Он улыбнулся.

— Вы выросли в Санта-Терезе?

— Я прожила там всю жизнь.

Он покачал головой в притворном восхищении.

— Я даже не могу перечислить все места, где был.

— Вы служили в армии?

— Не довелось, Бог миловал. Я был слишком молод для Кореи и слишком стар для Вьетнама.

В любом случае, не уверен, что прошел бы медкомиссию. У меня в детстве был ревматизм…

Вернулась официантка и начала убирать наши тарелки.

— Вы не могли бы сказать, где туалет? — спросила я ее.

— Спасибо, — ответила она, счастливо улыбаясь и ставя посуду на поднос.

— Эль куарто де дамас? — помог Диц.

— О, си, си!

Она посмеялась, поняв свою ошибку, и показала в сторону кухни. Я отодвинула стул. Диц сделал движение, как будто собирался меня сопровождать, но я его остановила.

— Господи, Диц. Всему есть предел, знаете?

Он согласился, но я заметила, что он внимательно наблюдает, как я иду к задней двери.

Дамы делали свои дела в кладовке для швабр. Моя руки, я увидела себя в осколке зеркала над раковиной. Я выглядела хуже, чем накануне вечером. Мой лоб был черно-синим, синяки вокруг глаз — цвета лаванды. Красные полоски под глазами заставляли их выглядеть так, как будто у меня коньюктевит. Сухой климат пустыни подействовал на мои волосы, заставив их выглядеть как мусор, выметенный из-под кровати. Не могу поверить, что я была на публике и люди не визжали и не показывали на меня пальцем. В голове у меня снова застучало.

Когда я вернулась к столу, Диц уже расплатился.

— С вами все в порядке?

— У вас случайно нет ничего от головной боли?

— У меня есть Дарвосет в машине.

Он купил банку колы, и мы взяли ее с собой. Я смотрела, как он сканирует взглядом стоянку, открывая машину. Он открыл дверцу для меня и подождал, пока я благополучно уселась.

Усевшись на свое место, он начал искать в бардачке таблетки.

— Скажите, если не поможет. У меня есть рецепты на все.

Он проверил пару упаковок, нашел то, что искал, и вытряс таблетку на ладонь. Я пробормотала спасибо. Он открыл для меня банку с колой, и я приняла лекарство. Через несколько минут боль стала ослабевать. Вскоре я заснула.

Я проснулась, когда мы пересекли границу округа Вентура. Я почувствовала запах океана, еще даже не открыв глаз. Воздух был влажный и соленый, вокруг была пышная растительность, своеобразное сочетание можжевельника и пальм. После скучной монотонности пустыни прибрежная растительность казалась щедрой и необычной.

Я чувствовала, как реагирует каждая клеточка моего тела, впитывая влагу. Диц взглянул на меня.

— Лучше?

— Намного.

Я выпрямилась и запустила руки в волосы, разбирая запутавшиеся пряди. Лекарство сняло боль, но я чувствовала себя немного отстраненно. Прислонилась головой к спинке и сползла немного вниз.

— Как там пробки на дорогах?

— Самое худшее уже позади.

— Если я скоро не приму душ — застрелюсь.

— Осталось сорок километров.

— Хвоста не было?

Взгляд Дица скользнул к зеркалу заднего вида.

— Зачем ему за нами следить? Он, наверное, знает, где вы живете.

— Ободряющая мысль! Как вы думаете, сколько это будет продолжаться?

— Трудно сказать. Пока он не бросит, или пока его не поймают.

— И кто это будет делать?

Он улыбнулся.

— Не я. Моя работа — присматривать за вами, а не ловить плохих парней. Давайте оставим это полиции.

— А мне что делать?

— Мы поговорим об этом утром. В основном, мне нужно «послушание без нытья». Очень мало женщин способны на это.

— Вы не очень хорошо меня знаете.

Он посмотрел мне в лицо.

— Я не знаю вас совсем.

— Ну, вот намек, — сказала я сухо. — Меня вырастила сестра моей матери. Мои родители погибли в аварии, и я жила с ней с пятилетнего возраста. Первое, что она мне сказала…

«Правило номер один, Кинси…правило номер один», — и здесь она ткнула пальцем прямо мне в лицо: «Никаких соплей!»

— Боже!

Я улыбнулась.

