Р е к е л ь (показывая на стены). А это что?

П е р в ы й п о в с т а н е ц. Тут целый арсенал!

Г р у н е р т. Историческое, древнее, только историческое, если позволите...

В т о р о й п о в с т а н е ц. Добрые карабины!

Р е к е л ь. Почему вы не исполнили приказа провизорного правительства? (К повстанцам.) Забирайте!

Г р у н е р т. Если позволите, не пригодные к стрельбе, только исторические...

Р е к е л ь. Вас следовало бы арестовать. Извольте все уйти в ту комнату!

Г р у н е р т. Не одно, может быть, столетие без всякого употребления, только как древность... (Пятится.) Если бы имел оружие годное, долгом своим счел бы...

Р е к е л ь. Ваше место в коммунальной гвардии, а не за печкой. Стыдно!

(Клоц, фрау Грунерт скрываются в соседней комнате.)

Г р у н е р т (к Марихен). Пошла, пошла!

Р е к е л ь (удерживая Марихен, показывает Грунерту на дверь). Именем провизорного правительства!..

Г р у н е р т. Долгом своим счел бы... (Шмыгает за дверь.)

7.

Марихен, Рекель, повстанцы.

Р е к е л ь. Это твой хозяин, девочка?

М а р и х е н. У-гм-у!

Р е к е л ь. У него есть еще ружья?

М а р и х е н. А вы не скажете?

Р е к е л ь (смеясь). Хочешь, побожусь?

М а р и х е н. У него, дяденька, в спальной над кроватью два ружья висят, и ягташ, и ножик во-какой.

Р е к е л ь. Порох тоже есть?

М а р и х е н. Я не знаю.

Р е к е л ь. Ну, ладно.

П е р в ы й п о в с т а н е ц (собрав в груду оружие). Куда это?

Р е к е л ь. На Вильдштруфскую баррикаду. Один из вас останется со мной.

(Повстанцы уходят, унося на плечах оружие.)

Р е к е л ь (к Марихен). Но, покажи, как пройти?

М а р и х е н. Только потихоньку!

П е р в ы й п о в с т а н е ц. Ха-ха! На цыпочках!

(Уходят следом за крадущейся Марихен.)

8.

(Пивная остается некоторое время пустой. Наружная дверь настежь. За ней смутными, черными силуэтами рисуются дома пустынной улицы. Голоса, доносящиеся с улицы звучат и отдаются придушенно-гулко, как в пустой бочке.)

П е р в ы й г о л о с. Кто идет?

В т о р о й г о л о с. Актер королевской оперы.

П е р в ы й г о л о с. Ка-кой?

В т о р о й г о л о с. Здешней, дрезденской...

П е р в ы й. То-то! Куда идешь?

В т о р о й. Домой.

П е р в ы й. Подходи ближе.

(Тихо. Пауза.

В дверь заглядывает Генарт. Осторожно осматривает помещение, потом входит. В то же время справа, опасливо оглядываясь, появляются Грунерт, Клоц и фрау Грунерт.)

9.

Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт.

Г е н а р т. Что у вас здесь?

Г р у н е р т. Т-ш-ш!

Г е н а р т. Кто?

К л о ц. Рекель.

Г е н а р т. Зловредный демократ! Это его надо благодарить, что мы остались без театра. До какого вопиющего зверства дошел: храм искусства обратил в пепел! А вчера смолу приказал жечь, чтобы пруссаки к баррикадам не подобрались.

К л о ц. Этак можно весь город сжечь...

Г е н а р т. И сожгут! Им только того и надо.

Г р у н е р т. Т-ш-ш! Идут.

(Входит Рекель и первый повстанец с ружьями и патронташами.)

10.

Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Рекель, перв. повстанец.

П е р в ы й п о в с т а н е ц (к фрау Грунерт). Ну-ка, пивной котел, посторонись! Ненароком проколю шомполом - весь сироп вытечет...

Р е к е л ь. Вы будете иметь дело с Департаментом Защиты. Я почитаю вас врагами народа.

Г р у н е р т. Помилосердствуйте, какой же я враг народа? Сами изволили у меня всякий раз жареные...

Р е к е л ь. Неисполнение долга карается по всей строгости...

Г е н а р т. Долг мирного человека спокойно ожидать решения битвы.

Р е к е л ь. О вас, господин режиссер, речь особо! Сеять в народе клевету на его друзей преступно!

Г р у н е р т. Помилуйте, ваше высоко... (Кланяется.)

Р е к е л ь. Не откланивайтесь: мы скоро увидимся.

