— Да ты соображаешь, что говоришь?! — закричала Таня, ошеломленная услышанным. — Какое дело?!

— Любое! — жестко ответила Чума. — Какое он скажет.

Таня потрясенно качала головой.

— Значит, во всем слушаться, да? — саркастически переспросила она. — А если он мне скажет: иди, мол, Танюха, Христа ради просить, и принеси-ка ты мне к вечеру миллион долларов. А? Тогда как?

— Если скажет побираться — пойдешь, — в упор смотрела на нее Чума. — А если он про миллион долларов… Если он беспредельничать начнет, я ему первая яйца оторву, а Генка мне поможет.

— Генка — тебе? — не поверила Таня. — Да он же его лучший друг!

— Поможет! — заявила Чума с такой внутренней убежденностью, что Таня сочла за лучшее промолчать.

Кто знает, может, она и права.

В чем права? — испугалась вдруг Таня. Неужели то, что она мне тут наболтала, может иметь хоть какой-нибудь смысл?! Неужели и вправду я должна слепо следовать приказам того, кто не умней меня, не благородней? Что такое Андрей? Просто хороший парень, который меня, кажется, любит и которого люблю я.

То-то и оно, возразила она себе, то-то и оно. Ты сама ответила на все вопросы. Любит? Любишь? Значит — уважаешь. И должна слушаться. Всю жизнь женщина слушалась мужчину. Значит, и ты должна.

Почему это я должна?! — возмутилась она. Почему я должна слушать человека,

который, например, книжек прочел к сотни раз меньше меня?!

А вы не в библиотеку пришли, — усмехнулась вторая ее половина. Здесь, дорогу ша, другие законы. Ты сама выбрала этот мир, ты сама убежала от своих книжек, художественных альбомов и прочих культурных ценностей. Ты выбрала этот мир, не зная его законов, но раз уж ты сделала это, раз уж ты сделала свой выбор, будь добра, стань последовательной и-принимай их законы, пусть они тебе тысячу раз не нравятся. Ты можешь влиять на дорогих тебе людей, но ты не можешь влиять на законы, по которым они живут. Ты можешь попробовать изменить дорогих тебе людей, чтобы они потом сами выбирали, по каким законам им жить.

Чума напряженно всматривалась в ее лицо.

— Ну? — спросила она у Тани. — Все поняла?

Таня пожала плечами.

— А что тут непонятного? — сказала она.

Вот так, сказала она себе, все правильно. Ты сделала свой выбор и теперь не сворачивай с пути, который, по-видимому, тебе предназначен.

Чума кивнула.

— Молодец, Танюха, — сказала она. — Я всегда говорила, что ты правильная девка.

Она открыла дверцу машины и крикнула пацанам:

— Эй, вы там! Выключайте свои краники, всю траву в округе вытравили!

Ребята подошли к машине. Генка снова занял свое место рядом с водителем. За баранку на этот раз сел Андрей. Он поймал в зеркальце взгляд Тани и подмигнул ей. Она улыбнулась ему в ответ.

— Ну? — возбужденно проговорил Андрей. — Показывай дорогу, Чума! Кого кидаем сегодня?

— Езжай прямо, — приказала Чума. — Я скажу, где свернуть.

— Не проще ли было бы тебе самой вести? — спросила Таня.

Чума отрицательно покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Я маленькая. Любой мент сразу остановит. И начнется: откуда тачка, где документы.

— Точно, — подтвердил Генка. — Нам сейчас менты не нужны. Ни в каком виде.

— Хорошо, что тачка чистая, — заметил Андрей. — А то первый же мент остановил бы.

— Не бзди, Танюха, — подмигнула ей Чума. — Все будет классно, вот увидишь.

— Все и так классно, — воскликнул Генка. — Тачка, бабки, солнце, девочки, полный бак бензина. Что еще надо?!

— Удачу, — подсказал ему Андрей.

— Удача от нас пока не отворачивается! — хлопнул его по плечу Генка. — Скажешь, не так?

— Так, так.

— То-то! Лишь бы в банке были бабки!

— В каком банке? — не поняла его Таня. Он повернулся к ней, и, сияя, ответил:

— Не в стеклянной банке, а в сберегательном; Танюха. Грабить мы его будем. Очень нам деньги нужны, понимаешь…

В город они въехали с северной его части.

— Направо, — командовала Чума Андрею. — Левый ряд возьми, сворачивать будем.

