Игроки подвинули стулья к столу. Эван Табор, владелец фабрики консервированных продуктов, подснял карты; сдавал страховой агент Том Лонг, самый молодой из четверки. Его недавно бросила жена, не найдя с ним счастья, по этой причине мистер Лонг развеивал свою печаль в «Голубом Джеке».

Джейс Коннерли выиграл первый ход. Он ставил по доллару на каждое очко и за каждый пас.

— Так очень долго, — нечленораздельно проговорил он, качая своей пепельной головой. — Давайте по пяти. Ты сдаешь, Джордж.

Джордж Кивер взял колоду, но остановился, так как вошел еще один человек — Эд Хаскелл, окружной шериф.

— А, играете... — протянул он. — Разрешите карты. Кивер стасовал колоду. Шериф Хаскелл подвинул стул, посмотрел на пятидолларовые купюры на углу стола и в свою очередь извлек пять долларов. Джейс Коннерли сделал ставку. За две игры он положил в карман 35 долларов и проговорил более четким голосом:

— Это очень слабо.

Не обращая внимания на то, что ему говорили его приятели, он встал из-за стола и, тяжело ступая, подошел к окну. За окном стемнело. Джейс бросил взгляд в сторону своего дома.

Он вспомнил, что даже не принес домой никакой еды. Не принес и денег для музыкантов Стентона. Поболит у него теперь голова, подумал он. Придется ему в одиночестве пиликать на скрипке, сбежав от своих музыкантов и кредиторов. Уже вечереет, в саду сейчас темно и он вынужден будет вернуться в дом, а там встретиться с ними лицом к лицу. Ну, а мне-то что? У меня к нему нет ни капли сочувствия. Мне наплевать на его музыку и на то, что ее не публикуют. Он только выбрасывает деньги на ветер! Отлично, ну а мне-то какое дело?!

А где сейчас Джон? Все еще с ней? Наверное, уже ушел. Тоже мне чемпион! Пока у него нет ничего, кроме желания стать знаменитым боксером. Смешно смотреть, как он носится с этой идеей. А сейчас он у Франсуазы, и я не смог ему помешать! Проклятье!

Он возвратился к своим друзьям, громко спросил:

— Ну как дела, ребята? Кто объявит черви? Он подошел к двери и приглушил звонок.

— Ты наверно хочешь выпить, эй, Джейс? — спросил Кивер.

— Как черт! Продолжим партию в ресторане? Я дам вам отыграться: десять долларов ставка, двадцать долларов — пас.

— Ну, а что ты думаешь, нарушитель веселья? — воскликнул Эван Табор, фабрикант.

— Я думал, это дружеская партия, — фальшиво посетовал Том Лонг.

Играли вчетвером, официант не успел принести виски с содовой, как Джейс Коннерли опять выиграл.

— Мне надо спуститься, посмотреть, как обстоят дела. Должны прибыть клиенты, — сказал Кивер.

Джейс выписал официанту чек и угостил всех.

— Давайте продолжим, — сказал он. — Останься, Джордж, я дам тебе отыграться. Двести долларов ставка и сто долларов пас. Хотите? Давайте. Я сдаю.

Игроки быстро переглянулись, трое из них вернулись к столу. Том остался стоять.

Шериф Хаскелл пошел вначале 10 и потом 11, но на этом и остановился. Джейс Коннерли пошел с четырех, между тем Кивер объявил 2 и 2 и был вынужден достать бумажник, чтобы заплатить. Эван Табор играл с осторожностью и объявил семерку. Тогда Джейс Коннерли громогласно объявил, что идет на все, и сорвал всю ставку. Таким образом он положил в карман жилета 600 долларов. Его челюсти сжались, глаза сузились. Он снова наполнил пять бокалов.

— Выпьем! За карту, которая идет! Так быстрее, и не надо торчать тут весь вечер. Послушайте! А давайте по пятьсот!

— Ты что, сошел с ума? — спросил Эван Табор.

— У вас не в порядке с головой, Джейс, — сказал шериф. — Я думал, что это все же дружеская партия!

— Эх вы, трусы! — заорал Джейс Коннерли. — Давайте по пятьсот! Кто будет?

— Я, — твердо сказал Эван Табор и достал деньги, между тем Том Лонг протянул руку к картам и начал их тасовать.

— Хотите перемешать еще? — спросил Кивер.

— Кончайте тасовать! — выкрикнул Джейс Коннерли. — Положите колоду!

Кивер достал 500 долларов; Эван Табор положил другие 500 рядом с деньгами хозяина ресторана.

— Поехали. Достаточно перетасовали.

