— Лесли! Что случилось?

— Случилось? — переспросила Лесли холодным мягким тоном, практически не выше обычного.

— Что он тебе сказал?

Дик не столько видел, сколько угадывал, как карие глаза с яркими белками под очень тонкими бровями всматриваются в его лицо.

— Ничего не сказал! — ответила Лесли. — По-моему, на самом деле ничего в нем хорошего нет. Просто обычные вещи про счастливую жизнь, про легкую болезнь, несерьезную, про письмо с какими-то приятными новостями.

— Ты поэтому так испугалась?

— Ничего я не пугалась!

— Извини, милая. Я видел твою тень на стене палатки. — Все больше и больше мрачнея и беспокоясь, Дик принял решение. Почти не понимая, что делает, он сунул ружье в руки Лесли. — На, минуточку подержи!

— Дик! Ты куда?

— Хочу сам встретиться с этим типом.

— Не надо!

— Почему?

Вместо нее ответил дождь. Две-три крупные капли брызнули, потом грянули по лужайке, словно шумевшие деревья объединили усилия, и открыли небеса, как цистерну.

Оглядевшись вокруг себя, Дик увидел, что до тех пор пустую лужайку заполнили люди, бежавшие с матча по крикету. Майор Прайс быстро собирал ружья в охапку. Кивнув ему и указывая на Лесли, Дик коснулся ее руки.

— Иди в дом, — велел он. — Я скоро.

Откинул дверное полотнище и нырнул внутрь.

Его сразу ошеломил высокий певучий голос, нарочито гортанный, уверенно прозвучавший в душной закрытой палатке.

— Очень сожалею! — проговорил голос. — Я устал. Это был последний сеанс. Больше не принимаю сегодня ни леди, ни джентльменов.

— Все в порядке, сэр Харви. — сказал Дик. — Я пришел не за предсказанием судьбы.

Тут они взглянули друг на друга. Дик Маркем не понял, почему у него перехватило дыхание.

С потолка клетушки площадью едва ли шесть квадратных футов свисала электрическая лампа под абажуром. Она отбрасывала вниз сияющий хрустальный круг на накрытый сливовым бархатом столик, усиливая гипнотизм душного помещения.

За столиком сидел предсказатель судьбы — худой высохший коротышка пятидесяти с чем-то лет, в белом полотняном костюме и накрученном на голову разноцветном тюрбане. Из-под тюрбана выглядывало умное лицо с острым носом, прямой линией губ, выступающим подбородком и озабоченным лбом. Неподвижные сосредоточенные глаза окружены морщинками.

— Стало быть, вы меня знаете, — заключил он нормальным сухим тоном школьного учителя. Прочистил горло, прокашлялся несколько раз в поисках обычного тембра.

— Верно, сэр.

— Тогда что вам нужно, молодой человек?

По крыше палатки забарабанил дождь.

— Я хочу знать, — потребовал Дик, — что вы сказали мисс Грант.

— Какой мисс?

— Мисс Грант. Молодой леди, которая только что тут была. Моей невесте.

— Невесте, вот как?

Морщинистые веки быстро дрогнули. По утверждению майора Прайса, сэр Харви Гилмен наслаждался своей ролью. Требуется сардонический юмор, рассуждал Дик, чтобы сидеть целый день в безвоздушной жаре и говорить с притворным акцентом, с удовольствием препарируя сидящих напротив. Но сейчас никаких признаков радости не было.

— Скажите мне, мистер…

— Меня зовут Маркем. Ричард Маркем.

— Маркем. — Глаза Великого свами как бы обратились вовнутрь. — Маркем. Не вижу ли я периодически в Лондоне пьесы, написанные неким Ричардом Маркемом? Пьесы определенного сорта, который, по-моему, — замялся он, — называется психологическим триллером?

— Верно, сэр.

— Если я правильно понимаю, анализ сознания и мотивов преступника. Об этом вы пишете?

— Извлекаю все возможное из имеющегося материала, — оправдывался Дик, вдруг почувствовав, что должен обороняться от этого взгляда.

Да, думал он, старик наслаждается. Сэр Харви издал звук, который можно было бы счесть смехом, если бы его рот открылся чуть шире. Только лоб оставался страшно озабоченным.

— Разумеется, мистер Маркем. А леди зовут, вы сказали…

— Грант. Лесли Грант, — выпалил Дик в тот же самый момент, когда грянула буря, а дождь ударил по крыше палатки столь сильным и гулким барабанным боем, что его пришлось перекрикивать. — Что все это значит?

