Еще до Комнинов, под угрозой сельджукской и узо-печенежской опасности, император Михаил VII Дука Парапинак обратился с посланием к папе Григорию VII, прося его о помощи и обещая за последнюю соединение церквей. Папа отправил целый ряд посланий с увещеваниями помочь гибнущей империи. В письме к графу Бургундскому он писал: «Мы надеемся… что, после подчинения норманнов, мы переправимся в Константинополь на помощь христианам, которые, будучи сильно удручены частыми нападениями сарацин, жадно просят, чтоб мы им протянули руку помощи». В другом письме Григорий VII упоминает «о жалкой судьбе столь великой империи». В письме к германскому государю Генриху IV папа писал о том, что «большая часть заморских христиан истребляется язычниками в неслыханном поражении и наподобие скота ежедневно избивается, и что род христианский уничтожается»; они смиренно молят нас о помощи, «чтобы христианская вера в наше время, чего не дай Боже, совершенно не погибла»; послушные папскому убеждению, итальянцы и другие европейцы (ultramontani) готовят уже армию свыше 50 000 человек и, поставив, если возможно, во главе экспедиции папу, хотят подняться против врагов Бога и дойти до Гроба Господня. «К этому делу, — пишет далее папа, — меня особенно побуждает также и то обстоятельство, что Константинопольская церковь, не согласная с нами относительно Святого Духа, стремится к согласию с апостольским престолом».

Как видно, в этих письмах речь идет далеко не только о крестовом походе для освобождения Святой Земли. Григорий VII рисовал план экспедиции в Константинополь для спасения Византии, этой главной защитницы христианства на Востоке. Принесенная папой помощь обусловливалась воссоединением церквей, возвращением в лоно католической церкви «схизматической» церкви восточной. Получается впечатление, что в вышеприведенных письмах идет речь более о защите Константинополя, чем об отвоевании святых мест, тем более, что все эти письма были написаны ранее 1078 года, когда Иерусалим перешел в руки турок и положение палестинских христиан ухудшилось. Поэтому является возможным предположить, что в планах Григория VII священная война против ислама стояла на втором месте, и что папа, вооружая западное христианство на борьбу с мусульманским востоком, имел в виду «схизматический» восток. Последний же для Григория VII был более ужасен, чем ислам. В одном послании о землях, занятых испанскими маврами, папа открыто заявлял, что он предпочел бы эти земли оставить в руках неверных, т.е. мусульман, чем увидеть, чтобы они попали в руки непокорных сынов церкви. Считая послания Григория VII первым планом крестовых походов, нужно отметить связь между этим планом и разделением церквей 1054 года.

Подобно Михаилу VII Парапинаку, Алексей Комнин, особенно переживая ужасы 1091 года, также обращался к Западу, прося о присылке наемных вспомогательных отрядов. Но, благодаря вмешательству половцев и насильственной смерти турецкого пирата Чахи, опасность для столицы миновала без западной помощи, так что в следующем 1092 году, с точки зрения Алексея, вспомогательные западные отряды казались уже ненужными для империи. Между тем, дело, начатое на Западе Григорием VII, приняло широкие размеры, главным образом благодаря убежденному и деятельному папе Урбану П. Скромные просьбы Алексея Комнина о вспомогательных войсках были забыты. Речь шла теперь о массовом вторжении.