Кивер снял четверку треф и недовольно выругался.

Джейс Коннерли вытащил девятку червей.

Эван Табор восьмерку той же масти.

Коннерли опустил в карман 1500 долларов, остальные четверо стояли рядом со своими стульями и одновременно говорили, но он их не слушал. Опять наполнил бокалы, поставил их на стол и, прищурившись, посмотрел в лицо Табору.

— Что происходит? Я взял все твои черви.

— И очки. Все, что пришли сверху, — ответил фабрикант.

— Прекрасно! — пробормотал Коннерли. — У тебя есть мясная лавка в нижнем квартале. Ты играешь на нее. Я же ставлю против свое заведение на Восьмой авеню и уличное кафе на Пятидесятой. Центр против нижнего квартала. Все на карту! Я тасую, ты снимаешь! Ну! Смелее!

— Будь что будет, а там посмотрим, — сказал Табор с погасшим взором.

Трое наблюдателей хотели сдержать игроков, но партия началась. Джейс Коннерли осушил свое виски, другие тоже выпили. Шериф перемешал колоду: дал карты Джейсу, который неуклюжим движением передал их Табору; тот положил карты на угол стола и старательно их перемешал.

— Ну, теперь хорошо! Давай! — крикнул Коннерли. — Вперед! Снимай!

Табор достал валета треф.

— Голубой Джек, — запинаясь, произнес Кивер[1]. Джейс Коннерли открыл девятку пик.

Он мог бы лишиться своего лучшего ресторана.

— Очень хорошо, — задумчиво протянул он. — Из двух зол надо выбирать меньшее — суеверие.

Его рука потянулась к стакану с виски.

— Сыграем еще раз, Эван? У тебя есть еще фабрика и магазины, а у меня еще четыре ресторана. Поставь на свою фабрику!

Том Лонг и шериф запротестовали и пытались их дружески увещевать. Никто их не послушал. Эван Табор пронзил Джейса Коннерли взглядом через стол: они оказались лицом к лицу на расстоянии нескольких сантиметров.

— Сдавай! — сказал Табор. — Я сыграю.

В наступившей тишине был слышен лишь шелест карт. Табор искоса взглянул через плечо, чтобы проследить, как будут тасоваться карты. Шериф сидел, низко опустив голову.

— Давай! — сказал Джейс Коннерли. Эван Табор сдал короля червей. Джейс Коннерли — туза пик.

Наблюдающие засопели, почувствовав облегчение.

Табор взял свой пиджак и из внутреннего кармана достал вечное перо. На бумажной салфетке, которую вместе с выпивкой принес официант, дрожащей рукой написал:

Отдаю полностью в распоряжение Джейсу Коннерли свою фабрику для консервирования мяса. Эван Табор.

Выигравший сложил бумагу и положил ее в карман.

Джордж Кивер подошел к телефону, чтобы попросить Арди Легрелла проводить Коннерли домой, но тот еще не пришел в бар.

Тогда он позвонил Франсуазе. Подошла кассирша. Девушка сказала, что Франсуаза попросила ее отвечать на телефонные звонки.

— Речь идет о мистере Коннерли? — спросила девушка.

— Да.

— Вот почему мне приказали только отвечать на звонки и больше ничего не говорить. Это ее приказ. Вы об этом знаете, мистер Кивер. Я не думала, что...

Кивер с раздражением повесил трубку.

— Не надо отправлять меня домой, друзья, — промычал Коннерли. — Давайте еще выпьем, я угощаю!

— Нам не надо больше пить, — сказал Хаскелл. — И тебе тоже.

— Почему меня никто не поздравляет? — спросил Коннерли. — Теперь у меня есть консервный цех, благодаря доброте Эвана, однако он мог бы иметь неплохой доход с Восьмой улицы. Слушай, Эван, тебе нужен мой вексель. Погоди немного.

Табор, потерявший многое, услышав о ресторане стоимостью в сто тысяч долларов, огорченный прошел к туалету, вошел туда и закрыл дверь.

Шериф Хаскелл что-то пробормотал насчет необходимости его присутствия в другом месте и ушел с Кивером.

Том Лонг, которому нужно было идти в страховое общество, протянул руку Коннерли, сказав:

— Желаю счастья! — Однако тот его не услышал и вошел в зал, где был вход в комнаты Франсуазы. Джейс Коннерли стал наблюдать за ее закрытой дверью. Он провел рукой по лицу, приводя себя в порядок, и спустился по лестнице. На последней ступени он, раскачиваясь, посмотрел в сторону бара, но не пошел туда, а направился к дому.