Я поехала на север по 111 дороге, совершая еще одно тридцатикилометровое путешествие до Плит. Я не могла сразу вспомнить название улицы, которую я искала, поэтому сбросила скорось и внимательно смотрела направо. Проехала мимо рощи финиковых пальм. За ней виднелась яркая зелень полей. Все выглядело как-то по-другому, но я поняла это только когда увидела знак Зона отдыха Сэлтон Си. До меня дошло, что я проехала поворот, и дорога на Плиты осталась километрах в пятнадцати позади. Я увидела впереди слева покрытую гравием дорогу и решила на ней развернуться. Приближался старый грузовик с высокими бортами, поднимая тучу пыли. Я притормозила перед поворотом и взглянула в зеркало заднего вида. Красный пикап катил прямо на меня, но водитель должен был заметить, что я изменила скорость. Он свернул вправо, объезжая меня, а я прибавила газ, чтобы убраться с его пути. Я услышала, как камень попал мне под колесо, но только развернувшись и выехав обратно на 111-ю, почувствовала внезапную неровность езды. Хлопающий звук предупредил, что задняя шина спустила.

— Прелестно, — сказала я. Явно наехала на что-то более вероломное, чем камень. Я подъехала к краю дороги и вышла. Обошла вокруг машины. Обод правого заднего колеса покоился на обочине. Шина сформировала дряблую резиновую лужу под ним. Прошло пять или шесть лет с тех пор, как я последний раз меняла колесо, но принципы, наверное, не изменились.

Достать из багажника домкрат, крутить его, пока колесо не освободится от веса машины, снять колпак колеса, помучаться с гайками, снять плохое колесо и положить его в сторону, пока вы водружаете на место хорошее колесо. Потом вернуть гайки на место и закрутить их, перед тем, как опустить машину.

Я открыла багажник и осмотрела запаску, которая сама выглядела скучновато. Я извлекла ее и опустила на землю. Не очень хорошо, но я решила, что доеду до ближайшей мастерской, которая, как я помнила, была в нескольких километрах отсюда.

Вот для чего я бегаю и качаю мускулы, чтобы справляться с маленькими жизненными неудобствами. По крайней мере, я не была обута в туфли на шпильках и колготки, и у меня не было блестящих ногтей, чтобы сломать их в процессе.

В это время на дороге появился грузовик и остановился в сотне метров от меня. Из кузова вылезло с десяток сельскохозяйственных рабочих. Казалось, их развлекло мое занятие, и они стали выкрикивать советы на чужом языке. Я не могла перевести, но поняла суть. Не думаю, что они говорили о замене колеса. Они казались добродушными, слишком уставшими от работы, чтобы причинить мне вред. Я округлила глаза и отмахнулась от них. Ответом был громкий свист от парня, который схватился за свою ширинку.

Я перестала обращать на них внимание и занялась работой, ругаясь, как портовый грузчик, стаскивая спущенное колесо. В подобных ситуациях я часто разговариваю сама с собой, давая себе инструкции. Была середина дня и солнце палило вовсю. Воздух был сухим, тишина ничем не прерывалась. Я плохо знаю пустыню. На мой непросвещенный взгляд ландшафт выглядел пустынным. На уровне земли, где я сидела, закручивая гайки, все, что я могла видеть — это сухое мескитовое дерево в паре метров от меня. Мне говорили, что, если прислушаться, то можно услышать звуки дерева — жуки-точильщики проделывают тоннели в мертвом дереве, чтобы отложить яйца.

Я вернулась к работе, дав молчанию окружить меня. Потихоньку я привыкла к тишине и неподвижности, как глаза привыкают к темноте. Стала замечать пролетающих насекомых, а потом увидела, как птицы ловят жуков на лету. Настоящие жители пустыни Мохав выходят из своих нор к ночи: гремучие змеи и ящерицы, зайцы, перепелки, совы и ястребы, пустынная лисица и земляная белка, все ищут добычу, собираясь съесть друг друга в неумолимой последовательности, которая начинается с термитов и кончается койотами.

Это не то место, где мне бы хотелось расстелить спальный мешок и преклонить головушку.

Одни ядовитые пауки могут напугать на десять лет вперед.

