Оля провела рукой по его волосам.

- Ты так возбужден... - Она посмотрела на него с восхищением.

- Я только теперь поняла, - сказала она, - что значат эти тысячные доли градуса. Это власть над планетой - не над отдельными ее частями вроде пустынь и тундры, а над планетой целиком. Огромная власть! Я понимаю тебя...

- Знаешь, я был в Зале Совета ученых. Эти люди, тысячи людей, напряженно мыслящих, обдумывающих и обсуждающих дерзкий эксперимент, в то время как миллионы следят за ходом дела и готовы прийти на помощь, эта коллективная мысль, эта коллективная дерзость, дерзость человечества - у меня мурашки пробежали по спине. Почему никто не напишет картины, где бы все это было передано?

Оля оглядела луг и реку. Круги пошли по воде. Рыба схватила стрекозу.

- Да, а как твоя картина?

- Только не смейся. Я пишу заново. Нет, все остается. Вернее, почти все. И просека. И теплый луч. И живая вода. Люди - такие же простые. Но что-то не то. Неуловимое. Я поймал его наконец. - Костя счастливо засмеялся. - Для этого потребовалось три года.

Оля протянула ему руку. Он прижал ее к щеке.

Солнечное тепло его лица, зелень луга, сверкание воды... Небо с голубыми объятиями. Где это было? Не там ли, на картине Кости?

- Как ты назовешь картину?

- Созидатели.