Двум другим кладоискателям тоже приходилось несладко. Феде было жаль Василида — при его-то комплекции ворочать такие камни! Но работал он без жалоб, с достойной кротостью. В своей рясе он обливался потом.

— Да скинь ты эту хламиду! — советовал ему Федя.

— Нельзя — грех…

Все же спустя некоторое время послушник сдался. Вначале заправил полы рясы под брючный ремень, а затем и вовсе снял ее. Теперь он остался в брюках и нательной рубашке. Его приятели давно уже трудились голыми до пояса.

У Аджина работа была не столь тяжелой, но от нее скоро заболела спина. Он вкатывал камни на шкуру, не разгибаясь, пятился, волоча шкуру к выходу. Все чаще он с завистью поглядывал на Василида — с каким грохотом сталкиваемые им камни катились по лестнице! Аджину казалось — камни можно таскать в руках и с еще большим эффектом сбрасывать вниз.

— Слушай, друг! — обратился он, наконец, к послушнику. — У меня руки сильные, давай буду камни таскать.

У Василида были все основания удивиться. Он в свою очередь считал работу Аджина легче. Они поменялись местами. Но и такое разделение труда продолжалось недолго. Тяжесть камней оказалась непомерной для Аджина, а катать их по полу, как это делал Василид, — значило признать свою слабость. Теперь он приглядывался к Феде.

— Слушай, душа моей души, — сказал он. — Я этой штукой, — он указал на лом, — всю жизнь работал. Давай поменяемся?

Федя с Василидом рассмеялись. Аджин насупился:

— Почему смеешься, дорогой? Вот увидишь, как работать буду… Ах ты, сын злого духа! Стой! — крикнул он вдруг.

Восклицание относилось к Худышу. Выждав момент, когда ребята отвлеклись, пес зубами ухватил узелок с едой и, крадучись по-кошачьи, направился к выходу. В этот момент его и увидел хозяин. Услышав крик, Худыш бросил ношу и с воем кинулся к выходу.

— Ладно, кончай работу, обедать пора! — скомандовал Федя.

Возражений не последовало, хотя для обеда было, пожалуй, рановато. Уж очень все утомились.

Отдыхать устроились на возвышении. На тряпице разложили съестное. Больше всех, как и следовало ожидать, принес Василид. Монастырский повар снабдил его пирогами с гречневой кашей, жареной рыбой и чуреком. В соединении с сыром и кукурузными лепешками, принесенными Федей и Аджином, обед получился вполне приличный. Федя стал громко звать собаку. Худыш, как видно, не ушел далеко, скоро его виноватая морда показалась в дверном проеме. Несмотря на ласковые увещевания ребят, он не скоро осмелился войти. Однако запах пищи победил. Понурый, с хвостом, зажатым между ног, он, наконец, приблизился. Друзья великодушно простили его и выделили долю съестного. Худыш расправился с ней в несколько секунд. Пообедав, ребята растянулись на прохладных камнях.

— Эх, скоро в школу придется ходить! — вздохнул Федя. — Не хочется.

— Не хочешь — не ходи. Читать, писать умеешь, чего еще… — отозвался Аджин.

— Школу откроют, и ты пойдешь.

— Мне зачем? Ты меня читать и писать научи.

— Как будто, кроме этого, учиться нечему…

— А чему еще? — серьезно спросил Аджин.

— Ну мало ли… Вот, например, закон Ньютона. По-твоему, если яблоко с ветки сорвется, то почему оно не вверх, а вниз полетит?

— Ты смеешься, дорогой? Куда же ему полететь? Неужели на небо?

— Понимаешь, — начал Федя, — Ньютон открыл закон земного притяжения. По этому закону все предметы, в том числе и мы с тобой, притягиваемся к земле…

— Ты, наверное, что-то путаешь, — перебил Аджин со снисходительной улыбкой. — Я еще вот таким был, — он показал на полметра от земли, — а уже знал, что никуда не полечу. При чем тут твой Ньютон?

Федя был сбит с толку. Видимо, нужно найти какой-то другой пример.

— Ну ладно, — сказал он, подумав. — А как, по-вашему, образовались Кавказские горы?

К этому разговору он решил подключить и послушника:

— Давай, Василид, как ты думаешь?

