Как моя авария повлияла на его работу? А что насчет меня? Чем я занимаюсь?

Пока моя кровать была в положении лежа для обследования, я поняла, что мужчина, который держит меня за руку, боролся за меня, поддерживал и помогал, но я не знала его.

Люблю ли я его? Любит ли он меня?

Неважно, как сильно я старалась найти ответы в закоулках моего разума, они издевались надо мной, сознательно оставаясь вне досягаемости.

Я хотел видеть ее глаза. За тридцать лет изучения людей, чтения их, я почему-то забыл, что глаза были ключом. Без них у меня были только средние и незначительные зацепки.

Я понимал, почему ей не разрешали видеть, по крайней мере, пока. Только потому, что психологически в этом был смысл, это не означало, что я одобрял данные действия. Взять жену было моей обязанностью, ответственностью, и обязательством «Свету». Я видел и соглашался с этим в прошлом - но то было в теории и на расстояния. Это было близким и личным.

Я знал, что мое время придет. Я надеялся, что это не так, что смогу избежать этого, но отказаться от жены, когда ее уже представили, ​​ - не вариант. Принимая на себя эту ответственность, я укрепил свою связь со «Светом» и утвердил свое положение в обществе. Мое согласие и сотрудничество заверили Отца Габриеля, Комиссию и Совет в моей верности.

Мой взгляд метнулся к лицу Сары. Ее рука была зажата в моих ладонях. Хотя я не мог видеть ее глаза, ее нижняя губа побледнела от сильного закусывания зубами. Черт, она прокусит ее, если не прекратит сжимать, словно в тисках. Я уже видел капли крови, когда вернулся к ее постели сегодня. По крайней мере, в этот раз не я был причиной того, почему она нервничала. Эта реакция была вызвана движением кровати, поскольку доктор Ньютон полностью ее откинул. Я предположил, что это её проклятое сломанное ребро или ребра. Почему Рейчел повторно не забинтовала Сару после душа, я не знал. Я сказал бы кое-что, но тогда она, вероятно, будет наказана. Они могут даже решить заменить ее как главную по уходу за Сарой. Я не хотел этого.

Чего я хотел, так это, чтобы скорее сошел тот ужасный ушиб, разных оттенков от фиолетового до зеленого. Я видел его, когда снял ее длинную ночную рубашку, это было похоже на след от неоднократных ударов ногами. Отголоски этих ударов прошли волной через нас обоих. Может быть, я не хотел видеть ее глаза. Боль, которую она чувствовала, когда кровать откидывалась или, когда я поднимал ее, просачивалась из ее пор и заполнила комнату своим зловонием.

Разве доктор Ньютон не понимает, что делает?

Я поднял голову, но он не смотрел на меня.

Он смотрел на нее.

Мои зубы заскрипели от того, как сильно я сжал их, когда оценивал выражение его лица. Он был единственным врачом коммуны, и я ожидал увидеть сострадание и пожелание выздоровления на его лице. Вместо этого образ доктора Менгеле (прим. немецкий врач, проводивший медицинские опыты на узниках концлагеря «Освенцим» во время Второй мировой войны) проскочил в моих мыслях.

Какой врач участвует в вещах, которые доктор Ньютон выполняет безоговорочно?

Я, возможно, не подписался бы на эту миссию, но, черт возьми, Сара была моей женой.

Кого я обманываю?

Я был столь же ответственным, как доктор Ньютон, если не больше. Не для всех других женщин, которые приходили в коммуну тем же путем, но для Сары. Когда Комиссия объяснила, что нужно делать, у меня не было вопросов. Приказ есть приказ. Я повиновался им и выполнял. Это - то, что дало мне возможность продвинуться с такой скоростью, и я понял, что главное в коммуне – это правила и процедуры. Сообщество «Света» не так сильно отличалось от военных. Обучение в вооруженных силах хорошо мне послужило, и мой опыт в армии создал идеальную базу для верного последователя.

Доктор Ньютон заговорил, переориентировав мое внимание.

- Я собираюсь расстегнуть платье, чтобы лучше видеть ваши повреждения.

