— Спички есть?

Понимая, что он раскрыт, сыщик сунул руку в карман и нащупал там изрядно отсыревший коробок. Шагнув навстречу незнакомцу, он оказался в освещенной области. Мужчина резко повернулся, продолжая держать портсигар в руке. Их глаза встретились.

Острая, парализующая боль пронзила все тело Джонса. Внезапно нахлынувшая волна ужаса тут же сменилась тупым безразличием. Сознание медленно застилала какая-то смутная пелена. Еще миг — и боль стала отступать, но вместе с болью исчезало и ощущение собственного тела. Последний отблеск угасавшего сознания внезапно вырвал из ускользавшего мира отчетливый запах озона и холодное голубоватое пламя, молнией блеснувшее перед исчезающим взором. «Нет!» — хотел крикнуть он, но не успел.

Майкл Джонс, сыщик из Скотланд-Ярда, прекратил свое материальное существование.

Ли Брунсвик, или Грифон, довольный проведенной операцией, спрятал портсигар и чиркнул зажигалкой. С наслаждением затянувшись, закурил.

— Еще один. Прекрасно, Грифон. Теперь очередь Мак-Росса…

— Часы пробили полночь. Ганс Миллер осторожно толкнул дверь. Та подалась. Он шагнул в темноту чужого номера.

— Сэндерс! — шепотом окликнул он. — Это я, Миллер!

Ответа не последовало. Тогда он закрыл за собой дверь и нащупал на стене выключатель. Вспыхнул свет. Номер был пуст.

— Сэндерс! — снова позвал он.

Сэндерс вырос перед ним словно из-под земли. Миллер так и не понял, откуда он появился.

— А, это вы, Миллер. Заходите. А я тут задремал в темноте. Что-нибудь случилось?

Миллер не отрываясь смотрел в глаза боссу.

— Случилось, — чуть слышно произнес он.

— Что-нибудь серьезное? — насторожился Сэндерс. — Говорите же, Миллер, не тяните!

— Мне все известно о вас, Сэндерс. Вы — двойник.

Сэндерс замер. Его тело напряглось, готовое к схватке с врагом.

— Та-ак, — протянул он, встретившись взглядом с Миллером. — Интересно!

— Вы действуете заодно с полицией, — продолжал таксист. — Как видите, я знаю и об этом.

Несколько долгих минут оба пытались проникнуть в мысли друг друга.

— Что вы от меня хотите? — холодно спросил Сэндерс.

— Ничего, — покачал головой Миллер. — Кроме одного: позвольте мне быть вам полезным.

— Вот как! — усмехнулся Сэндерс. — Интересное предложение. И чем же оно вызвано?

Миллер заговорил быстро, скороговоркой, опасаясь, что Сэндерс усомнится в его искренности.

— Верьте мне, Сэндерс! Я искренне хочу помочь вам. У меня есть для вас очень важные сведения. Вы согласны выслушать меня?

После недолгого раздумья Сэндерс кивнул:

— Выкладывайте.

— Около двух часов назад Шарль Левьен попросил меня зайти к нему в номер. Там я застал Грифона…

— Объявился, голубчик! Это с ним я сегодня беседовал в баре?

— С ним. И именно тогда он расколол вас, Сэндерс.

— Гм… Любопытно. В чем же я промахнулся?

— Вы неверно ответили на его условную фразу.

— А, так это был пароль! Ладно, черт побери… То-то он сразу же исчез.

— Таким образом, о вашей связи с полицией известно всем участникам предстоящей операции.

— Проклятье!..

— Теперь о самом важном. Операция назначена на завтра.

Сэндерс помрачнел и сжал кулаки.

— Он все верно рассчитал, этот ваш Грифон, — глухо произнес он, глядя в пол. — Диверс приедет только к вечеру… Что же предпринять?..

— Кроме того, Грифону известно, что за гостиницей наблюдают трое сыщиков из Скотланд-Ярда. Боюсь, что этим несчастным грозит опасность…

И Миллер передал Сэндерсу весь разговор, состоявшийся часом раньше в номере Левьена.

— Этот фрукт не так прост, — покачал головой Сэндерс, когда швейцарец умолк. — М-да, случай не из легких… И все-таки, Миллер, — он поднял глаза на собеседника, — почему вы пришли ко мне?

Миллер смутился и отвел взгляд в сторону.

— Помните, — произнес он чуть слышно, — вы обещали мне устроить встречу с тем мальчиком… который остался жив…

— Помню, — тихо ответил Сэндерс, — и сдержу свое слово.