Василид, не ожидавший вопроса, несколько смутился, но, помолчав, начал бойко:

— Бог есть создатель солнца и огня, земли и неба и всех видимых и невидимых тварей. Земля была создана им на третий день… А потом ему, наверно, показалось скучно, что везде все ровное, и он сделал в одном месте горы, в другом — холмы, а где-то равнины оставил… Вот как это было, — закончил он, довольный, что справился со столь длинной речью.

— Да-а, — протянул неопределенно Федя. — А теперь ты расскажи, Аджин, как думаешь на этот счет.

— Я, конечно, сам не видел, — начал тот, — но наши старики рассказывают, что дело было так. Когда все еще было ровное, как у вас в России, жил здесь один крестьянин. Звали его Коблух. Он был хорошим хозяином — сажал кукурузу, охотился на коз, растил детей. И вот повадился ходить к нему аджныш, по вашему — черт. То очаг ему водой зальет, то мамалыгу съест, то камнем снаружи дверь припрет… Коблух долго терпел его шуточки, потом разозлился и сделал так: пошел будто бы на охоту, а сам вернулся потихоньку домой, взял щипцы и положил в огонь. Немного времени прошло — аджныш идет. Коблух встал за дверью и приготовился. Только черт голову в дверь просунул, Коблух хвать его раскаленными щипцами за нос! Что тут было! Аджныш так начал от боли хвостом по земле колотить, что вместо ровного места и получились вот такие горы.

Аджин замолчал, вполне удовлетворенный своим рассказом. Феде нужно было сделать усилие, чтобы не расхохотаться.

— А теперь расскажу я, — начал он, — как объясняет происхождение гор наука. Он взял в руки камень, присмотренный заранее.

— Видите, в камне ракушка сидит? А можно найти даже такой, где рыба отпечаталась. Это означает, что на этом месте когда-то было море. Ракушки, дохлые рыбы и всякие другие предметы осаживались на дне моря. А реки приносили туда же ил, песок. Так что на дне скопилось несколько верст этих осадков. Вы про землетрясения слышали? — спросил он друзей.

— Хайт, слышал! — отозвался Аджин. Василид тоже кивнул.

— Так вот, — продолжал Федя, — те же силы, которые устраивают землетрясения, сжали землю. — Федя показал руками, как это было, — и дно моря вздыбилось как гора. А уж затем море отступило, реки прорезали в горах ущелья; ветры, дожди свое дело сделали, и горы стали такими, как сейчас. Но тянулось это тысячи, даже миллионы лет. Ну как, понятно?

Василид кивнул, но в глазах его было сомнение.

— Может быть, — пожал плечами Аджин.

Федя расстроился. Ему стало ясно, почему его объяснение не устраивало приятелей: их рассказы были куда занятнее. Впрочем, он утешил себя мыслью, что и ему будет о чем порассказать. Начитанность тоже кое-что значит. Битвы, дуэли, ужасы заточения, жуткие обычаи, невероятные обряды — от этих историй у его друзей волосы дыбом встанут. А пока он недовольно продолжал:

— Все равно учиться надо, столько узнаете, что самим будет интересно. Рано или поздно никому школы не миновать. Отец говорил, что взрослые и те будут учиться читать и писать.

Аджин возразил:

— Хайт цараби! Извини, что перебью твои золотые слова, но сам подумай: я учиться буду, сестра будет, а кто работать, кто нас кормить будет? Одна мать, да?

— Что-нибудь придумают, — без особой уверенности сказал Федя. — Вот с кормежкой станет легче, тогда и найдут выход, чтобы всех выучить. Зато выучитесь, так ты, например, инженером станешь, а Асида — врачом.

Аджин снова возразил:

— У нас говорят: «Сын кошки — мышку ловит». Разве так бывает: отец у меня — крестьянин, а я инженером буду?

— Не хочешь инженером стать, сельскому хозяйству учись.

— А это зачем?

— С помощью науки ты, к примеру, можешь в три раза больше кукурузы вырастить на своем участке.

Все помолчали и тихонько вздохнули. Заманчиво и в то же время туманно рисовалось каждому будущее.

— Хватит прохлаждаться, за работу! — скомандовал Федя. По желанию Аджина лом был вручен ему; Федя взялся за шкуру. Аджин старался на совесть, но через полчаса стало ясно, что работа ему не под силу. Наступил момент, когда он, вконец обессиленный, ругнулся по-абхазски и бросил лом.