Хотя она кивнула, я снова стиснул свои бедные зубы. Я был бы счастлив, если бы зубная эмаль не осталась на них осколками, к тому времени как он это сделал. Доктор Ньютон начал с верхней пуговицы ее ночной рубашки, возле шеи, и продолжил расстегивать ее вниз. Он умудрился расстегнуть несколько пуговиц, когда я отпустил руку Сары и оттолкнул его прочь. Я видел ее под рубашкой и знал, что она не носит бюстгальтер.

Ее грудь была, может быть, меньше, чем я предпочитаю, но она была приятно округлой и крепкой. Ранее, в ванной комнате, вероятно, из-за температуры, я заметил, как ее соски затвердели и как розовые ареолы вокруг них потемнели.

Неважно, была она маленькой или большой: она была моей. Я чертовски хорошо знал, что грудь не пострадала во время аварии, и Ньютон тоже это знал. Он осматривал ее накануне. Не было никаких оснований снова осматривать ее грудь. Ослабив стиснутые челюсти, я сказал:

- У нее повреждения ниже. Я помогу вам. - Я хотел сказать больше, но Саре не нужно слышать, как мы меряемся членами над ее обнаженным телом.

Руки доброго доктора поползли вверх, охотно сдаваясь, но ухмылка на его лице еще раз заставила меня стиснуть челюсть. Высокомерная задница. Не существует ни одной чертовой возможности, чтобы он мог осматривать Сару без моего присутствия. Я не допущу этого. Если бы для этого мне пришлось обратиться с запросом к Комиссии, я бы сделал это. Они серьезно хотели, чтобы я женился, и я сделал это.

Глубоко вздохнув, я застегнул верхние пуговицы на ее рубашке и расстегнул, начиная снизу. Открытые участки кожи Сары покрылись мурашками, когда я раскрыл ее ночную рубашку. Теперь она была раздета от пальцев ног до пупка. Все нескромные места были прикрыты. Несомненно, в темноте, за пределами «Света», она носила и меньшего размера бикини на пляже, чем те трусики, которые носила теперь. Это не имело значения. Когда она была в темноте, она не была моей женой. Теперь она ей стала, и Ньютон, блуждающий по ее телу глазами, взбесил меня.

Я держал свой язык и сосредоточился на ее гипсе. Эта хреновина доходила до половины ее левого бедра. Поскольку была разбита только голень, гипс можно было спокойно накладывать и ниже колена. Это была еще одна часть психологической войны, часть плана, чтобы стереть ее, отнять у нее способности, и сделать зависимой. Чем больше физических ограничений она терпела, тем легче было привить психологические ограничения.

«Свет» был работой, призванием. Его первыми последователями были преимущественно мужчины. Учения Отца Габриеля произошли от фундаменталистских корней. Женщины ценились за прочность, благодаря которой они исполняли свои обязанности и потому, что у мужчин были потребности. Согласно учению Отца Габриеля, эти потребности лучше всего удовлетворялись женами. В то время как некоторые женщины нашли свой путь к «Свету» по собственному желанию, другие, такие как Сара, — были приобретены. Процесс приобретения и воспитания постоянно пересматривался. Каждый случай оценивали по его успеху или провалу. Хотя вся коммуна участвовала в приобретении, в конечном счете, каждый раз были участники, которые несут ответственность за результат. В нашем случае, это были я и Сара. Потому что я был ее мужем, и моя роль имела бесконечно важное значение. Единственная дорога для моего дальнейшего успеха в «Свете» пролегала через Сару.

Я снова взял руку Сары в свою. Мы не проиграем. Я повторял это как мантру, как молитву в закоулках моей души. Я был свидетелем неудач, и я трудился слишком долго, чтобы позволить этому стать моим концом. Рука Сары дрожала, но я отказался позволить эмоциям влиять на мои цели. Мы должны добиться успеха.

- Сожмите руку вашего мужа, когда я прикасаюсь к месту, которое болит.

Мудак дошел до эпицентра боли, прямо над сломанными ребрами. Когда он это сделал, Сара застонала и стиснула пальцы со всей силы, прежде чем плотно сжать губы.

- Здесь, - сказал я, наблюдая, как брови доктора ползут вверх.

- Вы сломали, как минимум одно ребро во время аварии, - объяснил он.