Торопливо взбежав на площадку второго этажа, Стрекалов, не стуча, толкнул знакомую дверь, словно заранее был уверен, что она открыта, и еще с порога громко позвал:

— Владимир Михайлович!

Не слыша ответа или шагов хозяина квартиры, капитан выхватил из-за борта пиджака пистолет, осторожно прокрался по коридору и заглянул в комнату. Возле стола в неловкой позе лежал Камышин. На столе протяжно гудела снятая телефонная трубка. На полу — возле груди и затылка художника — две небольшие лужицы крови. На плакатике с черными, разлапистыми следами — еще не высохший отпечаток кровавой пятерни философа. Первый раз, очевидно, в него выстрелили возле двери, и он, зажав рукой рану, рванулся к телефону, оперся рукой о стену, но позвонить не успел. Вторую пулю он получил в затылок возле стола.

— Опоздали мы с тобой, Сергей, — сказал капитан вошедшему в комнату следователю. — Надо было его сразу с собой забирать! Ты побудь пока тут, — попросил он, — а я схожу к соседям позвоню, вызову оперативную группу и «скорую».

Уже выходя из комнаты, покосился еще раз на плакатик с кровавым оттиском среди черных следов ступней и убежденно сказал:

— Нет, это не русские приходили…

Всю дорогу от дома, где жил Камышин, до самого райотдела подполковник Ларин молчал, что-то сосредоточенно обдумывая. Только раз, когда Стрекалов, не успевший проскочить перекресток, с визгом затормозил перед светофором, недовольно обронил:

— Ты поосторожней! Теперь уж некуда торопиться…

И, только войдя вместе с капитаном в кабинет и сев на свое привычное место, дал волю раздражению:

— Хотел же в отпуск уйти в начале июня… Сейчас сидел бы где-нибудь спокойно и рыбу удил. Нет, черт дернул жену послушаться! Ей осенью хочется в деревню поехать, к родным, по соснячку побродить за грибами, — стал подполковник озабоченно проверять свои карманы. — И ты за ней таскайся с корзиной, как дурак со ступой. У тебя сигарет нету? — обратился подполковник с неожиданной просьбой к Стрекалову. — Знаю, что есть где-то начатая пачка, а где…

Капитан молча выложил перед начальником райотдела пачку сигарет.

— А теперь вот шишки и выговора буду собирать вместо грибов! — предрек себе подполковник неприятности на ближайшее будущее.

И чтобы хоть как-то заглушить горечь от будущих незаслуженных обид, прикурил сигарету и сделал пару глубоких затяжек.

— Хорошо, если только этим дело закончится, — покусал подполковник нижнюю губу. — А могут в горячке и небольшую чистку нам устроить. Четверо убитых за два дня, — сокрушенно качнул головой Ларин, — и все по одному делу. Да хоть бы разом, а то с расстановкой. Будто издеваются…

— Вообще-то они все в разных районах убиты, — прервал свое молчание капитан. — На нас, по сути, только кража книг и соседка Шарфиной висят.

— Ты кого успокаиваешь — себя или меня? — с подозрительным спокойствием спросил Ларин. — Зачем же ты с Друяном к этому философу ездил? — язвительно спросил он. — А-а-а, молчишь? Сам понимаешь, что никто не разрешит это дело распылять по частям. Вообще-то тут и твоей вины немало…

— Какой? — с недоумением посмотрел капитан на своего начальника.

— Надо было хоть какое-то наблюдение за квартирой Шарфиной установить, — пояснил подполковник. — Мы ведь даже не знаем, где она. Может в любой момент домой вернуться. А там ее какая-нибудь сволочь будет ждать. Вот тогда уж точно можно будет новую работу искать.

— Наблюдение… — иронично хмыкнул Стрекалов. — Откуда мне столько людей взять? И чего эта Шарфина явится домой без ключей? Она сначала или в прокуратуру, или к нам придет. А вообще-то, спасибо за подсказку, — просветлел лицом капитан от неожиданно пришедшей мысли. — Только мне помощь людьми нужна будет. Хотя бы на два-три дня.

— За какую подсказку? — прищурился Ларин от сигаретного дыма.

— Сейчас расскажу, — заторопился Григорий Петрович. — Только давайте сначала еще один вопрос решим. Я второй раз замечаю, что меня какая-то «волга» пасет. Вот и сегодня, когда мы с Друяном от Камышина уезжали, она за углом стояла. Я дежурному давал задание выяснить в ГАИ, чья это машина, а там отказались ответить.

— Номер машины помнишь? — нахмурился Ларин.

— У меня записан, — полез капитан в нагрудный кармашек пиджака.