К 3.20 я успешно закончила задание. Подкатила спущенное колесо вперед, чтобы затащить в багажник. Внутри стучало что-то постороннее, судя по звуку, камень или гвоздь. Я стала искать прокол, проводя пальцами по поверзности шины. Дырка оказалась сбоку, небольшая, с неровными краями. Я уставилась на нее, не желая верить своим глазам. Это выглядело, как пулевое отверстие. Я издала непроизвольный звук и меня пробрала дрожь, как ребенка, оставленного в темной комнате. Я подняла голову и огляделась. Никого. Никаких машин не видно. Я хочу скорее отсюда.

Я затащила колесо в багажник, быстро собрала домкрат и инструменты и села за руль. Выехала на шоссе. Я ехала быстрее, чем должна была, исходя из состояния моей запаски, но мне не нравилось находиться там одной. Это должен был быть парень в пикапе. Он проехал мимо как раз, когда спустила шина. Конечно, это мог быть камешек, но я не знаю, как бы он мог пробить шину сбоку, оставив такую аккуратную дырочку.

Первая станция обслуживания, до которой я доехала, не работала. Бензиновые колонки еще стояли, но окна были разбиты и граффити гирляндой украшали фасад. На столбе висели рекламные объявления и компания недвижимости большими буквами сообщала, что эта станция сдается в наем. Слабый шанс.

На подъезде к Ниланду, на пересечении Мэйн стрит и Сэлтон хайвэя, я нашла маленькую станцию, торгующую одним из тех специфических видов бензина, который заставляет мотор вашей машины страдать от отрыжки. Я подкачала запаску и оставила спущенное колесо.

— Мне нужно съездить по делу в Плиты. Не могли бы вы починить его часа за полтора?

Механик осмотрел шину и посмотрел на меня так, что я поняла, что он пришел к такому же выводу, как и я, но промолчал. Он обещал, что снимет шину с обода и залатает ее к моему возвращению.

Я рассчитывала вернуться к пяти часам. Мне не хотелось оказаться в пустыне после захода солнца. Я дала ему десятку и обещала заплатить за ремонт, когда вернусь.

Запрыгнула в машину, а потом высунула голову.

— Где дорога на Плиты?

— Вы на ней стоите.

Я поехала по Мэйн, до того места, где она превращается в Бил, подъехав к Плитам, как к чему-то знакомому. Здесь я чувствовала себя в безопасности.

В этот час появилось больше людей: подъезжали машины, дети выгружались из школьных автобусов. Теперь и собаки были снаружи, радостно прыгая и встречая детей.

Доехав до улицы Ржавого Шевроле, я повернула направо и вскоре увидела впереди голубой трейлер Агнес Грей. Я остановилась рядом с ним и достала с заднего сиденья инструменты.

Напуганная предыдущими событиями, я достала свой маленький полуавтоматический Дэвис и засунула за ремень джинсов в районе поясницы. Взяла старую рубашку и надела поверх футболки, собрала замок, петли и все остальное и направилась к трейлеру.

Гремлины были дома. Я могла слышать бормотание их голосов. Мне не удалось избежать хруста гравия при подходе к двери. Разговор сразу прекратился. Я облокотилась о косяк, заглядывая внутрь под углом. Если руководствоваться тем, чему меня учили, я с большой вероятностью уже могла быть трупом. Вместо этого я оказалась лицом к лицу с созданием с дредами на голове, которое я видела сегодня утром. Еще одна чумазая физиономия появилась позади первой. Я знала от соседей, что один цыпленок был мужского пола, другой — женского. Я решила, что этот был парнем, но, если честно, не находила никаких половых различий. Ни у кого не было растительности на лице. Оба были юны, с несформировавшимися чертами херувимов, спутанные лохмы сверху, рваная одежда внизу.

Ни от одного из них не пахло лучше, чем от Агнес Грей.

Мы с мальчишкой уставились друг на друга и надулись, как гориллы. Так нелепо. Мы были примерно одного роста и веса. Разница была в том, что мне хотелось вытрясти из него всю душу, и не думаю, что он был готов к тому же. Кинув взгляд на подружку, он качнулся на каблуках, руки в карманах и спросил:

— Эй, Пупси, какого хрена ты здесь делаешь?

Кровь ударила мне в голову. Мои нервы и так были на пределе, и мне не нужны были оскорбления от такого мелкого ничтожества, как это.