Мартин не спешил возвращаться домой, хотя и знал, что Дженнифер уже вернулась с работы. Всю вторую половину дня он провел на улицах, разговаривая со старыми знакомыми и с информаторами. Об Эстебане Сантьяго никто ничего не знал, но это Мартина не огорчало. Он лишь хотел, чтобы наркоделец знал: о нем не забыли. Рано или поздно они встретятся, и тогда подонок ответит за гибель Брайана, за ранение Мартина, за искалеченные жизни посаженных на иглу подростков и за страдания их родителей.

Придя домой, Мартин перекинулся парой слов с прикорнувшим в тени кустов Гордоном и поднялся на второй этаж. Синтия, как обычно, уютно устроилась на подоконнике и почти не обратила внимания на Мартина, удостоив лишь ленивым взглядом и недовольным урчанием.

— Надеюсь, тебя кто-нибудь покормил, — проворчал Мартин.

— А если проголодаешься, то придешь и попросишь. В конце концов, я один, а вас двое.

Он прошел в свою комнату и устало опустился на широкую кровать. Прямо перед ним висела на стене картина. Покойный Джон Феннел увлекался живописью и тратил немалые деньги на приобретение творений современных художников. У него имелось около десятка подлинников и несколько отлично выполненных копий известных мастеров.

На картине, висящей в спальне, была изображена обнаженная женщина на фоне голубого неба с плывущими по нему белыми облаками. Верхняя половина тела женщины тоже была голубой. Мартин знал название картины — «Черная магия» — и имя художника, Рене Магрит. Однажды он спросил зятя, что это все означает, но Джон только улыбнулся и сказал: «Шедевр ценен тем, что каждый видит в нем что-то свое». Мартин пока ничего особенного не видел, но картина как-то странно волновала его.

Полежав, он поднялся, принял освежающий душ и переоделся, приготовившись к встрече с Дженнифер.

Мартин уже сказал себе, что совесть не позволяет ему пользоваться создавшимся положением. Напомнил, что на первом месте поимка Сантьяго и лишь на втором… все остальное. После этого аутотренинга он пришел к печальному выводу, что быть копом и джентльменом одновременно почти невозможно. По крайней мере, попытка проделать такой фокус потребует от него громадных затрат душевной и физической энергии.

Дженнифер была в гостиной.

— Успели отдохнуть? — поинтересовался Мартин, направляясь к креслу.

— Телевизор посмотреть не хотите? Сегодня фильм с Ингрид Бергман.

— Да, «Касабланка». Но я видела его раз пять, — сдержанно ответила она, поглаживая лежавшую рядом Синтию.

— К тому же мне больше нравится Кэри Грант.

Мартин кивнул, мысленно отмечая, что Дженнифер держится настороженно и скованно. Похоже. она тоже приняла некое решение, и, судя по широким салатовым слаксам и голубой рубашке с подвернутыми рукавами, в ее планах романтические игры занимали не первое место.

Он понимал Дженнифер. Прошлой ночью Мартину не спалось. Зная, что Дженнифер совсем рядом, в другой комнате, помня их поцелуй и желая продолжения, он крутился и ворочался на широкой кровати. Может быть, для нее ночь тянулась так же невыносимо долго? Может быть, она тоже металась на влажной, скомканной бессонницей простыне, шепча его имя?

— Вижу, вы с Синтией отлично поладили, — сказал Мартин, пытаясь найти безобидную тему.

— Без Фелисити ей плохо. Прошлой ночью я нигде не мог ее найти. Наверное, нашла какое-то место, напоминавшее о хозяйке, и спала там.

— Она была со мной.

Мартин удивленно уставился на нее. Дженнифер устало улыбнулась.

— Свернулась у меня в ногах и не ушла до утра. Вы уж извините.

— Все в порядке.

Мартин махнул здоровой рукой.

Вот так номер! Значит, пока он страдал в одиночестве, терзая воображением свою измученную душу, Синтия делила с Дженнифер ее мечты.

— Правда?

Она потянулась, зевнула и торопливо прикрыла рот ладонью.

— Извините, просто очень устала. Да еще не выспалась. Знаете, на новом месте…

Краска смущения сделала еще привлекательнее.

— И… я ужасно проголодалась.

