В глубине души Брайан во всем винил жену. Они вложили все деньги в ее бизнес. Это она заварила всю эту кашу.

А Шейла думала, что, если бы муж был до конца откровенен в тот вечер, когда состоялась благотворительная акция, и не соврал бы Дермоту о том, откуда у них эта картина, они никогда не попали бы в этот переплет.

Вскоре Маргарет вернулась в комнату, неся в руках поднос, уставленный чайной посудой. Там были три чашки, ложки, блюдца, чайник, молочник и сахарница. Она что-то бормотала себе под нос.

— Вы так добры, — робко пролепетала Шейла. — По правде сказать, я очень расстроилась…

— Расстроились! — фыркнула Маргарет, разливая чай. — Я же вернула вам все деньги. Чем же вы недовольны? Ведь не вас преследует призрак Мэй Рейли.

Да, но нас преследует дьявол во плоти по имени Дермот Финнеган, подумал Брайан. А он даст сто очков вперед любому призраку.

— Мэй Рейли? — переспросила Шейла. — А с какой стати, собственно, ей вас преследовать?

— Это я виновата в том, что ее скатерть украли!

— Что? — удивленно переспросил Брайан. — Ее украли? Когда?

— Вы что, с луны свалились? Разве вас не было в замке сегодня утром?

— Мы уехали очень рано. В вестибюле творилось что-то невообразимое: шум, гам, суета, и мы не стали даже останавливаться, чтобы выяснять, в чем дело. — Брайан помолчал. — Нам так хотелось поскорей забрать картины…

— Лучше не злите меня! — огрызнулась Маргарет, с шумом прихлебывая чай. — Я отвечаю за порядок в музее реликвий. Вчера вечером я заметила, что с замком на входной двери что-то не так. Мне надо было сразу же об этом доложить! Полагаю, когда охранники запирали дверь, то не обратили на это внимания. А потом, ночью, кто-то стянул скатерть. Скорее всего, в ту самую минуту, когда мне приснилось, что у меня выпал зуб.

— Вам приснился кошмар? — сочувственно спросила Шейла.

— Если снится, что у тебя выпал зуб, это значит, что ты скоро умрешь. Или кто-нибудь из твоих близких! Когда сегодня утром я пришла в замок и узнала, что скатерть похищена, я поняла, что дни мои сочтены! Мэй Рейли не успокоится, пока не сведет меня в могилу!

— Я уверена, она не станет этого делать, — заверила ее Шейла.

— А вам почем знать? Она на меня очень разозлилась. Я копировала узоры ее кружев на всех своих картинах: они точь-в-точь такие, как на той украденной скатерти.

— Да вы что?

— Вы же видели ее скатерть в замке. Неужели вы не заметили, что кружевной узор тот же самый, что на картине, которую я вам подарила?

— Нет, — ответил Брайан.

Теперь у него по-настоящему разболелся живот.

— Тогда вы просто невнимательно смотрели. Я-то думала, вы без ума от моей картины! Ведь на всех моих работах повторяется один и тот же узор: не какие-нибудь там трилистники, «визитная карточка Ирландии», давным-давно всем намозолившие глаза, или пошленькие цветочки, а маленькие изящные замки. Это был ее узор. Она придумала и сплела его специально для замка Хеннесси. Моя покойная матушка предупреждала меня, чтобы я ни за что на свете не соглашалась там работать!

— Мы не заметили деталей, потому что ваша картина так прекрасна… — проникновенно начала Шейла.

— Высшие силы вдохнули в душу Мэй бесценный дар. Я попыталась украсть частичку ее дарования и назвала его своим собственным. Мне не следовало так поступать. Это как воровство! Я, конечно, не выхватила что-нибудь прямо у нее из рук… Но я ведь так и не отблагодарила Мэй за то, что она создала! А мертвецы очень ревнивы по отношению к собственным творениям, — с жаром заявила Маргарет. — И они возвращаются, чтобы заявить на них свои права!

Брайан громко сглотнул.

— Я бы не назвал то, что вы сделали, плагиатом, — неуверенно промямлил он, словно пытаясь убедить в этом самого себя.

— Вот! Именно так! Плагиат! Скорее снег в аду выпадет, чем я снова возьму в руки кисти!

— Но, Маргарет, — начала Шейла, — высшие силы благословили и вас недюжинным талантом. Вы же выиграли тот шуточный конкурс. Вы художник! Причем художник с большой буквы! С вашей стороны было бы большим грехом зарывать свой талант в землю.