— Скажите, мистер Маркем, давно она живет в Шести Ясенях?

— Нет. Всего около полугода. А что?

— Давно вы с ней помолвлены? Поверьте, у меня есть основания для подобных вопросов.

— Мы только вчера вечером обручились. Но…

— Только вчера вечером, — без какой-либо интонации повторил собеседник.

Висячая лампа в палатке чуть-чуть колыхнулась, в хрустальном кругу пробежали яркие расплывчатые отраженные блики. Барабанная дробь дождя усилилась, загрохотала, затряслись полотняные стены. Сэр Харви Гилмен, заинтересованно глядя из-за хрустального круга на своего посетителя, опустил руку ладонью вниз и лениво, легко стукнул костяшками пальцев по накрытому бархатом столику.

— И еще одно, молодой человек, — заинтересованно продолжал он. — Где вы берете материал для пьес?

В любой другой момент Дик рассказал бы с большим удовольствием, даже был бы польщен до онемения. Он понимал, что, видимо, раздражает остроносого патолога, даже враждебно его настраивает, но дошел уже до полного отчаяния.

— Ради бога, в чем дело?

— Я все думаю, как бы вам это сказать, — ответил сэр Харви с первым проблеском человечности. И поднял глаза. — Знаете, кто на самом деле так называемая Лесли Грант?

— Кто?

— Пожалуй, — решился сэр Харви, — лучше вам сказать.

И с глубоким вздохом поднялся со стула за столиком. И в это же мгновение Дик услышал трескучий ружейный выстрел.

И тут же мир растворился в кошмаре.

Хотя звук был негромкий, мысли Дика уже так сплелись с мишенями и ружьями, что он почти предвидел случившееся.

Он видел маленькое черное отверстие от пули, влетевшей в боковую стенку палатки, от сырости все больше серевшее. Видел, как сэр Харви качнулся вперед, как бы от кулачного удара сзади под левую лопатку. Видел в мгновенной вспышке, как непроницаемое лицо патолога исказилось от искреннего страха.

Столик и человек повалились на Дика. Он даже не успел протянуть руки, как все кругом рухнуло. Пальцы сэра Харви конвульсивно дергались, тянули за собой скатерть, хрустальный шар звучно упал на утоптанную траву. Потом Дик увидел кровавое призрачное пятно, которое обретало на белом полотняном костюме форму и глубину, и четко услышал снаружи голос:

— Майор Прайс, я никак не могла! — Это был голос Лесли. — Я страшно виновата, но ничего не могла поделать! Зачем Дик дал мне это ружье! Кто-то толкнул меня под руку, палец лежал на спуске, ружье само выстрелило случайно! — Голос доносился с близкого расстояния, мучительно сладкий и искренний на фоне буйного дождя. — Я… надеюсь… ни в кого не попала?

Вечером, в половине десятого, когда за окнами сгущались июньские сумерки, Дик Маркем беспрерывно расхаживал по своему кабинету в коттедже на самой окраине Шести Ясеней.

«Если бы можно было не думать, — говорил он самому себе, — все было бы в полном порядке. Только невозможно не думать.

Факт остается фактом: тень сэра Харви Гилмена отчетливо вырисовывалась на стене — идеальная цель, если б кому-нибудь захотелось его застрелить.

Но это невозможно!

Если не психовать, определенно найдется простейшее объяснение. Главное — вырваться из паучьих сетей подозрительности, из липких нитей, свивающихся в мозгу и в нервах, пока не почувствуешь притаившегося в конце каждой из них паука. Ты влюблен в Лесли. Все остальное совсем не имеет значения.

Лжец!

Майор Прайс признал выстрел случайным. И доктор Миддлсуорт. И Эрншо, банковский менеджер, неожиданно зашедший за сэром Харви Гилменом, сраженным пулей. Один ты…»

Дик остановился и медленно оглядел кабинет, где сделал столько хорошего и плохого.

На столе горели масляные лампы, бросая золотистый свет на уютный беспорядок, отражаясь в окнах с ромбовидными стеклами. Темный кирпичный камин с белой полкой. Стены увешаны театральными снимками в рамках и красочными афишами спектаклей Театра комедии, театра «Аполло», театра «Сен-Мартен» по пьесам Ричарда Маркема.