— Давай сюда, — снял Ларин трубку телефона.

Набрав нужный номер, он попросил кого-то выяснить, кому принадлежит интересующая его «волга». Держа трубку возле уха в ожидании ответа, предложил Стрекалову:

— Ты пока рассказывай о своих задумках.

— Хорошо… Я, правда, не совсем уверен, Валентин Владимирович, что нам повезет, — начал капитан, — зато душа спокойна будет. У вас и у меня.

Подполковник внимательно слушал Стрекалова, делая иногда карандашом на листе бумаги какие-то пометки, затем дал знак ладонью, чтобы он на время остановился. Выслушав по телефону сообщение далекого собеседника, поблагодарил его и положил трубку.

— Так, — повеселел по непонятной причине Ларин, — и что дальше?

— Да я в основном закончил, — обиженно ответил Стрекалов, думая, что его невнимательно слушали. — Вот только насчет людей решить надо. Своих у меня не хватит. И оперативную группу под рукой держать надо.

— Людей сейчас попробуем найти, — пообещал подполковник, снова снимая телефонную трубку. — А то, действительно, убийства в разных концах города, а весь воз тянуть мы должны. Ты пока покури, — придвинул он капитану его собственные сигареты, — а я созвонюсь кое с кем. Да! Могу тебя обрадовать: никто тебя не «пас», это машина службы безопасности. Просто, наверное, вы одновременно по одним и тем же следам идете.

— А им что понадобилось в этом деле? — спросил капитан, вспомнив молодого молчаливого мужчину, который присутствовал вместе с ним в квартире Шарфиной.

— Спросишь их при очередной встрече, — посоветовал подполковник, набирая нужный номер.

Жаркий июньский день догорал где-то на окраине города. Улицы еще дышали духотой раскаленного за день асфальта, но длинные резкие тени, протянувшиеся от деревьев, и громады зданий обещали уже вечернюю прохладу. Дмитрий Андреевич Базовский, уютно утонув в глубоком кресле, обдумывал, под каким благовидным предлогом ему поскорее избавиться от засидевшегося в гостях приятеля. Он уже не раз поглядывал на часы, но это не помогало: приятель не отличался ни наблюдательностью, ни проницательностью ума. Или, скорее всего, страдал отсутствием элементарного такта. И вообще Дмитрий Андреевич стал замечать, что в последнее время он тяготится в обществе старых приятелей и не избавляется от них только потому, что еще не вошел прочно в тесный круг новых знакомых. Деловые связи они поддерживали охотно, но на дружеские застолья и в свой домашний мир пускать Базовского не торопились. Иногда с неохотой соглашались на легкий ужин где-нибудь в ресторане, да и то лишь потому, что это было продиктовано деловыми интересами.

Сам Дмитрий Андреевич ужинал обычно в каком-нибудь элитном загородном ресторане, подальше от любопытных глаз. Реже — с друзьями на своей даче, где кухней занималась приходящая домработница Катя. В городской квартире держал только небольшой бар со спиртным и несколько банок с различными сортами кофе. Пара коробок конфет — для случайных женщин — была не в счет.

— В квартире холостяка должно пахнуть дорогим табаком, хорошей выпивкой и слегка женскими духами, — с ленцой говорил приятелю Дмитрий Андреевич. — Но не общественной столовой. Человека встречают не по одежке, а по ее запаху. Если от твоего костюма несет, как от кухонного фартука, лучше в приличной компании не появляться, — поучал Базовский. — Могут просто не заметить протянутой руки, а это страшнее мордобоя.

В свои тридцать пять лет Дмитрий Андреевич уже добился многого: имея юридическое и экономическое образование, он числился сразу в нескольких государственных и частных структурах консультантом, ни за что конкретно не отвечал, но сумел себя поставить так, что ему часто поручали вести предварительные переговоры с зарубежными торговыми партнерами. Войдя во вкус заграничных поездок, Дмитрий Андреевич в последнее время обдумывал возможность осесть там прочно и надолго. Эмиграция исключалась. Не потому, что это было трудноосуществимо. Причина была более проста: при таком варианте человек на чужбине автоматически становился второсортным жителем. Деньги и национальность при этом не играют никакой роли. И все придется начинать сначала. А когда же жить? После долгих раздумий Базовский остановился на единственно правильном, по его мнению, решении: нужно жениться на иностранке и, пользуясь имеющимися деловыми связями, получить от какой-нибудь крупной заграничной фирмы место постоянного представителя России. Вот тогда бы он чувствовал себя одинаково прочно и здесь, у себя на родине, и там, где будет жить будущая жена. Где именно, еще предстояло выбрать.