— Все было не так уж плохо. Я только слегка не такая, как все. Кроме того, я с ней поквиталась. Она умерла десять лет назад, и я распускала сопли месяцами. Это все из меня изливалось. Я два года была полицейской, а потом бросила это дело. Сдала свою форму, сдала свою дубинку…

— Символический жест, — вмешался Диц.

Я засмеялась. — Точно. Шесть месяцев спустя я вышла замуж за бездельника.

— По крайней мере, у истории счастливый конец. Дети есть?

Я помотала головой. — Ни одного.

— У меня все наоборот. Я никогда не был женат, но у меня двое детей.

— Как это получилось?

— Я жил с женщиной, которая отказалась выйти за меня замуж. Она клялась, что, в конце концов, я ее брошу и, конечно, так и случилось.

Я смотрела на него некоторое время, но он молчал. Вскоре показались предместья Санта-Терезы, и я почувствовала абсурдный прилив радости возвращения домой.

Мы нашли место для «Порше» через два дома и разгрузили багажник. Когда мы вошли через калитку и завернули за угол, Генри вышел из своей задней двери, чтобы поприветствовать меня. Он остановился на полпути, улыбка исчезла, он переводил взгляд с моего лица на Дица. Я представила их друг другу и они обменялись рукопожатием. С опозданием я вспомнила, на что я похожа.

— Я попала в аварию. Меня столкнули с дороги. Машину пришлось оставить в Браули, а Диц подвез меня домой.

Генри был заметно встревожен, особенно потому, что владел только половиной истории.

— Кто это был? Я не понимаю. Ты вызывала полицию?

Я колебалась, неуверенная, какие детали можно сообщить. Диц меня выручил.

— Давайте зайдем внутрь, и мы вам все расскажем.

Его явно беспокоило, что мы стоим на открытом воздухе, доступные для обозрения.

Я отперла дверь и распахнула ее, войдя в квартиру. Генри вошел за мной, а Диц — позади, пася нас, как овчарка.

— Минутку. Я хочу разобраться с вещами, — сказала я Генри.

И Дицу — Генри спроектировал эту квартиру. Ее только закончили два дня назад. Я провела здесь всего одну ночь.

Я поставила вещевой мешок и открыла окно, чтобы проветрить. Квартира до сих пор пахла стружками и новым ковролином. Место было похоже на домик куклы Барби в футляре: маленькая мебель, встроенные шкафчики, винтовая лесенка, чердачное помещение, видимое снизу.

— Я принес твою почту, — сказал Генри, не сводя глаз с моего гостя. Он сидел на диване, сбитый с толку свободой, которую тот себе позволял.

Контраст между двумя мужчинами был интересным. Генри — высокий и худощавый, голубые глаза на узком загорелом лице придавали ему аскетический вид. Другими словами — старый и мудрый.

Диц был крепко сбитым, мускулистым, как питбуль, с широкой грудью и вызывающими манерами. Его лицо помечено жизнью, как будто она вбивала в него молотком свои уроки с самого рождения. В Генри чувствовался покой, тогда как Диц был беспокойным и энергичным, воздух вокруг него заряжался необычным напряжением.

Диц молча обошел квартиру, автоматически проверяя безопасность. У меня были задвижки на окнах, но больше ничего особенного. Он закрыл жалюзи, проверил шкафы, заглянул в нижнюю ванную. Рассеянно пощелкал пальцами по ладони, жест, говорящий о внутреннем возбуждении. Его манеры были авторитарными, и Генри покосился на меня, чтобы проверить, как я реагирую. Я скорчила физиономию, говорившую: «Твоя догадка так же хороша, как и моя, приятель.» Не то, чтобы мне нравилось, когда кто-то распоряжается подобным образом, но я не была настолько дурой, чтобы протестовать, когда моя жизнь поставлена на карту.

Я переключила внимание на почту. Большая часть выглядела макулатурой, но, прежде чем я ее толком разобрала, Диц вынул пачку из моих рук и положил на стол.

— Подождите, пока я взгляну на нее.

Генри не смог этого вынести.

— Что здесь происходит? Я ничего не понимаю.

— Кого-то наняли, чтобы ее убить, — сказал Диц бесцеремонно. Не думаю, что я была бы способна на такую прямоту, но Генри не упал в обморок, так что, возможно, его не так легко огорчить, как я считала.