Историческая наука, еще со времени первого критического исследования первого Крестового похода немецким историком Зибелем (первое издание его книги вышло в 1841 году), отмечает следущие главные — с западной точки зрения — причины крестовых походов: 1) Общее религиозное настроение Средневековья, усилившееся еще в XI веке благодаря клюнийскому движению; в обществе, подавленном сознанием греховности, замечается стремление к аскетизму, отшельничеству, к духовным подвигам, к паломничеству; под таким же влиянием находились тогдашние богословие и философия. Это настроение являлось первой общей причиной, поднявшей массы населения на подвиг освобождения Гроба Господня. 2) Возвышение папства в XI веке, особенно при Григории VII. Для папства крестовые походы представлялись в высшей степени желательными, так как открывали для дальнейшего развития их могущества широкие горизонты: в случае успеха предприятия, инициаторами и духовными руководителями которого они должны явиться, папы распространят свое влияние на ряд новых стран и возвратят в лоно католической церкви «схизматическую» Византию. Идеальные стремления пап помочь восточным христианам и освободить Святую Землю, особенно характерные для личности Урбана II, перемешивались таким образом с их стремлениями увеличить папскую власть и могущество. 3) Мирские, светские интересы также играли значительную роль у различных общественных классов. Феодальное дворянство, бароны и рыцари, участвуя в общем религиозном порыве, видели в крестоносном предприятии прекрасный случай удовлетворить свое славолюбие, воинственность и увеличить свои средства. Подавленные тяжестью феодального бесправия крестьяне, увлеченные религиозным чувством, видели в крестовом походе, по крайней мере, временное освобождение от тяжелых условий феодального гнета, отсрочку в уплате долгов, уверенность в защите оставляемых семей и скудного имущества со стороны церкви и избавление от грехов. Позже другие явления были подчеркнуты историками в связи с истоками первого Крестового похода.

В XI веке западные паломничества в Святую Землю были особенно многочисленны. Некоторые паломничества организовывались очень большими группами. Помимо индивидуальных паломничеств, предпринимались и целые экспедиции. Так, в 1026—1027 гг. семьсот паломников, среди которых был французский аббат и большое количество нормандских рыцарей, посетило Палестину. В том же году Вильям, граф Ангулемский, в сопровождении определенного количества аббатов запада Франции и большого количества знати, совершил путешествие в Иерусалим. В 1033 году было такое количество паломников, какого не было когда-либо ранее. Однако самое знаменитое паломничество произошло в 1064—1065 гг., когда более 7000 человек (обычно говорят, что более 12 000) под руководством Гюнтера, епископа германского города Бамберга, отправились на поклонение святым местам. Они прошли через Константинополь и Малую Азию и, после многочисленных приключений и потерь, достигли Иерусалима. Источник по поводу этого большого паломничества утверждает, что «из семи тысяч отправившихся вернулось меньше двух тысяч», и те, кто вернулся, «значительно обеднели». Сам Гюнтер, глава паломничества, скончался рано. «Одна из многочисленных жизней, потерянных в этой авантюре» (adventure).

В связи с этими мирными докрестовыми паломничествами вставал вопрос, можно ли рассматривать XI век, как это часто уже делалось, в качестве периода перехода от мирных паломничеств к военным экспедициям крестоносного времени. Многие исследователи стремились обосновать это, ввиду того, что вследствие новой ситуации в Палестине после турецкого завоевания, группы паломников начали путешествовать вооруженными, чтобы защитить самих себя от возможных нападений. Теперь же, когда, благодаря Е. Джорансону, точно установлено, что крупнейшее паломничество XI века было осуществлено исключительно невооруженными людьми, со всей неизбежностью встает вопрос: «Было ли какое-либо из паломничеств времени до Крестовых походов экспедицией с оружием?» Конечно, иногда рыцари-паломники были вооружены, однако, «хотя некоторые из них носили кольчуги, они еще были мирными паломниками» и не являлись крестоносцами. Они сыграли значительную роль в предыстории Крестовых походов благодаря той информации, которую они несли в Западную Европу о положении в Святой Земле, пробуждая и поддерживая к ней интерес. Все эти экспедиции паломников имели место до того, как турки завоевали Палестину. Результатом одного из новейших исследований о паломничествах в XI веке до турецкого завоевания стало открытие притеснений паломников арабами задолго до сельджукского завоевания, так что утверждение «пока арабы владели Иерусалимом, христианские паломники из Европы могли передвигаться беспрепятственно», является слишком оптимистичным.