(Круто повернувшись, направляется к выходу.

Следом - первый повстанец.)

11.

Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт.

Г е н а р т (вслед ушедшим). О вас, господин поджигатель, в свое время речь пойдет тоже особо!

Ф р. Г р у н е р т. Что смотрит король? Стоило бы ему выйти из крепости, приказать...

Г р у н е р т (кричит). Молчать! Чтобы я от тебя ни одного слова про короля не слышал! (Хватаясь за голову.) О-ох, Господи, засадят, запрут, разорят, погубят, о-о-ох!..

К л о ц. Никогда не надо приходить в отчаяние, хотя бы ради своего достоинства.

(В дверь неожиданно врывается запыхавшийся Данини.)

12.

Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини.

Д а н и н и. Господа, господа! Наконец-то все кончилось!

В с е. Что кончилось?.. Что такое?

Д а н и н и. Повстанцы решили сдаться.

Г е н а р т. Невозможно!

Д а н и н и. Сдать город, отступить.

К л о ц. Немыслимо! Кто вам сказал?

Д а н и н и. Я вам говорю! Слышал своими ушами.

Г р у н е р т. Что же будет с городом?

Д а н и н и. Город займут пруссаки.

К л о ц. О-о! Но это немыслимо, прямо немыслимо...

Г р у н е р т. А русский жив?

Д а н и н и. Что сделается этому дьяволу!

Г р у н е р т. Ну, пока он жив, никогда не поверю, чтобы разбойники сдались!

Д а н и н и. Да он сам, сам отдал приказ, чтобы отступали!

Г е н а р т. Ты, милейший, бредишь!

Д а н и н и. Ах, ты Господи! Слушайте, слушайте, как это было. Дайте пива - задыхаюсь.

(Фрау Грунерт уползает за стойку.)

Д а н и н и. Итак. Вчера я встретил нашего почтенного маэстро. Оказывается, решил отвезти свою жену подальше от греха, а перед тем не утерпел - наведать закадычного приятеля.

Г р у н е р т. Это кого же?

Г е н а р т. Русского.

Г р у н е р т. Ах, что вы говорите!

Д а н и н и. Да-с. Я с ним. Приходим...

К л о ц. Куда?

Д а н и н и. В ратушу.

В с е. Да что вы!.. Неужели?.. В самую ратушу?

Д а н и н и. Да-с, в самую ратушу. Композитор там свой человек. Он по лестнице - я за ним, он в коридорчик - я следом, он в дверь - и я тут как тут. Он за ширмочку... здесь уж я струсил, не пошел...

Г р у н е р т. А там что, за ширмочкой-то?

Д а н и н и. А там... само провизорное правительство.

Г р у н е р т. За ширмочкой?

Д а н и н и. Да.

Г р у н е р т. Правительство?

Д а н и н и. Да, да.

Г р у н е р т. Хе-хе!..

Г е н а р т. Что же дальше?

Д а н и н и. Дальше? Дальше я узнал, в какие руки попала судьба нашего королевства.

Г р у н е р т. Т-ш-ш!

(Данини делает несколько глотков пива из поднесенной хозяйкой кружки и продолжает говорить, наслаждаясь впечатлением, какое рассказ производит на слушателей.

Крадучись, входит Марихен.)

13.

Генарт, Грунерт, Клоц, фрау Грунерт, Данини, Марихен.

Д а н и н и. Маэстро, значит, направился прямо, а я - по стенке, по стенке, тихонько к самой ширмочке, за которой, собственно, все и происходило. Никто меня не заметил - толкотня там, точно в королевской приемной: все торопятся, всякий старается попасть в покои...

Г р у н е р т. В чьи покои?

Д а н и н и. К русскому.

Г р у н е р т. А он и живет там?

Д а н и н и. Не выходит оттуда. Слышу - рычит. Если, говорит, вы не хотите, чтобы на ваши головы обрушилось проклятье всего народа...

Г е н а р т. Лицемер!

Д а н и н и. ...вы должны, говорит, выиграть решающее сражение. Если, говорит, мы его примем здесь, то все погибло... Тут ему кто-то возражать: народ, говорит, ни одной баррикады до сих пор не сдал, а вы хотите, чтобы он покинул позиции.

К л о ц. А русский?

Д а н и н и. А русский в ответ: надо, говорит, собрать свои силы и повести наступление, а обороной ничего не достигнешь... Вот как раз в это время пруссаки и начали канонаду. Шум поднялся у них - ужас! Только через минуту вылетает из-за ширмочки наш композитор и говорит: наступает немецкая народная война...