— Этим вы меня и купили, Сэндерс. Вы не представляете, как это для меня важно!

— Вы правы, чужих переживаний не дано понять никому.

— Но главное в другом, — продолжал Миллер. — Я не хочу быть причиной чьей-то смерти. Я не хочу убивать. А меня толкают на это, не спрашивая моего согласия. Они там были уверены, что я безропотно подчинюсь любому их решению, лишь бы спасти свою шкуру. Потому и поступили со мной как с бессловесной и бездумной марионеткой. И майор Гросс не ошибся, когда остановил свой выбор на тех четверых… — Он кивнул в сторону двери. — Сэндерсу, вашему двойнику, была обещана крупная сумма денег, а остальным — жизнь и полная реабилитация по возвращении в наш мир. Но я — совсем другое дело. Впрочем, окончательно прозрел я только сегодня, хотя процесс этот начался уже давно…

— Пятого сентября, — догадался Сэндерс.

Миллер вздрогнул.

— Да, пятого сентября. Именно в тот день я понял, что тогда, три года назад, судьба предоставила мне право выбора, выбора между жизнью и бессмертием, жизнью в позоре и бессмертием в своем деянии. Я пренебрег выбором — и убил того мальчика. Да нет, что я говорю! Никакого выбора передо мной тогда не стояло, я просто наехал на него — и все! Да, я очень сожалел о случившемся, горевал и клял судьбу — только судьбу, но никак не себя! У меня и в мыслях не было крутануть тогда руль в сторону и ценой собственной жизни сохранить жизнь невинному созданию. Это даже не трусость, не малодушие, а какой-то животный страх перед возможностью собственной смерти. Вы понимаете меня, Сэндерс?

Сэндерс кивнул и закурил.

— И лишь в вашем мире я понял, — печально продолжал Миллер, — что мог быть для меня и иной выход. Ваш мир… Ваш мир намного лучше нашего, добрее, что ли, гуманнее. Я узнавал: за преступление, которое я совершил там, здесь бы меня к смерти не приговорили. Знаете, какой приговор мне был вынесен? Три года тюрьмы с последующей смертной казнью… Да-да, Сэндерс, не удивляйтесь, — заверил собеседника Миллер, заметив, что тот широко раскрыл глаза. — Ваши законы намного человечнее. Вообще смертью у вас карают очень редко, а во многих странах смертная казнь отменена вовсе. У нас же кара превратилась в месть. Помните, как у Моисея? «Око за око, зуб за зуб». Жизнь за жизнь

— и никаких исключений. Но просто отнять жизнь им мало, надо еще насладиться страданиями приговоренного к смерти — и ему дают срок тюремного заключения. Месяц, пять месяцев, год, три, пять лет… Каждый получает свой срок в зависимости от тяжести содеянного. Но за особо тяжкие преступления месть иная: та же смерть в конце, тот же срок в начале, но каков он, этот срок, преступник не знает. Он может быть казнен и завтра, и через десять лет. Он не спит ночами, ожидая рассвета, — обычно приговор приводится в исполнение ранним утром. Многие сходят с ума, но это не освобождает их от грядущей расплаты. — Миллер с тоской посмотрел в окно. — Хотел бы я взглянуть им в глаза — тем, кто выносит подобные приговоры! Неужели их не мучают ночные кошмары? А тех, кто издает подобные законы?.. Наверное, сам воздух в нашем мире насыщен ненавистью и злобой.

Он с горечью покачал головой.

— Не отчаивайтесь, Ганс. — Сэндерс впервые назвал Миллера по имени. — Никакой воздух не способен отравить человека, если он благороден и честен.

— Видеть не могу этих подонков, — с омерзением скривил губы Миллер. — Грифон профессиональный головорез и убийца, Риччи подлец, каких мало, а Левьен трус и мелкая душонка. — Он вынул из кармана портсигар и положил его на стол. — Возьмите, я больше не могу носить с собой эту штуку. От нее пахнет смертью.

— Оставьте его у себя, Ганс, — произнес Сэндерс. — Он вам еще пригодится.

Взгляд Миллера отражал сомнение и надежду, боровшиеся в его душе.

— Вы хотите, чтобы я участвовал в операции? — спросил он с дрожью в голосе.

— Вы можете отказаться, — пожал плечами Сэндерс, — но, признаюсь честно, ваше участие и ваша помощь, которую, кстати, вы сами же и предложили, для меня были бы очень кстати. Вы уже сделали выбор, придя ко мне. Так сделайте его еще раз.