Наивно было бы надеяться понять человека, не понимая времени, в котором он жил, но и здесь вопрос имеет две грани. Испанец Кортес нашел свой новый дом в Америке индейцев. Поэтому нельзя ограничиться исследованием только испанского контекста, надо изучить и туземный мир, чтобы по достоинству оценить странный путь Кортеса, петляющий на границе Старого и Нового Света, что стал связующим звеном двух частей цивилизованного мира.

Не будь Кортес неординарным человеком, наверное, его имя не было бы окутано мифами и легендами. Эта очевидная истина часто не замечается в угоду механистическим концепциям, представляющим конкистадора заурядным инструментом неумолимой испанской колонизации, начавшейся задолго до него, еще с первого путешествия Колумба в 1492 году. Но все, что связано с Кортесом, выходит далеко за рамки привычного и банального. В противоположность архетипу грубого неотесанного солдафона, грабителя и убийцы, Кортес был утонченным, образованным человеком и искусным обольстителем; великолепный оратор, он предпочитал воздействие слов грубой силе, которую умел обуздать; он эксплуатировал золотую лихорадку своих соратников, умел анализировать и предвосхищать события, выстраивая стратегические планы на далекую перспективу, тогда как остальные не видели дальше собственного носа; охотно манипулируя людьми, он поддерживал широкую сеть знакомств и связей. Именно его видением исторического и политического развития, высоко поднявшимся над господствовавшими тогда схемами, объясняется его совершенно нетипичное поведение. Тогда как большинство испанских переселенцев первой волны демонстрировали глубочайшее презрение к индейцам, Кортес лелеял мечту о слиянии с ними. Сумев – в огне и крови – предотвратить повторение антильского сценария истребления туземцев и привить на культурной и гуманистической почве ацтекской империи испанский корень, Кортес заложил основы современной Мексики. Это эпическое рождение новой расы привело к столкновению метисов и чистокровных потомков завоевателей, и отголоски его слышны до сих пор, потому что в нем тесно переплелись уважение и притеснение, восхищение и ненависть, великодушие и жестокость, альтруизм и алчность, любовь и равнодушие, потому что ничто в этой истории не вписывается в рамки привычных представлений, и требует изучения всех граней сложного здания человеческой личности и его восприятия нового мира.

Другой вопрос, неразрывно связанный с судьбой Кортеса, – это отношение Испании к нарождавшейся колониальной империи. Непредвиденное открытие Америки глубоко потрясло католическую Кастилию, занятую в тот момент освобождением и объединением своих земель. Могло ли это неокрепшее государство на ходу разработать новую философию власти, которая учитывала бы всю экстраординарную новизну «Западных Индий»? Какие полномочия передать на ту сторону океана? Как организовать администрацию и установить контроль над территорией в сорока пяти днях плавания от метрополии? И как обращаться с многочисленными туземцами, принадлежность которых к человеческой расе даже ставили под сомнение?

К этим вопросам вскоре добавилась и проблема управления наследством, доставшимся Карлу V. Юный Карл Гентский, внук Фердинанда Арагонского и Максимилиана Австрийского, одну за другой унаследовал обе королевские короны своих дедов: Фердинанд скончался в 1516 году, Максимилиан I – в 1519-м. В шестнадцать лет Карл взошел на трон Испании, три года спустя стал императором Священной Римской империи. И к этим гигантским владениям, разбросанным по всей Европе (управление которыми уже было делом не из легких), добавились огромные территории на новом континенте. Их размеры не шли ни в какое сравнение с ранее захваченными островами в Карибском море. Завоевание Мексики, предпринятое Кортесом в 1519 году, создало беспрецедентную ситуацию, с которой Испания едва могла справиться. Кортес оказался в эпицентре мировоззренческих и политических потрясений, вызванных изменением пропорций мира, а его деятельность послужила водоразделом между Средними веками и эпохой Ренессанса.

Происхождение Кортеса окутано тайной. Эрнан родился, по всей вероятности, около 1485 года в Медельине, в Эстремадуре, в самом сердце иберийской Месеты. Точная дата его рождения неизвестна, и сам Кортес всегда ее скрывал, причем по только ему известным мотивам. Даже его официальный биограф падре Франсиско Лопес де Гомара, ставший в последние годы жизни Кортеса его капелланом и духовником, был вынужден довольствоваться в своей «Истории покорения Мехико» всего лишь указанием года рождения – 1485.[2] Эта лаконичность первых биографов, единодушно поддержавших версию Гомары, была нарушена всего лишь раз в анонимном тексте на двадцати страницах, который сохранился только в копии XVIII века.[3] Неизвестный автор приводит краткую биографию Кортеса, которая обрывается 18 февраля 1519 года. В ней говорится, что конкистадор «родился в 1485 г. в конце июля месяца».[4] Эта неопределенность в уточнении также вызывает удивление. Но есть и другие предположения.

По францисканскому преданию конца XVI века, Кортес родился в 1483[5] году. И нетрудно догадаться почему: это год рождения Лютера. Мексиканские францисканцы видели в этом совпадении своего рода знак Божий: Кортес явился на землю Новой Испании ради обращения в лоно истинной Церкви индейцев и восполнения ими рядов католиков, поредевших после Реформации! Уже с первого дня жизнь этого человека стала легендой. Если добавить, что в Медельине (Вадахосе) на месте его родного дома установлена стела с надписью, что здесь «стоял дом, в котором в 1484 году родился Эрнандо Кортес»,[6] станет ясно, что никаких догм в этом вопросе не существует. Даже если придерживаться версии, предложенной самим Кортесом своим близким (то есть 1485 год), то нельзя до конца исключать, что эта «истина» выдает за действительное желаемое, пусть и по непонятной причине.

Кортес не любил говорить о своей родословной. С его подачи в историографии получила широкое распространение версия о происхождении Кортеса из семьи мелких дворян, благородных, но бедных. Отсюда якобы и его тяга к деньгам, которых ему не хватало, и жажда почестей, как следствие зависти мелкопоместного идальго к испанским грандам. По этой гипотезе Кортес становится конкистадором среди таких же конкистадоров, другими словами, заурядным продуктом своего времени и класса. Но был ли он действительно таковым?

По документам Фернандо Кортес де Монрой был единственным сыном Мартина Кортеса де Монрой и Каталины Писарро Альтамирано. При крещении в церкви Святого Мартина в Медельине он получил имя деда по отцовской линии. Фернандо, Эрнандо и Эрнан были в то время одним и тем же именем, для которого в Испании существовало три разных написания, поэтому нет ничего удивительного, что они используются в текстах на равных правах. По свидетельству Берналя Диаса дель Кастильо,[7] конкистадор требовал от своих подчиненных и друзей обращаться к нему коротко, без титулов, что создавало далеко не такую уж и малозначимую проблему протокола. Испанские дворяне и лица, занимающие государственные должности, имели право на приставку «дон», происходившую от латинского «доминус» – господин. Кортес всегда отказывался именоваться доном Фернандо или доном Эрнандо, и многие из его окружения были этим недовольны. Он считал, что авторитет нельзя получить вместе с титулом или унаследовать по праву рождения. Даже за такими деталями уже просматривается неординарная личность с критическим взглядом на устоявшиеся правила.