И тут ее осенило.

Зверюши редко свистят в два пальца, но делать это умеют отлично. Она поднесла правую лапу ко рту и залихватски свистнула, так что шестеро маленьких зверьков, оглушительно пиная баллон, в мгновение ока выросли перед ней, как лист перед травой.

— Девчонка! — протянули они разочарованно все еще писклявыми голосами. — Ты откуда сигнал знаешь?

— Я много чего знаю, — загадочно сказала зверюша. — Например, знаю, что Антошку вашего в Жестокий Мир отнесло. А пока ваши взрослые раскачаются, из него там очень даже запросто могут чучело набить. — Зверюши прекрасно знают, что на юных зверьков надо уметь произвести впечатление, а впечатляют их, как правило, только жестокие сцены и ужасные подробности.

Юные зверьки тут же вспомнили, что Антошка был еще сравнительно ничего на фоне прочих зверьковых подростков, однажды сделал для их компании большого бумажного змея и вообще почти не посылал их подальше, когда они приставали с просьбой взять их на рыбалку или на крышу, куда зверьки изредка все-таки залезают чинить шифер. Он в общем был приличный, Антошка. Он даже был неплохой. И представить его в виде чучела… нет, это было невыносимо!

— Ладно, — суровым басом сказал старший из маленьких зверьков. — Говори давай, что делать.

Тем же вечером они вышли в путь: молодым зверькам было даже интересно отправиться в путешествие на ночь глядя, тем более что о Жестоком Мире они по молодости лет имели еще довольно смутное представление — знали только, что некоторые отважные зверьки там бывали и всякий раз благополучно возвращались, наведя шороху. По дороге через зверюшливый городок зверьки с тайной завистью оглядывали аккуратные домики, садики и огородики, зверюша сытно накормила зверьков у себя дома и прихватила еще одну корзиночку с пирожками, не забыв и бутыль домашней наливки — подкрепить несчастного пленника. Она ни на секунду не усомнилась в том, что сможет освободить его. Мысль о том, чтобы захватить в целях самообороны хотя бы кухонный ножик, не посетила ее круглую пушистую голову, поскольку Господь не одобряет насилия и уж верно найдет способ устроить все так, чтобы зверюше не пришлось брать греха на душу.

Долго, долго шли они безводными, бесплодными землями: десять километров — это часов пять самого быстрого пути для маленькой кофейной зверюши и шести совсем мелких зверьков. Зверьки принимались жаловаться и ныть, но зверюша либо поила их соком из бутылочки, либо принималась петь веселые песенки.

— Чего петь-то, — ворчал старший зверек. — Чего хорошего-то, — однако послушно подбирался, бодрился и, сам того не желая, принимался шагать в такт.

Только на рассвете зверьки во главе со зверюшей достигли Жестокого Мира и тайными тропами, которые отчего-то оказались известны зверюше (видимо, зверюшливые мамы и бабушки еще в детстве рассказывают им все о Жестоком Мире, чтобы зверюша была готова встретить опасность во всеоружии), прошли в глубь ужасного зверцового леса. Таясь за деревьями, хоронясь за кустами, дошли они до первого зайца, с которым зверюша быстро поговорила по-заячьи и выяснила, что как раз сегодня он чудом спасся из плохо сплетенного силка. Об остальном зверюша догадалась сразу: плести силки в этом лесу умело только одно существо, и только оно могло догадаться плести их так, чтобы попавшийся спасся. Переговорив с белками, скачущими повсюду, зверюша узнала, где находится Антошкина поляна, и с ужасом поняла, что зверька содержат в яме. Наконец пробегавший мимо жучок-древоточец, хоть и паразит, но с зачатками совести, сообщил зверюше, что для спасения Антошки у нее не так много времени.

Маленькие зверьки ужасно боялись, но зверюша прекрасно понимала, что без них не справится: если надо будет отвлечь зверца, караулящего яму, ей придется бежать и петлять между кустов (зверюши бегают отлично), а шести зверькам в это время придется тащить Антошку из ямы. Отправить кого-то из них отвлекать зверцово внимание она, естественно, не могла: зверюши всегда берут на себя самые опасные задачи. На третью ночь своего ужасного, полного опасностей путешествия зверюша и зверьки решились действовать и затаились в кустах — как вдруг Бух стремглав куда-то унесся, и зверюша поняла, что Антошка тоже не дремлет. Минуту спустя из ямы вылетела железная кружка, привязанная за ручку к длинной лиане: зверюша и сама на всякий случай сплела небольшой канатик, но не была уверена, что он выдержит зверька. Все-таки плести канаты и сети зверюши умеют гораздо хуже, чем шить, штопать и доить.

