— Пока что нет. Если мне надоест, я скажу. Пусть все идет, как идет. Надеюсь, тебе нравится черный кофе, потому что ни сахара ни молока нет. Чашки там, наверху.

Он положил ключ в карман.

— Я знаю, где чашки. Пока.

Малек Констракшн состояла из ряда соединенных трейлеров, составленных как домино, и располагалась в тупике, в промышленной зоне. За офисами обширный асфальтированный двор был уставлен красными грузовиками, бетономешалками, погрузчиками и бетоноукладчиками. На всех красовался бело-красный логотип компании. Двухэтажный гараж из гофрированного металла протянулся вдоль задней части территории и, видимо, был наполнен оборудованием для обслуживания бесчисленных транспортных средств.

Бензозаправки стояли наготове.

С одной стороны, напротив зарослей кустов, я заметила шесть ярко-желтых экскаваторов и парочку бульдозеров. Мужчины в касках и красных комбинезонах шли по своим делам.

Тишина прерывалась грохотом приближающихся грузовиков, редкими свистками и постоянным «пиканьем» транспорта, дающего задний ход.

Я припарковалась сбоку, на стоянке, обозначенной «Для посетителей», за линией «джипов», «чероки ренджеров» и пикапов. По дороге к входу я слышала шум движения на близком шоссе и гудение маленьких самолетов, направлявшихся к аэродрому на западе.

Интерьер офиса свидетельствовал о разумном сочетании хорошего вкуса и практичности: блестящие ореховые панели, серо-голубое ковровое покрытие, синие шкафы и много подходящей по цвету темно-красной твидовой мебели.

Среди работников-мужчин стандартной одеждой служили галстук, рубашка и слаксы, без пиджака или спортивного жакета. Туфли выглядели подходящими для ходьбы по песку и гравию. Дресс-код для женщин казался менее определенным.

Царила атмосфера сердечной продуктивности. В отделениях полиции бывает такая же атмосфера, каждый увлечен своей работой.

В приемной, где я ждала, все журналы были связаны с работой, «Карьер», «Горная продукция», «Бетон» и «Асфальт».

Короткого взгляда было достаточно, что речь идет о вещах, которые мне и не снились.

Я быстро прочла об овальных вакуумных формах, свойствах примесей, телескопических желобах и портативных системах по утилизации бетона.

Елки-палки. Иногда меня изумляет глубина собственного невежества.

— Кинси? Я — Донован Малек.

Я подняла голову, отложила журнал и встала, чтобы обменяться рукопожатием.

— Дон или Донован?

— Я предпочитаю Донован, если не возражаете. Моя жена иногда сокращает до Дона, но я делаю для нее редкое исключение. Спасибо, что так быстро приехали. Пойдемте в мой офис и сможем поговорить.

Малек был светловолос и чисто выбрит, с квадратным лицом и шоколадно-коричневыми глазами за очками в черепаховой оправе. Я прикинула, что в нем немного больше метра восьмидесяти роста и килограммов сто веса. На нем были легкие узкие брюки и рубашка с короткими рукавами, цвета кофе лате.

Он распустил узел галстука и расстегнул пуговицу на воротнике, с видом человека, который не любит ограничений и всегда страдает от жары.

Я проследовала за ним через заднюю дверь. Кондиционер в его офисе равномерно гудел, когда мы вошли. Трейлер, который он занимал, был разделен на три помещения одинакового размера. Флуоресцентные лампы заливали холодным светом белые поверхности столов. Белые полки были завалены папками, техническими документами и чертежами.

Поблизости не было видно личной секретарши и я предположила, что одна из женщин в передней комнате отвечала на звонки и помогала ему с бумагами.

Донован пригласил меня сесть и сам уселся в кожаное кресло с высокой спинкой. Он потянулся к полке и достал школьный альбом, который открыл на заложенной странице и передал через стол мне.

— Гай, в шестнадцать лет. Кто знает, как он выглядит сейчас. — Он откинулся назад и наблюдал за моей реакцией.

