· Но есть и те, кто воспринимает своё положение старослужащего, как право творить вседозволенность в отношении “молодых”. Собственно они и образуют корпорацию “дедов”. И случаи, аналогичные тем, которые были приведены выше — только малая часть злоупотреблений со стороны “дедов” статусом старослужащих при поддержке офицерья.

Перекладывая непосредственное командование рядовым составом в периоды отсутствия в расположении части офицеров (за исключением дежурных по графику) на доверенных старослужащих, офицерьё из числа командиров подразделений расплачивается с ними поблажками по службе. А поскольку такая схема управления противоречит уставам, то она неизбежно основывается на нарушениях дисциплины и норм товарищеской человеческой этики со стороны доверенных старослужащих. На всё это в целях поддержания удобного им порядка офицерьё смотрит сквозь пальцы, что поощряет некоторых из старослужащих к дальнейшему нарушению дисциплины и создаёт у них иллюзию безнаказанности. В конце концов кто-то из “дедов” в процессе “неформальной работы” с личным составом совершает преступление.

Когда совершается преступление, командование части начинает заверять всех, что в части нет дедовщины, но имело место чрезвычайное происшествие, которое произошло по вине самого пострадавшего либо отдельных военнослужащих, которые ни с того ни с сего под конец своего срока службы вдруг нарушили дисциплину, а до этого были если не примерного поведения, то без особых замечаний. Это — первое объяснение, которое даёт офицерьё, желая избегнуть ответственности за дедовщину, которую само же разводило и поддерживало, надеясь удержать её в “полезных” со своей точки зрения и потому — разумных пределах. Если вышестоящее командование таким объяснением удовлетворяется, и дело удаётся замять, то на некоторое время “дедам” в этой части приходится умерить свой раж.

Если вышестоящее командование не удовлетворяется таким объяснением (а с чего бы ему не удовлетвориться, когда других дел полно?), то “дедам” приходится отвечать за преступления перед судом, а представителям офицерья — в большинстве случаев в «административном» (а не уголовном) порядке перед вышестоящим командованием как за сам факта происшествия, так и за попытку его сокрытия. Но дело в большинстве случаев сводится к выговорам, задержкам очередных воинских званий и наград, гораздо реже уведомлением о «неполном служебном соответствии» и уж совсем редко — понижением в воинском звании и увольнением со службы. Об уголовной ответственности за дедовщину командиров частей и подразделений речь обычно не заходит [35].

Поэтому достоянием гласности становятся только из ряда вон выходящие проявления дедовщины, которые на первом этапе не удалось скрыть, а на последующих этапах — «замять» и предать забвению [36]. В действительности случаев дедовщины многократно больше в особенности тех, которые не приводят к тяжким телесным повреждениям, а ограничиваются нанесением вреда нравственно-психическому здоровью людей.

И это приводит к интересному вопросу, который почему-то не задают ни СМИ, ни правозащитники.

Дело в том, что в каждой войсковой части есть так называемы «особый отдел» — официальное представительство КГБ СССР (в годы советской власти), а ныне ФСБ. «Особый отдел», хотя и пребывает в пределах части, но это — подразделение другого ведомства, самостоятельная войсковая часть или подразделение войсковой части, не принадлежащей Министерству обороны или МВД. В своё время «особые отделы» создавались для того, чтобы выявлять и пресекать те факторы в жизни поднадзорной «особому отделу» войсковой части, которые могут нанести вред обороноспособности государства: шпионаж, предпосылки к утечке секретной информации по разгильдяйству, заговоры с целью захвата власти, экономические преступления и т.п. В процессе осуществления своей деятельности «особые отделы» развёртывают во всякой части сеть информаторов, а кроме того их представители беседуют в неформальной обстановке с личным составом части.

Т.е. особисты обязаны достоверно знать о том, есть в части дедовщина, либо её нет; они не могут этого не знать просто в силу принципов организации своей работы в частях и подразделениях. И одна из их обязанностей — информировать не только своих начальников (по ведомству КГБ — ФСБ), но и командиров тех частей, в которых они работают, о выявленных ими проблемах и нарушениях.

Но в случае трагедии в Челябинском танковом училище, как и во многих других трагических случаях, особисты, похоже, своевременно не доложили по своей вертикали власти о том, что в части процветает дедовщина, а командование убеждено и настаивает на том, что дедовщины нет, и такое положение дел ни к чему хорошему привести не может. Т.е. среди особистов офицерья в настоящее время тоже в избытке.

Большинство должностей от командира взвода до командира батальона сейчас (2006 г.) занимают те, кто поступил в военные училища после 1992 г. Т.е. подавляющее большинство нынешнего офицерья (в ранее указанном смысле этого слова) — получили военное образование и стали офицерами при власти реформаторов-демократизаторов. И соответственно:

Именно реформаторы-демократизаторы — политики федерального уровня, бывшие у власти в 1990-е гг., — несут политическую ответственность за нынешнее положение в Вооружённых силах, включая и дедовщину во всём её махровом цветении.

Но и нынешний генералитет в его большинстве не лучше, чем современное офицерьё, поскольку в большинстве своём выслужился [37] из офицерья застойной эпохи, которое как бы служило народу, опираясь на дедовщину тех времён.

Также необходимо пояснить и вопрос об ответственности за дедовщину командиров частей — единоначальников. Формально юридически ответственность командира за всё происходящее во вверенной ему части наступает с момента подписания им приказа о вступлении в командование. Подписанию приказа о вступлении в командование новым командиром в большинстве случаев предшествуют несколько дней, в течение которых он знакомится с положением дел в части. Однако уже батальон (дивизион), а тем более полки, дивизии, корабли военные училища, научно-исследовательские институты, корабли, аэродромы представляют собой достаточно сложные системы, с положением дел в которых с детальностью, необходимой для эффективного управления ими, — за несколько дней ознакомиться невозможно. За несколько дней, предшествующих подписанию приказа о вступлении в командование, новый командир может убедиться только в том, что при прежнем командире не было совершено сколь-нибудь значимых хищений имущества и финансовых средств, скрытых утрат имущества, повреждений боевой техники, иных объектов, находящихся в распоряжении части.

Если в командование частью вступает человек чести, а не представитель офицерья, то после подписания приказа о вступлении в командование ему требуется примерно месяц для того, чтобы ознакомиться детально с положением дел в части и выработать комплексную программу устранения тех недостатков, которые он выявил. На реализацию такого рода программы в её основных положениях может потребоваться несколько месяцев. Поэтому не формально юридически, а по делу фактически на нового командира можно возлагать ответственность за происходящее в части только примерно спустя полгода после того, как он вступил в командование.

При этом нормальный командир не может не понимать, что эффективное управление (т.е. командование) не может быть осуществлено исключительно на основе иерархии субординации должностных лиц, предусмотренной штатом. Причины этого в том, что:

· многим людям свойственно скрывать от вышестоящего начальства ошибки и злоупотребления по службе как свои собственные, так и своих подчинённых;

· кроме того, даже при добросовестном несении службы подчинёнными они не всегда придают должное (с точки зрения командира части) значение тем или иным фактам. Не придавая им должного значения, они не докладывают о них по команде, хотя они могут обладать значимостью.