Поводом к этому сомнению служило главным образом то обстоятельство, что Варгин видел, как Трофимов подъехал в карете к дому Авакумова и вошел туда.

Эти сношения Трофимова с подозрительным домом совсем не говорили в пользу Степана Гавриловича.

Герье, как будто разочаровавшись в нем, решил держаться от него в стороне и действовать сообща с Варгиным, горячо принявшимся за то, чтобы вывести, как он говорил, на свежую воду этого кощея бессмертного, Авакумова.

Наконец, через неделю борода у Герье отросла настолько, что довольно изрядно обезобразила его лицо, и, когда он, растрепав волосы, оделся в дырявый костюм нищего, который ему достал Варгин, он оказался вполне неузнаваем, до того, что, взглянув в зеркало, сам не мог различить, он ли это.

Варгин, как истинный художник, нарядил его с полным реализмом, и, надо было отдать ему справедливость, переодеванье вышло великолепное.

Они выбрали минуту, когда служанка отлучилась, и Варгин потихоньку выпустил переодетого Герье.

Во дворе служанка встретилась с мнимым нищим и грубо сказала ему, чтоб он убирался со двора, потому что "нечего ему тут шляться".

Это окончательно убедило доктора, что узнать его нельзя, и он смело отправился на Фонтанку, по дороге как бы репетируя свою роль и заранее входя в нее.

Шел он не спеша, почтительно давал дорогу прохожим, кланялся и протягивал руку за подаянием.

Но, должно быть, Герье делал это неумело, потому что прохожие скорыми шагами миновали его, и никто из них не дал ему ни гроша.

Какой-то чиновник в очках даже проговорил ему наставительно:

— И не стыдно тебе, такому молодому, просить милостыню? Ты шел бы работать!

Дав на ходу такой благой совет, чиновник поспешил пройти и не указал нищему, где ему взять работу, чтобы последовать его благому совету.

И, несмотря на то, что Герье был не настоящий нищий, а переодетый, он все-таки ощутил какое-то безотчетное чувство горькой обиды от этого высокомерного наставления.

На Фонтанке, у самого дома Авакумова, встретилась ему старушка в салопе, невзрачно одетая, в широком капоре с оборкой, почти закрывавшей ее лицо.

Она сама остановила Герье, дернув за рукав, покопошилась в мешке, который висел у нее на руке, и сунула ему копейку.

Герье, почувствовав эту копейку у себя на ладони, чуть было не сказал, что ему не надо. Но он вовремя опомнился, сообразив, что если уж переоделся нищим нужно взять милостыню бедной старушки.

Герье знал наружный вид дома Авакумова, потому что еще раньше, задолго до всей этой истории, в одну из прогулок Варгин показывал ему этот дом и рассказывал ходившие слухи про кощея бессмертного.

Узнать, таким образом, дом было легко для Герье, но каково же было его удивление, когда он, войдя через ворота, которые не были заперты, во двор, узнал и его!

Сюда привозили его в карете, здесь, у этого же Авакумова, он видел несчастного больного, и не кто иной, как Авакумов, предлагал ему пять тысяч рублей за то, чтобы Герье дал ему какое-нибудь ядовитое средство.

Герье узнал двор и крыльцо, куда ввели его и откуда потом связанного вынесли. И, вспомнив участь молодого Силина, он невольно вздрогнул, потому что и его могли тут запереть в подвал.

Выходило, что он еще счастливо отделался, что был отвезен к Таврическому саду и выпущен там.

В первую минуту Герье стало жутко во дворе этого странного дома, поведение хозяина которого отличалось слишком большою бесцеремонностью.

Очевидно, Авакумов умел хорошо прятать концы в воду и имел возможность не бояться преследования властей.

Но здесь же, в этом доме, жила та девушка, красивое лицо которой не мог забыть доктор Герье, готовый на все, чтоб найти ее, увидеть, поговорить с ней.