— Мой муж всю жизнь был уверен, что я разбираюсь в искусстве как свинья в апельсинах.

— Но ведь он давно умер, не так ли?

— В ближайший вторник как раз будет пять лет, как его не стало.

— Тогда вам больше ни к чему его слушаться. К тому же он был неправ. Вы потрясающе талантливы! Вы непременно должны продолжать писать!

В колледже Брайан весьма преуспел на семинарах, где учили, как преодолевать трудности и разрешать проблемы. Но сейчас ему больше всего хотелось задушить эту старую калошу. Однако не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что этим ничего не добьешься. Они либо должны заставить ее написать семь новых полотен, либо выяснить, сколько еще картин она раздарила своим друзьям, чтобы попытаться каким-то образом заполучить их в собственность. Брайан наклонился вперед и, состроив проникновенно-серьезную мину, сцепил пальцы рук. Он отлично выучил, что задушевный разговор — это ключ к взаимопониманию, а следовательно, и к решению проблемы.

— Одна ваша подруга сегодня утром накормила нас вкусным завтраком, — елейным тоном сообщил он Маргарет.

— Кто? — спросила она, подсыпая сахара себе в чашку.

— Филомена.

— Вы завтракали у Филомены?

— Нас туда направила Фиона, аптекарша. Филомена приготовила нам завтрак, а потом ее внук засыпал нас вопросами. Филомена объяснила, что он выполняет какое-то домашнее задание.

— Это не мальчишка, а репей.

Шейла рассмеялась и продолжила:

— Мы заметили у нее на кухне одну из ваших работ. Филомена от нее просто в восторге.

Брайан перебил ее, прикрыв ладонью ее руку, чтобы как-то смягчить свою резкость:

— А другим своим подругам вы тоже дарили картины?

— Я подарила восемь картин. И теперь мне очень стыдно, что на каждой из них изображен кружевной узор Мэй Рейли. Все, что я писала, я раздавала друзьям. — Она показала на жалкую кучку угольков в камине. — В первый раз в жизни у меня дома скопилось столько полотен, и, если честно, мне было неловко перед Мэй.

С трудом подавив не отпускавшее его желание придушить эту старую ведьму, Брайан позволил себе слегка воспрянуть духом. Если попробовать их вернуть, может, все еще обойдется. Черт, если им повезет и удастся прибрать к рукам все восемь, они смогут потихоньку толкнуть восьмую и разжиться наличными. Ведь Дермоту они должны только семь картин.

— А может, вам следует попытаться вернуть эти картины? — спросил он, осторожно прощупывая почву. — Чтобы навсегда избавиться от проклятия Мэй?

— Вы что, не понимаете? Я подарила их друзьям. Как, по-вашему, я буду выглядеть, если сейчас потребую их обратно?

— А вы не боитесь, что эти картины принесут вашим друзьям несчастье? — спросил Брайан тоном богобоязненного церковного служки. — Вы же сами сказали, что мертвецы очень ревностно относятся к своим творениям. Может, нам все же стоит попробовать вернуть их? Ради Мэй. А потом мы придумаем, что с ними сделать — лишь бы Мэй была довольна. Мне почему-то не кажется, что она хотела бы, чтобы вы сожгли свои бесценные полотна в камине. А мы… мы просто хотим вам помочь.

— С какой это стати? — подозрительно осведомилась Маргарет.

— Потому что вы такая… такая… — Его голос прервался. — Вы напомнили мне мою тетушку Эйлин. Она была танцовщицей от бога. А дядя Берни был, как на беду, такой увалень! Будто слон в посудной лавке, ей-богу! Танцевать он не умел и слышать не хотел о том, чтобы она танцевала с другими. — Брайан пустил слезу. — Это была такая трагедия! Она жить не могла без танцев, но, после того как она вышла за него замуж, на танцах пришлось поставить крест. Какой талант погиб даром! — Обильные слезы градом катились по его щекам.

Глазам своим не верю, изумилась Шейла. Я всегда знала, что в нем пропал великий трагик, но никогда не думала, что настолько великий.

— Ш-шейла, — едва ворочая языком, пролепетал Брайан, — ты ведь помнишь тетушку Эйлин? — Он снова всхлипнул, но на этот раз его всхлип больше походил на икоту.