламной газеты. - Парочка свежих приколов".

Тем временем Зачесов, сидевший за столиком внутри, в темном углу, тоже весьма и весьма удивлялся - и не меньше Карклина, а гораздо больше. Наивная простота хозяина кафе, который в коммерческой сфере уж никак не считал себя ребенком и думал, будто знает изнанку жизни очень хорошо, теперь была очевидна всякому: нужда в фиктивных членах клуба отпала почти сразу. Стоило конферансье пригласить на уютную сцену представителей нестандартных внутренних миров, как туда тотчас полезли десятки желающих, каждый из которых рвался к микрофону, желая сию секунду поделиться с аудиторией откровением. Много их объявилось, невероятных: личности с пустотами, каких сыскалось немало, встречались снисходительными улыбками - как и к жалким посредственностям, чьим содержимым был, скажем, клубнично-ананасовый наполнитель, к ним относились пренебрежительно, свысока. То ли дело персоны, носящие в себе мистический поливалентный радикал класса R, или - на матрешечный манер - десять собственных эманаций, понижающихся в качестве от высшей к низшей, сокровенной. Высокий мужчина, воплощение жизненных драм, заявил, что вся его телесная оболочка представляет собой контейнер для секретного сообщения с инопланетной космической станции, расшифровать которое смогут лишь после его смерти, прибегнув к вскрытию, которого он, однако, заблаговременно составленным завещанием не допустит. То же самое, утверждал этот письмоноша, относится и ко всем другим телесным оболочкам, включая вообще любые известные материальные предметы. Еще одна сухопарая дама с постным лицом призналась, что имеет в себе тайное имя Бога, которое Он открыл только ей, а больше никому не открывал и не откроет. Это имя претворилось в Слово, которое, в свою очередь, обратилось в камень - на этом-то камне и воздвигнет себе новый храм очередная эпоха. Наступит конец. Стоит ее чреву распахнуться... Женщина простерла руки, собираясь совершить нечто страшное; конферансье поспешно вытолкал ее за кулисы, а после, вернувшись, вытер пот со лба и предложил членам клуба занять на время свои места и посмотреть фирменную развлекательную программу. С визгом вышел кордебалет.

Зачесов цедил сквозь соломинку гадкий коктейль, исподлобья наблюдая за взрывами глупых хлопушек и змейками серпантина; чешуйки конфетти между тем уже усыпали его пиджак, подобно декоративной перхоти. Ручаться он не мог, но чувствовал звериным чувством, что нынешнее бдение закончится ничем: монстр не появится. То же чутье говорило ему, что добыча затаилась поблизости, и главное сейчас - не спугнуть.

На сцене размахивали ногами, читали скетчи, обливались шампанским; потом учинили стриптиз.

Карклин сосредоточенно прислушивался к отзвукам недоступного разгула. Правая рука его находилась в кармане, где мерно сжимала и разжимала отполированное дерево. Карклин ждал, когда кафе закроется, и все разойдутся по домам. Но веселье продолжалось далеко за полночь, и ему пришлось отогнать машину в соседний переулок, чтобы не мозолить глаза. Сам Карклин, выйдя наружу, скрылся в ближайшем подъезде, откуда открывался хороший вид на скороспелый клуб. В два часа пополуночи погасли огни, и он напрягся, всматриваясь в темноту. Он предполагал увидеть пару-другую черных теней, что выскользнут из кафе последними, с сознанием добросовестно исполненного долга. Правильное предположение, напрасное ожидание: в кафе имелся запасной выход. Выждав еще немного, Карклин вернулся за руль, завел мотор и медленно проехал мимо погребка. На ходу он отметил броский призыв посетить кафе снова и снова - тем более завтра, ибо именно, и только завтра в клубе проводится прикольный карнавал, пришедших без костюма просят не расстраиваться: наряды и, как всегда, пиво - за счет заведения.