Таня не верила своим ушам. Боже, лихорадочно думала она, сделай так, чтобы он не пошел, сделай так, чтобы он не пошел! Почему он хочет идти?! Он ее любит и хочет идти. А эти, эти двое, которые, ей казалось, с пренебрежением к ней относятся, они не хотят, чтобы он шел — из-за нее! Что же происходит?! Что происходит на этом свете, таком запутанном?! А Андрей?! Что же он молчит?!

— Шекспир, — сказала она вслух, и все остальные, вздрогнув, посмотрели на нее. — «Быть или не быть». Страсти — как у Шекспира.

— Говори по-нашему, — попросил ее Генка и снова повернулся к Андрею. — Короче, братуха, как скажешь, так и будет. Скажешь, чтоб вдвоем мы шли, — так тому и быть. Скажешь, чтоб Чума со мной шла — значит, Чума.

Андрей молчал.

— Ты пойми, — горячо говорил Генка. — Я не к тому, чтобы ответственность на тебя валить, — он кивнул на Таню. — Из-за нее это. Как скажешь, так и будет.

Таня напряженно всматривалась в Андрея, пытаясь поймать его взгляд. Но тот отворачивался, не смотрел в ее сторону, и она почувствовала страх. Что будет?

— Ладно, — сказал наконец Андрей. — Идите.

Чума аж подскочила.

— Правильно, Андрюха! — чуть не возопила она. — Я же, бля, говорю — понятие у тебя.

— Закрой пасть, — приказал ей Генка.

Чума замолчала, кивнув только.

— Вот так, значит, — рубанул рукой Генка. — Правильно решил, Андрюха. Значит, поняли, да? Если через час нас не будет — смывайтесь. Поживите в Барыби-но пару дней. Если и тогда не появимся — что хотите, то и делайте. Хотите в Горек возвращайтесь, а хотите — женитесь.

— Ладно, не каркай, — буркнул Андрей.

Ребята пожали друг другу руки, и Генка

с Чумой исчезли, а Андрей с Таней остались ждать…

Глава пятая

Оставшись вдвоем, они долгое время молчали. Ни Андрей, ни Таня не решались заговорить, нарушить молчание, за которым надеялись спрятаться от того, что могло произойти. Первой не выдержала Таня.

— Как ты думаешь, — спросила она, — ой любит ее?

Андрей удивленно вскинул брови:

— Кто?

— Ну Генка.

— Кого?!

— Как — кого? Веронику.

— Пускай чума ее любит, — ответил Андрей. — Разве ее можно любить?!

— А в чем дело? Почему ты считаешь, что ее нельзя любить?

— Да ну! — отмахнулся Андрей от вопроса Тани, как от величайшей глупости. — Скажешь тоже…

— А мне показалось, что любит, — задумчиво произнесла Таня, искоса поглядывая на Андрея.

— Когда кажется — креститься надо, — авторитетно заявил тот. — Да и глупости это все — любит, не любит…

— Почему.

— Что — почему?

— Почему — глупости? Ты не веришь, что на свете любовь бывает?

— Ну почему, — замялся вдруг Андрей. — Верю.

Спросить или не спросить? Тане казалось, что если она задаст самый главный свой вопрос, что-то сломается, что-то хрупкое треснет и никогда не восстановится.

Они снова замолчали. Андрей смотрел в одну точку, опустив голову, словно что-то потерял под ногами.

Спросить или лучше не надо? Таня вдруг поняла, КАК можно спросить про то, что ее мучило. Как же она сразу не догадалась!

Выдержав паузу, она задала свой вопрос:

— Слушай, а почему ты все-таки не пошел с Генкой? А?

Он посмотрел на нее и резко встал.

— Могу догнать, — отрывисто бросил он. — Еще не поздно, можно и успеть.

Таня молча смотрела на него, пытаясь остановить его.

Он стоял как бы в нерешительности.

— Ну? — сказала наконец она. — Что же ты? Беги, не поздно еще.

Он покачал головой и, вздохнув, сел на место.

— Поздно.

— Андрюша… — ласково проговорила Таня. — Почему ты не хочешь сказать, что остался из-за меня?

— Дая… — пожал он плечами. — А чё говорить-то? И так ясно — из-за тебя.

Из-за Чумы же.

Теперь ей надоело ходить вокруг да около, и она спросила прямо:

— Ты меня любишь?