Голос ее был резким, команды она отдавала коротко — ничего лишнего, только как и куда ехать. Все остальные молчали.

На такое серьезное дело они шли впервые в жизни. Ну, может быть, Чума только, но у нее вообще ничего не поймешь.

Вот ведь как бывает, думала Таня. Еще несколько дней назад в такое же время я прилежно учила уроки, а сейчас готовлюсь ограбить банк. Ничего себе зигзаги у этой штуки под названием жизнь.

Что же произошло?! Что такое могло произойти, чтоб так круто, так навсегда поломать мою жизнь? Любовь?! Но ведь говорят, что любовь, наоборот, возвышает, а я что делаю? Еду на ограбление банка. Я — грабительница? Что за бред? Нет, я не буду принимать в этом участия!

— Я… — сказала она и замолчала. Никто ничего ей не сказал. Да и услышали они, что она там вякнула? Нет, сидят, погрузились в себя. Боятся? Ну, конечно же, они все, все боятся, и только гордость не позволяет им остановиться вовремя. Каждый думает, что его высмеют, каждый боится, что подумают остальные. Ну, а я не боюсь. Я им сейчас скажу. Все-таки что я им скажу?

Нет, Танюха, боишься, возразила она себе, ужасно боишься. И потом, если ты, лично ты и откроешь рот, на тебя набросятся все. Даже если не набросятся, то осмеют уж точно. Что бы там они ни говорили, у тебя нет решающего голоса. Не станут они тебя слушать.

Чуму бы послушали. Но вот уж кто никогда им этого не скажет, так это Чума — что за девушка эта Вероника, Господи! Кто она, откуда взялась?! Сплошная загадка. Нет, она-то точно ничего им не скажет.

Андрей? Тоже нет. Что Генка скажет, то он и сделает. Друзья… А Генка? Тоже бесполезно… Что же делать, что делать?!

А ничего не делать, вдруг спокойно подумала Таня. Все что можно сделать, ты уже сделала. Так что сиди и не рыпайся — так, кажется, Чума говорила? Сиди и не рыпайся. Сиди и не…

Она вдруг почувствовала такую усталость, что закрыла глаза и откинула голову на сиденье. Будь что будет. Теперь уже все равно.

Она не заметила, сколько еще прошло времени, но Чума наконец сказала:

— Потише, Андрюха. Почти приехали. Видишь — банк?

— Вижу.

— Вот. Останови метров за пятнадцать. Так, молодец. Мотор не глушите.

— Знаю, знаю.

— Как только мы с Генкой выбежим, открывайте обе задние двери, ногу держи на педали. Надави на газ только тогда, когда я крикну «гони!». Понял?

— Понял, понял, не сомневайся, — Андрей явно нервничал.

— Ну, все. Пошли, Генка.

Генка уставил на нее указательный палец. Он видел, как это делается в американском кино.

— Слушай, ты, — сказал он Чуме. — Главный здесь — я. Понятно? Повтори.

Чума нетерпеливо кивнула.

— Главный — ты, — сказала она послушно.

— Мы пойдем тогда, когда скажу я, а не ты. Поняла?

— Да.

— Кто главный?

— Ты, — ответила Чума.

— Когда мы пойдем на дело?

— Когда ты скажешь.

— Хорошо.

Он засунул пистолет за ремень брюк, хлопнул Андрея по плечу, подмигнул Тане и сказал Чуме:

— Начинаем. Пошли.

Они вышли и направились к дверям банка.

Таня молчала.

Андрей тоже молчал, только по дыханию, которое с присвистом вырывалось у него из груди, можно было догадаться, как он волнуется.

Первой нарушила тишину Таня:

— Получится у них? — спросила она.

— Получится, — коротко ответил ей Андрей и снова замолчал.

Таня покачала головой.

— Не нужно бы нам это делать, — проговорила она, глядя прямо перед собой.

— Заткнись, — тут же прервал ее Андрей.

— Почему ты со мной так разговариваешь?! — возмутилась она. — Я тебе кто — простая шлюха?!

Боже, успела она подумать, ну вот ты и выражаешься не хуже Чумы, вот ты и ругаться стала.

Глаза Андрея побелели от бешенства.

— Слушай, ты, — внятно проговорил он, едва не касаясь ее лица своим носом. — Там наши ребята дело делают, а ты? Разборки мне устроить решила. Прямо здесь, сейчас?! Я тебе всю харю разворочу, если ты сейчас же не заткнешься! Поняла?!