- Мы справок не даем.

- Насколько мне известно, Волобуй не из эстрадных певцов и не знаменитый писатель, скрываться от поклонников ему не к чему.

- Бросьте хамить! - одернула кадровичка.

Пришлось выкатиться несолоно хлебавши. Отпор схлопотал по собственной вине. Везде и всюду нужен подход. Не надо мешать людям быть добрыми. Собеседник нахмурился - ты улыбнись, он улыбнулся - ты расплывись еще шире.

К счастью, Волобуя помнил вахтер в проходной. Он объяснил, где тот жил раньше. С трудом, но все же я отыскал пятиэтажку, остановился у двери, собрался с духом. На меня подозрительно смотрел матовый, как бельмо, глазок. Нажал на кнопку. За толстой дверью мяукнул колокольчик. Звякнула цепочка. Проем заслонила рослая, под метр восемьдесят, женщина в тигровом халате. Ее лицо было намазано кремом.

- Семен Семенович Волобуй здесь проживает? - спросил я, придав голосу воркующие нотки.

- "Проживает", - хмыкнула женщина и посуровела. - Ночует иногда, а не проживает. Как постоялец какой-то.

Женщина распахнула дверь. В комнате было тесно от ковров и стенок, где за стеклом, как в музейной витрине, красовалась фарфоровая и хрустальная всячина.

- Вы его друг? - спросила женщина, глазами показав на унитазоподобное кресло - последний крик моды.

- Нет, но мне поручил разыскать его Артур Николаевич.

- Зачем это вдруг Воронцову понадобился Сенечка?

Я развел руками и чуть не смахнул статуэтку на подставке.

- Где же найти его?

- Он работает на "Мосфильме".

- Снимается?

- Не знаю, что уж там делает, но пропадает днями и ночами.

Теперь возникла проблема: как пробиться на "Мосфильм"? По телефону справок не дадут. Чтобы выписали пропуск, нужна уважительная причина. С кино, кроме чисто зрительского, я никакого дела не имел. Но тут вспомнил давнего приятеля Валентина Виноградова. Он должен снимать фильм "Земляки" по сценарию Василия Шукшина. Если помнит читатель, там речь шла о сложных взаимоотношениях старшего брата, уже подпорченного городом, с младшим, деревенским. Позвонил Валентину и попал в точку. Тот как раз искал родителя этих братьев. Сфотографировали одного актера с бородой и маленькими хитроватыми глазками. Не то.

- Тебя попробуем на отца, - сказал Валентин и заказал пропуск.

Да мне хоть на Гамлета, лишь бы попасть на студию.

В проходной выдали разовый пропуск-картонку. Поплутав по темным и грязным коридорам, наткнулся на комнатку съемочной группы. Какая-то цветастая дева, тяжело хлопая наклеенными ресницами, снизошла - провела в павильон.

Среди строительных лесов, подпорок, пыльных задников, кабелей и юпитеров стояла деревенская изба, точнее, три стены без потолка с окнами, тюлевыми занавесками, стол с остатками еды, чашка с кутьей. Только что похоронили отца. Пылкий, взрывной Сергей Никоненко играл младшего брата. Актер был взвинчен. Предстояла трудная сцена. Он приходит с кладбища, садится на лавку - разбитый, одинокий, и тут видит приехавшего брата, запоздавшего в дороге. Должен зарыдать и произнести фразу: "Все тебя ждал. Последнее время аж просвечивал..." Сказать не просто с глазу на глаз, а через перебивку - за кадром. В кадре же должна возникнуть фотография отца на стене.

Увидев меня, Валентин покрутил шеей и крикнул кому-то:

- Боря, изобрази!

Та же девица, как я понял, ассистентка режиссера, увела в костюмерную. Выцветшая и самая большая по размеру гимнастерка все равно оказалась мала, но снимут-то до пояса, сойдет и такая. Однако костюмерша огорчилась. Свое дело она исполняла ревностно: тщательно пришивала подворотничок, прикалывала гвардейский значок, медаль и орден "Славы", долго прилаживала погоны.

Фотограф Боря тоже вертел меня так и этак, менял свет, объективы, наконец щелкнул раза три и отпустил с миром.

Я вернулся к Валентину, объяснил свою цель. Но тот отрешенно посмотрел сквозь меня, пожал плечами:

- Поищи по цехам, время у тебя есть.