Именно в этот момент Мартин и решил, что все прочее, включая разборку с Синтией, может подождать. Он еще никогда не видел Дженнифер такой утомленной, хотя, надо признать, и не имел возможности наблюдать ее вблизи.

Ему вдруг захотелось крепко обнять Дженнифер, укрыть ее от бед и тревог, защитить от опасностей.

Стремление помочь людям характерно для многих полицейских, но Мартин чувствовал, что сейчас это не профессиональный импульс.

— Я принесу что-нибудь выпить. Воды или содовой? — спросил он.

Дженнифер покачала головой.

— Нет, спасибо. Я просто хочу есть. Мы не обговаривали детали, но по пути я кое-что успела купить и сейчас приготовлю перекусить. Можно мне… могу ли я…

Мартина тронули ее смущение и неуверенность, столь резко контрастировавшие со строгим профессионализмом, которым Дженнифер пыталась защититься от своих чувств. К черту все полицейские секреты! — подумал Мартин. Я мужчина, и мне хочется просто помочь женщине.

— Вам ничего не нужно делать. Я успел заказать пиццу, рассчитывая, что вы составите мне компанию. Пойдемте в кухню.

— Спасибо. Если честно, я обожаю пиццу. А готовить у меня не было сил.

Дженнифер так обрадовалась предложению, что стала похожей на ребенка, узнавшего об отмене нелюбимого урока. Она вскочила и вышла в коридор. Синтия торопливо последовала за ней. Мартин, пожав плечами, отправился за ними.

Он задержался в холле, чтобы посмотреть, ушел ли Гордон, и запереть входную дверь.

Когда он вошел в кухню, Дженнифер уже успела постелить скатерть и доставала из шкафчика посуду. Синтия пила молоко из блюдечка.

— Я купила мексиканский салат и тунца, но приготовить не успела.

Дженнифер улыбнулась Мартину и потянула носом воздух.

— Ммм. Пахнет восхитительно. Я, наверное, сто лет не ела пиццы.

— Как это?

— Что?

— Если вы так любите пиццу, то почему давно ее не ели? Работаете в двух местах, сильно устаете…

Всем ведь известно, что легче где-то перекусить, чем готовить самому, тратя время и силы.

— Но это дорого.

Мартин помолчал, не зная, стоит ли спрашивать, но все же решился.

— Вы неплохо зарабатываете в двух местах. На что уходят деньги? Извините, если вам неприятно отвечать…

Сейчас в Мартине говорил не полицейский, а обычный человек, желающий лучше узнать женщину, с которой предстоит какое-то время жить под одной крышей.

Дженнифер опустилась на стул и пододвинула к себе тарелку с пиццей.

— Видите ли, мои родители умерли, когда мне было всего восемнадцать. Моему брату было девять, и с тех пор я его воспитываю.

Это простое, но трогательное признание задело Мартина за живое. Как же ей, должно быть, нелегко!

— Извините, мне очень жаль.

Он подошел к Дженнифер сзади и положил руку на плечо. Обычный жест сочувствия и симпатии, ничего больше. Но все оказалось не так просто. Тепло ее тела мгновенно растеклось по его пальцам, по руке, по груди… Тем не менее Мартин не убрал руку.

— Я уже привыкла к такой жизни. Коннор, мой брат, хочет поступить в колледж. Он очень способный, но не совсем здоров. Все, что я зарабатываю, идет на оплату его пребывания в интернате и учебы. Так что пицца для меня — почти непозволительная роскошь.

Мартин покачал головой. Далеко не каждый способен на самоотречение ради брата или сестры, на отказ от естественных для молодости удовольствий. Дженнифер действительно необычная женщина.

— Вашему брату повезло с сестрой.

Мартин убрал руку с ее плеча и, обойдя вокруг стола, сел напротив Дженнифер.

Она покраснела от смущения и отмахнулась от комплимента.

— Это мне повезло с братом. Мы очень близки и держимся друг за друга.

Мартин кивнул, чувствуя, что не может говорить — к горлу подступил комок.

— Посмотрите, Синтия все молоко выпила и, похоже, не прочь получить добавку, — сказала Дженнифер и вопросительно посмотрела на своего почему-то умолкшего собеседника.