— Вот бабы! — со злостью произнес Андрей. — Ребята на дело пошли, а у них одно на уме. Любовь, чтоб я сдох… Трахнуть тебя прямо здесь, что ли?

Таня не обиделась. Она понимала, что сейчас творится на душе у этого парня. Да в их компании, наверное, и не принято девочкам в любви признаваться? Как это они говорят — западло? Но ведь он и не сказал, что НЕ любит. Значит, притворяется, марку держит. Ну и пусть держит, посмотрим, насколько его хватит.

Но что-то в его словах зацепило, не то он сказал, неправильное что-то. Ах ну да, конечно!

— Почему именно «бабы»? — насмешливо возразила Таня. — Вероника, между прочим, тоже на дело пошла.

— Какая она баба?! — удивился Андрей.

— Самая обыкновенная. Генка даже спит с ней.

— Черт! — сказал Андрей.

Видимо, он впервые задумался над тем, что Чума, в сущности, точно такая же девчонка, как все остальные, только покруче других.

— Черт! — повторил Андрей.

— Мне она даже нравится, — добавила Таня.

— Да не, она ничего, — задумчиво про-, говорил Андрей.

— Ну вот.

— Что — вот?

— Значит, не все бабы такие глупые, как я, — вздохнула Таня.

Он немного помолчал, а потом осторожно дотронулся до нее.

— Тань…

— Что?

Он помялся, а потом набрал в себя воздуха, словно нырять собрался, и сказал:

— Ты это… Зачем тебе это — ну… Как его… Ну, это… Люблю, мол, и все такое. Я же и так… это, с тобой. Ну, и чё молотить попусту?

Она поняла, что только что услышала

самое настоящее признание в любви. Пусть не совсем такое, о которых пишут в книжках, пусть корявое, не разукрашенное красивыми словами, но… откуда Андрюхе взять красивые слова? А глазами сейчас сказал ей куда больше, чем самое длинное любовное послание в розовом конверте с голубым кружевным бантом.

Она смотрела в землю, опустив голову, и чувствовала, что не может сдержать идиотскую улыбку, которая растягивала ее губы. А Андрей, ее Андрей, сидел рядом и ничего не понимал.

Он снова дотронулся до нее.

— Тань…

Она откликнулась, не поднимая головы.

— А?

— Ты чего, Тань? — тревожно спрашивал он.

Наконец она обратила к нему свое счастливое лицо.

— Ты чего? — опешил он.

— Поцелуй меня, — попросила она. — И молчи, молчи, Андрей.

Андрей был не только ее первым мужчиной, до него она даже не целовалась ни с кем. Все девчонки ее класса давным давно были если не «трахнутыми» хотя бы однажды, то уж целованными точно. В свое время она, помнится, даже переживала по этому поводу. Господи, девке пятнадцать лет, а вроде бы только что с горшка слезла, давно надо было парня себе завести и женщиной стать, так и старой девой можно остаться.

Но не получалось у нее. А раз не получалось — значит, и не нужно. Зачем ей парень, у нее папка есть, он и поможет, и посоветует, он лучше любого парня. Так что идите-ка вы, ребята, подальше. Не надобно мне вас…

А потом снова сомнения. Все подруги девочки как девочки, а она урод какой-то, ходячая нелепость. Нет, парней вокруг полно, а выбрать — ну никак не получалось.

И вот оно, пришло…Таня не умела целоваться, но не испытывала по этому поводу никаких комплексов. Главное — начать, а там как получится. Андрей не станет шутить над ней, не станет смеяться, что она такая совсем девчонка — не целованная. Да и что смеяться?!Разве плохо, что для него себя берегла? Вот и сберегла, а больше мне никого и не надо. И тебе никого не надо. Так бы и сидела здесь всю жизнь, и целовалась с тобой, милый мой, целовалась, и ты учил бы меня, как сейчас, как правильно надо, и раскрывал бы мне губы, как сейчас, своим языком, и так навсегда, на всю жизнь, потому что нет на свете ничего лучше этого, нет лучшего на свете парня, чем ты, Андрюшенька, любим…

— Ну вот, — прямо над ними загрохотал Генка своим утробным смехом, — ни на минуту оставить нельзя. Сразу лизаться начинают!

Андрей моментально отпрянул от нее. Таня медленно возвращалась с небес на землю. Генка стоял перед ними, плотоядно ухмыляясь.