Я еще покурил в закутке с флегматичным Неведомским, игравшим старшего брата, и отправился на поиски Волобуя. Ход моих мыслей был таков: где в кино может подвизаться бывший летчик и аэронавт? В съемках фильма на авиационную тему. Прошел по всем корпусам, этажам и коридорам, посматривая на временные таблички на дверях съемочных групп, где указывалось рабочее название фильма. Думал, что картина должна именоваться не иначе как "Небо зовет", "Барьер неизвестности", "Там, за облаками" или что-то в этом роде. Похожих названий не оказалось. Стал пытать счастья у встречных и курящих в отведенных для этого местах. Отвечают: Жору Буркова, Леню Куравлева, Кешу Смоктуновского знают, а Волобуй - незнаком. Посоветовали искать во вспомогательных цехах. Их на "Мосфильме" более десяти...

Вдруг где-то на задворках зашелся в треске знакомый М-11. Такие стосильные моторы стояли когда-то на "кукурузнике" ПО-2 и спортивных "Яках". Я ринулся на звук. Продравшись через декорации старинных причудливых домов, завалы отработавших свое макетов, я увидел палубу миноносца, окатываемую из пожарных шлангов. Ветер от авиационного винта хлестал по красным лицам матросов. Угольные прожектора метали свет с яростью полуденного солнца. Около укрытых зонтиками кинокамер суетились операторы.

А в тени деревьев на дощатом помосте невозмутимо возлежал кряжистый человек в синей спецовке и летном шлеме. "Сенечка!" - бухнуло под сердцем.

Режиссер, примостившись на операторском кране, точно кулик на кочке, что-то пискнул в мегафон. Из-за рева мотора его никто не услышал, но все поняли: объявлялся перерыв. Потухли прожектора, опали водяные струи, отфыркиваясь и отжимая бескозырки, побежали в бытовку матросы-статисты. Сенечка не спеша поднялся с ложа, перекрыл краник бензобака, мотор сердито пульнул сизым дымом и заглох. Деревянный пропеллер, обитый по кромке стальной полосой, пружинисто остановился.

- Через десять минут дубль! - наконец прорезался режиссерский мегафон. Кран опустил свой хобот, ссадив оператора-постановщика и режиссера на землю.

По виду никак нельзя было определить возраст Сенечки. Ему можно было дать и тридцать и пятьдесят. На плоском загорелом лице совсем не было морщин. Одна кустистая бровь высоко поднималась над другой, придавая лицу насмешливо-удивленное выражение.

- Здравствуй, Сеня, - поздоровался я, приблизившись.

- Привет, коль не шутишь, - ответил он, силясь понять, где мог со мной встречаться. - Ты как меня нашел?

- Дома был.

По лицу Сени пробежала тень.

- Так ты ветер здесь делаешь?

- Бесценный человек, - многозначительно поднял палец Сенечка. - Скучный кадр без воды, без бури. Заболеет режиссер, все равно снимут, я исчезну заменить некем.

- Тебя Артур Николаевич ищет...

Эта весть, неизвестно почему, сильно встревожила Сенечку. Лицо его посветлело, он заморгал быстро-быстро.

- Зачем, не сказал?

- Хочет лететь на аэростате.

Сенечка выхватил из кармана сигарету, ломая спички, прикурил. Сигарета оказалась с дыркой, швырнул ее в кусты, торопливо достал новую.

- И меня, конечно, вспомнил? Я ведь один остался из летавших.

Он ловко сбросил спецовку, надел брюки, пиджак.

- А дубль?

- Черт с ним, едем к Артуру!

- Он велел прийти завтра.

Сеня разочарованно затоптался на месте, еще раз внимательно посмотрел на меня и вдруг вскрикнул:

- А-а, вот где я тебя видел! У Артура на фотографии! Вы вместе снимались, когда были курсачами.

- Ну а я о тебе слышал не только от Артура.

- Были времена... - Сенечка опять влез в свой комбинезон, открыл краник подачи топлива, подсосал бензин в карбюраторы.

Операторская стрела снова вытянула хобот.

- Внимание массовке! - загрохотал режиссерский мегафон. - Сейчас пиротехник сделает небольшой взрыв. Больше прыти! Вы в бою!

Рабочие поставили свет, ассистенты оператора замерили расстояния от камер до объекта съемки. Гримерши с картонными коробками подмазали грим, костюмерши подправили бушлаты, бескозырки...