Он остановился посреди двора и оглядел ряды выходивших сюда окон в тайной надежде, не мелькнет ли случайно милое ему личико, но темные окна дома мрачно глядели на него и не только в них не было признака живого существа, но и весь остальной двор был пустыня — на нем не было видно ни души, словно все вымерло кругом…

Вдруг где-то хлопнула дверь. Герье обернулся на стук и увидел, что у бокового флигеля стоит человек, вышедший, как был, видимо, в комнатах, в кафтане и с непокрытой головой.

Впрочем, голова его не была покрыта шапкой, но на ней был по-старомодному белый парик.

Человек звал к себе нищего и манил его рукой.

Герье, стараясь как можно лучше играть свою роль, подошел.

Человек внимательно оглядел его с ног до головы, засунул пальцы в карман камзола и, вынув оттуда трехкопеечник, закинул голову и спросил:

— Копейка сдачи есть?

Герье протянул ему копейку, которую только что подала ему старушка и которую он держал зажатою в руке.

Человек взял эту копейку и стал ее рассматривать.

Герье тут только заметил, что с одной стороны на копейке был глубоко процарапан крест, а на другой — треугольник.

— Вы что же? — спросил человек, взглянув на Герье.

— Я ничего! — ответил тот, не зная, что сказать.

— Ищете?

— Ищите и найдете! — проговорил Герье, как-то совершенно непроизвольно повторяя фразу, которая вертелась у него в последнее время.

— Ну, хорошо! — сказал человек. — Пойдемте, я накормлю вас! — и он повернулся к двери, как бы не допуская и тени сомнения в том, что нищий последует за ним.

В первый миг, однако, Герье почувствовал колебание: входить ему в этот дом или нет?

Но тут же он сам рассердился на себя за свою трусость: ведь не для того же пришел он сюда, чтобы постоять только на дворе, а для того, чтобы узнать что-нибудь, если представится к тому случай.

И вот случай представлялся, его звали в дом, чтоб накормить, так неужели же не воспользоваться этим?

Герье, решившись довести свою роль до конца, пошел в дом.

Человек повел его на кухню и приказал бабе, вынимавшей ухватом горшки из русской печи, дать что-нибудь поесть нищему.

Это была не господская кухня, очевидно, а черная, людская, где стряпала и хозяйничала простая баба, находившаяся, вероятно, в подчинении у человека, приведшего сюда Герье, потому что она сейчас же оставила свое дело и исполнила его приказание.

Кроме бабы и их двоих, на кухне никого не было.

— Вы из иностранцев? — спросил человек, обращаясь к Герье.

— Да! — ответил тот, готовый уже рассказать целую историю, которую они придумали вместе с Варгиным: о том, что он женевский мещанин, приехавший искать счастья в Россию и впавший здесь в нищету.

Они придумали это, потому что для Герье оно было правдоподобнее, русского же нищего ему было разыграть труднее, так как его мог выдать акцент.

— Вы говорите по-французски?

Герье ответил утвердительно.

— Вы по собственному желанию или по поручению ко мне? — спросил человек, переходя на французский язык, которым он владел довольно порядочно.

Сначала Герье был удивлен таким вопросом, но, подумав, оказался настолько сообразителен, что понял, в чем дело.

Очевидно, копейка с крестом и треугольником служила условным знаком для человека, говорившего с ним.

По всей вероятности, для него этот условный знак имел значение, и он стал разговаривать с Герье не как с обыкновенным нищим; очень может быть также, что ответ, данный переодетым доктором на вопрос: "Вы ищете?" — "Ищите и найдете!" — был тоже условной фразой.

Ясно было, по крайней мере, что человек принимал Герье за какого-то своего и желал только знать, прислан ли он к нему или явился по собственному почину.

Герье решился по возможности поддерживать мистификацию, не отрицая и отделываясь общими ни к чему не обязывающими словами.

— Нет, я сам по себе! — проговорил он.

— Зачем же вы тогда пришли?

— Чтобы искать и найти, — наугад бухнул Герье, рассчитывая, что туманными выражениями дела не испортит.

Расчет его оказался верен, и он, как ему казалось, благодаря своей хитрости получил такие сведения, которые превзошли самые смелые его ожидания.