Парнишка, смотревший с фотографии, мог быть одним из моих одноклассников, хотя он был на несколько лет старше. Черно-белый снимок, пять на пять сантиметров. Длинные, светлые, вьющиеся волосы. Скобы на зубах поблескивали из-за полуоткрытых губ. У него была неровная кожа, растрепанные брови и длинные светлые баки. Рубашка в цветочек. Я бы поспорила на крупную сумму, что на нем еще были брюки-клеш и широкий кожаный ремень, хотя на снимке их не было видно.

По моему мнению, школьные альбомы нужно изъять и сжечь. Неудивительно, что мы все страдаем от неуверенности в себе и низкой самооценки. Каким сборищем придурков мы были.

— Он выглядит почти как я в его возрасте. В каком году он закончил школу?

— Он не закончил. Его отстраняли от занятий шесть раз, и в конце концов исключили. Насколько я знаю, он так и не получил аттестат. Он проводил больше времени под арестом, чем дома.

— Таша упоминала проблемы с законом. Можете рассказать об этом?

— Конечно, если соображу, с чего начать. Помните слух, что можно заторчать от аспирина с кока-колой? Гай сразу же попробовал. Он был очень разочарован, что это не сработало. Он был тогда в восьмом классе. Не считая всех «безобидных шалостей», которые он вытворял тогда, я бы сказал, что первое серьезное дело было уже в старших классах, когда его дважды поймали с марихуаной. Он очень увлекался всем этим — травка, спид, туда-сюда. Как их тогда называли? Красные и желтые жакеты и что-то связанное с мылом. ЛСД и галлюциногены появились в то же время. В те дни подростки не употребляли героин и кокаин и никто не слышал о крэке. По-моему, это что-то относительно новенькое.

Какое-то время он нюхал клей, но сказал, что ему не нравится эффект. Парень был знатоком, — сказал Донован насмешливо.

— Чтобы за это платить, он тащил все, что не было прибито гвоздями. Воровал машины. Воровал оборудование в компании отца. Вам понятна картина, я уверен.

— Вопрос может показаться странным, но был ли он популярен у сверстников?

— Вообще-то, да. По фотографии трудно сказать, но он был симпатичный парень. Он был неисправим, но в нем была какая-то дурашливая привлекательность, которая нравится людям, особенно девушкам.

— Почему? Потому что он был опасен?

— Я не могу объяснить. Он был этакой застенчивой, трагической фигурой, как будто не мог помочь сам себе. У него был только один приятель, по имени Пол Трасатти.

— Он до сих пор где-то здесь?

— Конечно. Они с Джеком вместе играют в гольф. Беннет тоже с ним общается. Можете спросить, когда будете с ним разговаривать. Я не могу сразу припомнить никаких других приятелей.

— Вы сами не проводили время вместе с Гаем?

— Нет, если мог уклониться. Я старался выдерживать максимальную дистанцию. Дошло до того, что мне пришлось запирать дверь в свою комнату, иначе он бы вынес все подряд.

Что-то он продавал, а остальное тащил просто назло.

После того, как ему исполнилось восемнадцать, он стал осторожнее, потому что ставки возросли. Отец в конце концов обещал выставить его за дверь, если он еще раз попадется.

— Это тогда он ушел?

— Это было тогда, когда он сменил тактику. С виду, взялся за ум, начал работать здесь, в ремонтном гараже. Он был не дурак, должен признать. У него руки были на месте и голова на плечах. Наверное, он видел это место, как ответ на свои молитвы. Он подделывал чеки на отцовских счетах. Использовал кредитную карточку компании, чтобы покупать вещи, и продавал их. Отец, благослови его боже, все еще его покрывал. Я умолял его принять меры, но он никак не мог заставить себя это сделать. Гай морочил ему голову, громоздя одно вранье на другое.

Что вам сказать? Отец хотел ему верить. Он разговаривал сурово, он вел себя так, будто на этот раз его терпенье кончилось, но когда доходило до дела, он всегда отступал и давал Гаю «еще один шанс».

Боже, я не выносил, когда он так говорил. Я пытался перекрыть Гаю лазейки, это все, что я мог сделать.

Донован постучал по виску.

— Что-то было не так с этим парнем. У него действительно чего-то не хватало, по части морали. Последний фокус, который он выкинул — и это выяснилось только месяца через два после того, как он ушел — это афера, когда он отобрал последние деньги у бедной вдовы.