— Зверек! — восхищенно прошептала зверюша, склоняясь над ямой. — Зверек, какой ты умный!

Не прошло и пяти минут, как избитый и изголодавшийся Антошка показался над краем ямы и, из последних сил размахивая хвостом для создания реактивной тяги, выбрался наружу. Даже в похудевшем виде он был довольно тяжелый — зверюша и зверьки еле вытащили его.

— Бежать, — хрипло выдохнул Антошка. — Сейчас этот припрется… со своей дурой…

Он не успел даже поблагодарить своих спасителей. Впрочем, торопить маленьких зверьков было излишне: они дернули с поляны с такой скоростью, что чуть не запутались в лиане. За ними, тяжело дыша и сопя, с трудом поспевали зверек со зверюшей.

Едва они скрылись за деревьями, как на поляну вернулся Бух со своей Дикой.

— Вот, — отдуваясь, сказал он. — Сиди смирно, он тебя это… срисует. На меня переведет.

— Подожди, я накрашусь! — пискнула зверка. — Нельзя же так…

— А, ладно, — махнул лапой зверец и заглянул в яму. — Ну слышь, ты там… фуфло меховое! Я тут подумал… я тебя поднимать не буду, сбежишь еще. Я тебе ее отсюда покажу, а потом сам к тебе спущусь. И не дай Бог не похожа выйдет — я утра ждать не буду, прямо в яме тебя замочу!

— Дудки! — хотел было крикнуть Антошка из-за кустов, но кофейная зверюша зажала ему рот большой пушистой лапой, а потом сунула бутыль с наливкой, чтобы рот зверька оставался занят.

— Э! — заорал Бух. — Ты где!

Только тут он заметил, что в яме было пусто.

— Удрал, — сказал он обреченно. — Совсем… Вот лох, а? Вот тварь шерстяная?! Никакой благодарности! Кормили… работу дали… зверца сделать хотели… Вот скотина! Никаких чувств! А все ты! — обернулся он к зверке Эвридике, хотя она-то тут была вовсе ни при чем. — Все ты, тварь! «Я накрашусь!», «Хочу портрет!», «Хочу спать», «Голова болит»… У, дрянь! Ведь теперь меня ж самого в яму — за то, что я его не устерег! Ща как врежу тебе по рылу! — Но конца этой безобразной сцены зверьки и зверюша не увидели, поскольку ползком, стараясь не хрустнуть веткой, пробирались через колючие кусты.

Светили звезды, и дружественные светлячки перепрыгивали с травинки на травинку, освещая им путь. Спасенные белки и зайцы вели их самой безопасной и короткой дорогой к выходу из леса.

— А чего ж вы не сбежите отсюда? — спрашивал зверек. — Тут же невозможно!

— Мы можем жить только в лесу, — грустно отвечали зайцы и белки. — А тут кругом бесплодные земли.

— Как же вы их терпите?! Давно бы переубивали всех!

— Переубиваешь их, — жалобно вздыхала мелкая лесная живность.

— А может, перевоспитать? — пискнул сзади самый маленький зверек.

Молчала только зверюша. Зверюши знают, что в мире есть вещи, которых не переделаешь, и существа, которых не перевоспитаешь. Единственное, что мы можем, — это проходить мимо них как можно тише, осторожно освещая свой путь и стараясь никак не пересечься с самодовольным, черным, неисправимым злом.

Рано или поздно оно само себя сожрет.

Кстати, кофейную зверюшу тоже звали Антошкой. Полное ее имя было Антонина. Выяснилось это уже в зверьковом городке, когда она ухаживала за спасенным зверьком, целую неделю приходившим в себя.

Благодаря своему твердому характеру и кофейному цвету она оказалась одной из немногих зверюш, которые после свадьбы переезжают в Гордый. У них там даже небольшой клуб, где они делятся опытом укрощения своих зверьков. Кофейная Антошка устроила там школу для маленьких зверьков, где учит их в том числе и заячьему языку, который всегда может пригодиться, и простейшим приемам маскировки. Что касается зверька Антошки, он утверждает, что, сидя в яме, понял что-то чрезвычайно важное, и даже намекает иногда, что всякому зверьку не вредно бывает посидеть в яме, чтобы это понять.